На берег были высланы две шлюпки с командой из 18 матросов. Навстречу отряду Макухина вышла толпа вооруженных индейцев. Они грозили открыть огонь, если матросы осмелятся высадиться на берег. Хаясов пытался докричаться до вождей и передать им условия сдачи, однако его заглушали угрожающие вопли. У моряков едва не рвали из рук оружие и они поспешили вернуться на борт судна. После этого капитан-лейтенант Панфилов выслал на берег с той же целью более крупный отряд - 45 человек с полупудовым единорогом. Хаясов огласил условия сдачи. Но индейцы, с угрозами и оскорблениями, еще большими, нежели ранее, заявили, что не покинут этих мест, пока сами не будут к тому готовы. Мичман Макухин, всякий миг ожидая нападения, вновь поспешил отступить.
Стемнело. Полил дождь. Командир подвел "Наварин" ближе к берегу и приготовился на рассвете атаковать становище. Чтобы не дать индейцам возможности ускользнуть, он выслал следить за берегом баркас под командованием мичмана Скоробогатова, снабдив его пушкой.
Утром 21 октября Хаясов под белым флагом вновь появился на берегу и повторил требования сдачи. Одновременно, невзирая на сильный прибой, на берег высадилась группа в 29 человек во главе с мичманом Макухиным. На руках был снесен на сушу полупудовый единорог. Но ни долгие переговоры, ни высадка отряда с пушкой, не повлияли на индейцев. Они держались враждебно и вызывающе. Сдаться без боя требованиям врага для воинов Северо-Западного побережья означало потерять лицо, покрыть себя позором.
С борта "Наварина" хорошо было видно, как воины начали занимать позиции на опушке леса, а в становище началось движение, которое мы расценили, как военную пляску. Делегация Макухина и Хаясова чувствовала себя весьма неуютно под дулами индейских ружей. К берегу подошел бот с 23 матросами под командованием мичмана Скоробогатова. Обстановка накалилась настолько, что взрыв произошел как бы сам собой. Полыхнули огнем десятки индейских ружей и тут-же, почти разом, грянул орудийный залп с "Наварина". Под прикрытием корабельной артиллерии, Макухин и Скоробогатов атаковали лагерь северян. Пушки "Наварина" палили по становищу ядрами и картечью. Индейцы отстреливались, но их теснили в чащу. Насколько жестокой была та схватка можно судить по такому случаю. Упал один из вождей - ему перебило обе ноги. Две женщины подбежали к нему и наши моряки потребовали от них сдаться. Одна отказалась и кинулась на них с ножом, ранив боцманмата Столетова.*(14) Береговая партия крушила между тем индейские шалаши и каноэ. Картечь била по зарослям и многие индейцы были убиты древесными щепками, отлетающими от расщепленных стволов. Однако северяне продолжали упорно сопротивляться, отчаянно отстреливаясь из своих укрытий и перестрелка затянулась. Следует сказать, что вооружены они были лучше нашего. Большинство имело превосходные английские винтовки, с помощью которых очень точно попадали в цель на 100 саженей.
Впрочем, потери наши оказались мизерными. Пулей в правый висок был убит наповал боцман Гусев, стрелявший по индейцам из-за древесного ствола. Еще трое моряков были ранены в руки и плечи.
Спустя три часа после начала боя, в 10.00, десантный отряд вернулся на борт. После полудня к индейцам послали плененую женщину с предложением сдаться. На это они гордо отвечали, что "будут сражаться до тех пор, пока среди них останется хоть один живой человек". Капитан-лейтенант при этом заметил: "Они, определенно, самые безрассудно отважные люди, каких я только видел и ценят свою жизнь менее, чем кто-либо из людей". Не могу не согласиться с мнением … то, как они сражались, стоило лучшего дела.
Тем не менее, положение индейцев было безнадежно и вожди прекрасно это понимали. Утром 22 ноября двое предводителей северян под белым флагом поднялись на борт парохода, соглашаясь на капитуляцию. Они страдали от голода, холода и ран, у них было убито 27 воинов (среди них вождь по имени Койа), а 21 были ранены, они лишились всего имущества и запасов пищи.
Александр Иванович приказал выдать индейцам хлеба и патоки, дав 24 часа на похороны погибших и сборы в дорогу. Вожди просили позволения починить свои каноэ и уйти прочь на них, но капитан-лейтенант отказал им в этом. В ночь с 24 на 25 октября на борт "Наварина" было погружено 87 индейцев, среди которых было 45 зрелых мужчин. Наутро, в 10.00, корвет отправился в Новороссийск…
"Наварин" зашел в новороссийскую гавань утром 28 октября. Правда пришли мы на место еще накануне вечером и, пользуясь маяком на Корабельном мысу, могли войти в порт. Но капитан-лейтенант Панфилов счел необходимым, отослав на шлюпке с мичманом Макухиным подробный отчет для правителя Этолина, лечь в дрейф, дожидаясь утра.
