Адам вел другое сражение - с собственной совестью. Он подчинился своей суровой совести, когда покинул Юг, чтобы драться за Север, но логика этого выбора означала не только борьбу против своих земляков, но и против собственного отца, и весь его жизненный опыт любви и сыновнего послушания восставал против неизбежности этой логики.
Но он всё равно спрашивал себя, следуя за Гэллоуэем на юг по лесным тропам, чего еще он ожидал, когда пересек линию фронта и присягнул Соединенным Штатам? Адам много месяцев страдал из-за морального выбора, который ставит война, и в финале этих беспокойств и сомнений его охватила уверенность, которая слабела лишь из-за чувства сыновнего долга. Но этой ночью под дождливым небом Адам выкинет этот сыновний долг из своей жизни и тем освободит себя для служения более высокому долгу - ради объединения страны.
Гэллоуэй остановился, спешился и снова всмотрелся на юг через бинокль. Адам присоединился к нему и заметил, что майор наблюдает за полудюжиной хижин, деревянной церковью и ветхим двухэтажным домом, стоящими у перекрестка.
- Таверна Маккомба, - прочитал Гэллоуэй вывеску, написанную смолой на стене дома. - "Хорошая выпивка, чистые пастели и куча еды". Но плохая грамотность. Видите там каких-нибудь солдат?
- Никаких.
- Полагаю, это под запретом, - сказал Гэллоуэй. Он протер линзы бинокля, еще пару секунд рассматривал таверну, а потом вернулся к привязанной лошади и вскочил в седло. - Поехали.
После полудня ветер стих, а дождь превратился в надоедливую и унылую морось. Люди Гэллоуэя сидели или лежали под теми жалкими укрытиями, которые смогли отыскать, а их лошади неподвижно стояли среди деревьев. Караульные наблюдали с опушки леса, но не замечали никакого движения. Ближе к вечеру, в мрачном свинцовом свете, Гэллоуэй дал последние указания, описав, что солдаты обнаружат во время атаки, и подчеркнув, что их главная цель - это обоз.
- Мятежникам вечно не хватает боеприпасов и винтовок, - объяснил он, - так что сожгите всё, что найдете.
Гэллоуэй разделил своих солдат на три отряда. Отряд Адама должен был служить буфером между налетчиками и основными силами бригады Фалконера, а отряд Гэллоуэя, усиленный половиной людей Блайза, атакует обоз. Билли Блайз будет ждать вместе с оставшейся половиной своего отряда у таверны Маккомба в качестве арьергарда, который прикроет отступление.
- Всё должно произойти стремительно, - предупредил Гэллоуэй, - пока мерзавцы не опомнятся.
Он сыграл на своем горне сигнал к отступлению.
- Когда услышите этот звук, ребята, убирайтесь оттуда к чёртовой матери. Прямо по дороге, к перекрестку, где нас будет ждать капитан Блайз.
- Со стаканчиком виски южан для каждого из вас, мерзавцы, - добавил Блайз, и нервничающие солдаты засмеялись
Гэллоуэй открыл крышку часов.
- Отправляемся через два часа, ребята, так что потерпите.
Начало смеркаться. Одежда всадников стала липкой от жирного пота и влаги. Гэллоуэй запретил разжигать огонь, чтобы дым не выдал их присутствия, и им просто пришлось терпеть эту промозглую сырость, пока тикали минуты. Солдаты одержимо готовились к сражению, веря, что любое усердие поможет им выжить. Они использовали плащи и вальтрапы[76], чтобы дождь не намочил многозарядные винтовки и револьверы, пока они заряжали оружие порохом, пыжами и пулями минье.
Поверх каждой пули они делали затычку из жира, чтобы пламя в ячейке не перекинулось на соседние, подорвав весь барабан. Они точили сабли, сталь со скрежещущим звуком терлась о камень. Те, чьи клинки дребезжали в металлических ножнах, поправили их, чтобы оружие прилегало плотнее и не издавало никаких звуков. Капрал Харлан Кемп прочел молитву для нескольких человек.
Он встал на одно колено на мокрую землю, с одной рукой на сабле, и поднял другую руку, призывая Господа, пока возносил молитву, чтобы Бог благословил их вечерний поход могучим успехом и хранил рабов своих от врагов.
Адам присоединился к кружку молящихся. Он почувствовал свою близость к этим людям, когда опустился вместе с ними на колени, и сам акт молитвы придал ночному предприятию нечто сакральное, что поднимало его над простой авантюрой, возводя в ранг священного долга.
- Я не хочу быть здесь, - молился Адам, - но я здесь, Господь, так будь же здесь со мной и позволь мне помочь этой войне поскорее закончиться.
