Если же и вовсе говорить о том, чего нельзя потрогать руками, то любое такое путешествие (в Елец ли, в другой город) для меня – аккумулятор, подзарядка. Больше скажу: я всерьез стал ощущать себя частью именно этой страны, лишь побывав в российской провинции. (I, 47)
(1994)
Ну а теперь по поводу малых городов.
Понимаю вашу боль по поводу их вымирания, но есть и другое. Я последние полтора года много езжу именно по малым городам. Вижу иногда в уродливой, китчеобразной форме возрождение своей собственной гордости. Это что-то невероятное: купец Мамонтов сегодня, в городе Городце, на свои средства поставил памятник Александру Невскому. Мало того что он поставил памятник Александру Невскому, но еще договорился с летчиками ближайшей воинской части, и те во время открытия этого памятника пролетели эскадрильей истребителей так, что образовали из МиГов форму креста. Все вместе – это что-то невероятное. Одновременно МиГи запускали ракеты. Это было апокалиптическое зрелище…
Главное, что в самом этом желании (пусть оно уродливое, пусть оно безвкусное, пусть что угодно) зафиксировалась цель – поставить памятник, а не открыть магазин…(I, 64)
Российская провинция
(1993)
Наверное, настал момент, когда следует понять, что и политика, и история, и будущее страны рождаются не в Москве, не в Санкт-Петербурге, а в российской провинции.
И так было всегда.
Возьмем культуру России. Лучшие ее представители рождались не в домах творчества, не в Болшево или Переделкино, а в глубинке – и подмосковной, и ярославской, в Орле, Ельце… Да просто не было бы великой русской литературы, русской живописи, не будь этой самой российской провинции.
Мало того, мой опыт, опыт всех, кто так или иначе занимался этой проблемой, показывает: если есть какое-то настоящее здоровье, зерно истины, пульс живой, то сохранено оно и прорастает – с трудом, но прорастает – опять же в российской провинции.
Это раньше было. Люди рвались в Москву – в театры и за продуктами. Теперь и то и другое в провинции есть, а часто – лучшего качества.
Следовательно, желание приблизиться к центру, потому что там есть нечто такое, чего нет в маленьком городе, постепенно исчезает. Кроме того, становится понятным, что из центра ни помощи, ни поддержки ждать нечего.
Надо самим!
И вот из этого понимания и возникает, на мой взгляд, та самая национальная идея (не путать с идеей националистической!), которая есть в любом серьезном государстве – во Франции, США, Италии.
И заметьте: рождение нашей национальной идеи сейчас возможно именно и только в российской провинции. (I, 47)
(1993)
Россия сегодня поднимается с провинции.
Ни Пушкин, ни Толстой, ни Чехов не жили в домах творчества, не хватались за руки, не пели: «Чтоб не пропасть поодиночке».
Они творили Россию каждый на своем месте…
Поднятие культурного пласта провинции, ее региональной мощи – это главная задача. (I, 49)
(1994)
В центре все заняты дележом власти.
Этот деструктивный процесс разрушает и общественную, и творческую жизнь. Наглядным примером может служить Союз кинематографистов и «Мосфильм», где вот-вот вырубят сад, посаженный Довженко. Из-за кажущейся минутной выгоды люди готовы продать все, что угодно.
В глубинке, в провинции – по-другому. Там люди еще не утратили веры в высокие идеалы, в прекрасное. Они далеки от политической конъюнктуры и думают о будущем нашей культуры.
Поэтому сегодня Россия начинается не с Красной площади, не с чиновничьих московских зданий, а с ежедневного самоотверженного труда сельских учителей и библиотекарей, с мастерских художников в небольших городках, с далеких от суеты городских оркестров и театров. (I, 56)
(1994)
Все, что сейчас мы испытываем, – это просто возрождение нашего самосознания.
К этому нужно спокойно относиться. Не бежать никуда, не стоять, надо идти своим путем, ровно дышать, осознавать себя!
Москва делает свою политику, русская провинция создает подлинную Россию. Поэтому взоры наши должны быть обращены не к центру, а в глубь нашей России. Оттуда идет возрождение, как трава прорастает сквозь асфальт. Поэтому – все нормально и будет нормально…
Почему я сегодня за стабильность? Пусть будет, как есть сейчас, хотя бы еще какое-то время. Сегодняшняя провинция российская начинает набирать силу. Она только-только пришла в себя. Она только-только стала очухиваться от восьмилетнего потрясения. Взять сегодня бердан и застрелить врага – это не путь. Сейчас нужна, на мой взгляд, стабильность. Я говорю лишь от своего имени, говорю от своего знания малых городов, культуры провинции. Я делаю ставку на малые города, на провинцию.
Там уже сегодня из десяти человек трое с осмысленным взглядом. Я много езжу по провинции и знаю это из встреч, из переговоров и дел. И вот это знание дает мне надежду. Трое – с осмысленным взглядом, не с мыслью – чего бы продать, а с духовно-осмысленным. Поэтому я сегодня за то, чтобы мы не пытались ежесекундно все переделать так, как нам хочется.
Я за то, чтобы на сегодняшний день при той минимальной стабильности, какая еще есть, русская провинция, все окраины ее, отвернувшие свой взор от центра, поняв, что центр ничего путного никогда не решает, займется наконец возрождением русского регионального самосознания, возрождением малой родины.
Пушкин жил в Михайловском. Лесков жил под Орлом. Толстой – в Ясной Поляне… Они жили хорошо у себя там. И делали русскую культуру на местах. Им не нужно было собираться в Союзе писателей и выбирать Правление. Каждый из них занимался своим делом.
А это возможно, когда для тебя малая родина полноценна и полнокровна. Когда ты не должен ехать в колбасном автобусе или поезде в Москву за продуктами. Колбаса будет там своя – и дешевле, чем в Москве. А в Нижнем Новгороде будет играть свой симфонический оркестр, и тоже не хуже, чем в Москве. Им не надо будет вызывать какую-то столичную «штучку», у них будет играть свой оркестр. Есть свои музеи, свои картинные галереи. Только нужно относиться к этому как к живому, естественному и здоровому процессу.
Напротив Ростова Великого в селе Рыбачьем купцы построили колокольню на четыре метра выше колокольни Ивана Великого. Не для того чтобы Москву удивить, а чтобы возвысить свое, местное.
В Кяхте (не многие нынче знают, что Кяхта находится на границе с Китаем) чаевники, русские купцы, построили храм, который полностью воспроизводит Исаакий, с хрустальными колоннами. Они строили ощущением – это моя Родина, это будет здесь стоять.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