За ужином в кают-компании я выразил уверенность в том, что никогда более северные индейцы не появятся у южных берегов с целью грабежа. Однако Александр Иванович заверил, что я несколько поспешил со столь оптимистичным заявлением. По индеским обычаям кровь погибших нуждается в отмщении, а гибель вождя требует смерти равного по положению человека из стана противника. "Дикари не проявят желания вновь померяться силой с флотом, но обязаны будут однако, дабы сохранить лицо, нанести несколько ответных ударов. И война, и заключение мира в этих местах имеют свои сложные обычаи и Адольф Карлович прекрасно в них разбирается и в полной мере считается с ними."…
Когда плененные нами индейцы гордо сходили на причал, их там поджидала представительная комиссия во главе с правителем и несколько сот зевак из местных жителей и с десятка китобойных судов стоявших в гавани.
Г.Этолин свободно говорил на чинуке, местном французском, но сейчас он грозно вопросил по русски, а стоявший рядом толмач тут-же перевел:
- Кто из вас хан кунайе? (это глава военного отряда - "генерал")
Вперед вышел держащийся очень высокомерно, несмотря на рану и рваную одежду, воин.
- Я Камешуа, вождь Массета, рад приветствовать вождя казаков.
Снова г.Этолин:
- Где твой шакати? (это их "адмирал", тот кто руководит во время плавания)
- Отважный Койя погиб, стоя против твоих пушек.
- Зачем ты ограбил и убил подданных Великого вождя Императора Николая? Если это твоя война, то почему ты не предупредил, как положено, чтобы мы могли подготовиться?
Следует сказать, что личность предводителя, хан кунайе, имеет тут столь важную роль, что сама война расценивается как его личное дело. И на вопрос "Чья это война?", отвечают "Это война такого-то." А согласно общепринятым правилам, нападению на врага предшествует формальное объявление войны, разумеется если это не обычный пиратский набег. Для северян походы за добычей и рабами есть занятие достойное и славное, европейцы же видят в этом лишь череду опасных преступлений. По сути дела, мы столкнулись с миром собственных пращуров - буйных варваров, обитавших некогда у границ Римской империи. Те тоже были воинственны, горды, беспокойны и тоже имели основания жаловаться на жестокие карательные действия римских легионов.
- Я пришел взять долг.
- Ты взял все, или кто-то остался тебе должен?
- Никто. Только ты за убитых твоими людьми Воронов.
- Но мои воины не взяли их дукадуки (волосы с головы, которые снимаются с побежденного вместе с кожей), а это достойная авуса (компенсация).*(15) И уж раз пошел разговор о долгах, давай сядем и поедим. Такие разговоры длятся очень долго и приятнее с полным животом.
Пленных повели в специально отведенный склад, а Камешуа и с ним еще три человека, пошли с правителем в контору порта, где для них был уже накрыт стол."
Переговоры шли весь день и завершились к вечеру. Это ещё очень быстро. Бывало подобные переговоры длились неделями. Но Этолину не хотелось кормить почти сотню лишних ртов и требовался длительный мир без дальнейшей мести и без излишних расходов, а Камешуа желал до зимы вернуться домой и хоть с какой нибудь компенсацией.
Глубокой ночью сошлись на том, что хайда потеряли 29 человек и среди них вождя, но во время набега погибло 11 российских индейцев и 2 алеута. Боцман Гусев был объявлен младшим вождём и его смерть компенсировала гибель Койя. Хайда получили назад своё оружие, но оружие погибших (кроме оружия Койя), как и захваченные на берегу 300 одеял и другое имущество на 18 632руб., достались победителям. В знак премирения договорились об обмене аманатами, который и произошёл на утро.
"Обмен заложниками-аманатами является главной церемонией мирного договора. Избираются для этого люди знатные и считается за честь войти в их число. С индейской стороны аманатом (или как они говорят - оленем) должен был стать племянник Камешуа с тем же именем, а с нашей стороны - приказчик Семен Филсов. Он знал немного язык хайдов и, за время своего аманатства, должен был наладить там торговлю."
28 октября бывшие пленники вместе со своим счастливым аманатом, который должен был за время своего гостевания у хайда получать двойное жалование, отправились домой на борту пленившего их "Наварина".*(16)