Когда Харлан Кемп закончил благословение, Адам встал на ноги и увидел, что Билли Блайз находится рядом с кобылой, которую Адам забрал из конюшни Фалконера. Блайз прошелся рукой по ее ногам, а потом похлопал по крупу.
- Вы добыли себе неплохих лошадей, Фалконер, - произнес он, когда Адам подошел поближе.
- Вы стоите у меня на пути, - отрезал Адам, а потом оттолкнул высокого Блайза, чтобы набросить потник на спину кобылы.
- Действительно отличный образчик лошадиного племени, - Блайз осмотрел зубы лошади, а потом сделал шаг в сторону, чтобы с восхищением окинуть ее взглядом. - Бьюсь об заклад, что бегает она, как сучка в аду. Особенно, если использовать хлыст. Вы не находите, что щекотание хлыста делает представительниц женского рода просто душками, Фалконер? - Блайз хихикнул, когда Адам не ответил. - Думаю, такая лошадь мне отлично подойдет, - продолжил он.
- Она не продается, - холодно заметил Адам. Он набросил на спину лошади седло и присел, чтобы затянуть подпругу.
- Я и не собирался ее у вас покупать, - заявил Блайз и сплюнул струю табака рядом с лицом Адама, - потому что на войне нет смысла что-либо покупать, когда вещи сами идут в руки. Что мне нравится в войне, Фалконер, так это то, что можно всё получать бесплатно. По мне, так это весьма удобно. Ради такого можно и человеческую жизнь на кон поставить, - при этой мысли он улыбнулся, а потом прикоснулся пальцем к краю шляпы, с которого закапала вода. - Уверен, теперь вы будете следить за собой, - сказал он и заковылял прочь, улыбаясь своим приятелям и оставив Адама чувствовать себя дешевкой.
Майор Гэллоуэй забрался в седло первым.. Он засунул ноги в стремена, приладил многозарядную винтовку в седельной кобуре, вытащил саблю из ножен на пару дюймов и убедился, что до обоих револьверов легко дотянуться.
- А теперь выкурите последние сигары и трубки, ребята, - велел Майор, - потому что как только мы выйдем из леса, больше никакого табака, пока не разбудим этих сукиных детей.
Его команда поджигателей проверила свои запасы: спички, кремень, огниво, трут и запалы. Их задача состояла в том, чтобы сжечь боеприпасы, пока остальные с помощью топоров расщепят спицы колес и вгонят молотками гвозди в пушки мятежников, чтобы вывести их из строя.
Один за другим солдаты взобрались по седлам. Одна лошадь тихо заржала, а другая нервно метнулась в сторону. С листвы капала вода, но Адам знал, что дождь над этим темным пологом деревьев прекратился. Только что наступил вечер, но из-за туч казалось, будто уже глубокая ночь.
- За Союз, ребята, - сказал Гэллоуэй, и идеалисты повторили эту фразу, добавив к ней призыв к Господу. Они сражались за свою любимую страну, за страну Господа, за лучшую из стран.
- Вперед, ребята, - произнес Гэллоуэй, и колонна тронулась в путь.
К сражению.
Капитан Медликотт и капитан Мерфи сидели, уставившись на вечерний дождь, на веранде фермерского дома, служившего штабом генерала Вашингтона Фалконера. На западном горизонте, как отметил Медликотт, где в это время должно быть темнее всего, на небе показалась бледная полоска более светлого облака, и дождь прекратился, но похоже, эта сухость не собиралась двигаться на восток.
- Но завтра будет хороший денек, - буркнул Медликотт. По его бороде струился пот. - Знаю я эти летние грозы, - он обернулся и посмотрел через открытую дверь гостиной на сидящего у одноногого стола генерала Фалконера. - Завтра будет хороший день, генерал!
Фалконер ничего не ответил на оптимизм Медликотта. Вечер был удушающим, и генерал был в одной рубашке. Его китель с тяжелыми эполетами и дорогостоящим шитьем висел в коридоре, вместе с прекрасным английским револьвером и элегантной саблей, которую генерал Лафайет[77] подарил его деду.
Генерал просматривал разложенные на столе бумаги. Он изучал эти бумаги уже добрую часть дня и теперь, вместо того, чтобы их подписать, отодвинул от себя.
- Я должен быть уверен, что поступаю правильно, - произнес Фалконер, имея в виду, что должен убедиться, что не совершит ошибку, которая могла бы разрушить его карьеру. - Чёрт побери, но они должны предстать перед военным трибуналом!
Капитан Мокси сплюнул табак через перила веранды.
- За неповиновение приказам их следует поместить в тюрьму, сэр, - сказал Мокси, расхрабрившись от чести, что генерал просит его совета относительно судьбы полковника Свинерда и капитана Старбака.
