… Если бы он был мусульманин, то его душа после смерти, несомненно, попала бы в Магометов рай, без помощи всякого балансира пройдя над бездной по мосту, который ведет с земли на Небо и ширина которого не толще лезвия бритвы. — Подобные представления о мосте в рай присущи не только мусульманству — религии, основанной пророком Мухаммедом, которого европейцы именовали Магометом (см. примеч. к с. 73). Во многих христианских преданиях границу между земным и загробным мирами образует огненная река, через которую перекинут мост; праведники переходят через него, грешники падают в реку. В христианстве эти представления так и остались легендами, но в исламе вошли в корпус официальных верований. Хотя в священной книге ислама — Коране — ад и рай не описываются подробно, не позднее VIII в. появляются рассказы, впоследствии утвержденные мнениями авторитетных богословов, что в рай ведет мост Сират, тонкий, как волос, и острый, как меч; под мостом находится ад, и праведники, как и в неофициальных христианских легендах, проходят по нему, а грешники сваливаются в геенну. Эти представления — как в исламе, так, видимо, и в христианстве, — скорее всего, восходят к образу моста Чинват, описанному в священных книгах зороастризма, древнеиранской религии, основателем которой был пророк Заратуштра (греч. Зороастр; вероятнее всего — реальное лицо, но историки датируют время его жизни в весьма широких интервалах — от XII до VI вв. до н.э.). Этот мост под стопой грешника становится узким, как лезвие бритвы, а праведнику кажется шириной в девять копий или двадцать семь стрел.
… святой Иаков, покровитель Испании … — См. примеч. к с. 120.
… как Тарквиний в садах Габий сбивал головки маков на глазах посланца своего сына. — Согласно римской исторической традиции, последний царь Рима Луций Тарквиний Гордый (правил в 534 — 510 гг. до н.э.) задумал завладеть городом Габии в 18 км к востоку от Рима, принадлежавшим италийскому племени вольсков. Военные действия шли для римлян не очень успешно, и тогда Тарквиний пошел на хитрость. Его сын (разные историки называют его то старшим, то младшим) Секст Тарквиний, якобы поссорившись с отцом, бежал в Габии, где собрал дружину из местной молодежи и стал нападать на римлян. Увлеченные победами молодого Секста, на деле инсценированными, габийцы избрали его своим вождем. Тогда Секст послал вестника к отцу, прося дальнейших наставлений. Тарквиний, видимо не доверяя посланцу, отвел того в свой сад перед царским дворцом (т.е. Дюма неточен: разговор происходил не в Габиях, а в Риме) и стал молча прогуливаться среди маков, сбивая тростью головки самых высоких растений. Ничего не понявший посланец вернулся в Габии и доложил об этой сцене Сексту. Тот проник в суть отцовского совета и интригами добился казней или изгнаний влиятельных габийских старейшин, после чего ослабевшие и лишенные разумного руководства Габии без сопротивления сдались римскому царю. Археологические раскопки на месте древних Габий подтвердили, что город перешел в руки римлян без боя, но сам сюжет современные историки склонны считать легендой, сложившейся в III в. до н.э. под влиянием греческих литературных образцов.
… на углу улицы Старого рынка и улицы Арбалетчиков. — Обе эти улицы в северо-западной части старого Сен-Кантена сохранились доныне и носят те же названия.
… удалился по улице Сен-Жан. — Улица Сен-Жан (соврем, улица Распай) находится в северной части старого города; с запада на нее выходит улица Арбалетчиков.
… должен будет прибегнуть к правильной осаде … — Военная наука позднего средневековья и начала нового времени настаивала на том, что, если город не удается взять с ходу штурмом, следует прибегнуть к правильной (регулярной) осаде. Для этого необходимо перекрыть все пути к городу, чтобы исключить подвоз продовольствия и боеприпасов; построить укрепления для осаждающих, чтобы защититься от вылазок осажденных и возможного нападения тех войск, которые могут прийти к ним на помощь; проводить подкопы и закладку мин под стены города и ждать, когда лишенный пищи и боеприпасов осажденный гарнизон либо капитулирует, либо ослабеет настолько, что город удастся взять решающим штурмом.
… спустился с крепостной стены напротив башни Гиз и вошел во второй дом на улице Ремикур … — Улица Ремикур (соврем, улица Этьенна д'Орва) вела от центра города к восточному фасу городских укреплений; продолжением ее служит соврем, проспект Ремикур.
… из толпы вышел своего рода Голиаф … — Согласно Писанию (1 Царств, 17; 2 Царств, 21), во время войны народа Израиля с враждебным племенем филистимлян, накануне одного из сражений, из рядов филистимского войска вышел великан Голиаф, «ростом он — шести локтей и пяди» (1 Царств, 17: 4) (локоть — древняя мера длины, колебавшаяся от 38 до 46 см; пядь — 17,78 см), т.е. приблизительно 2,5 — 3 м, и вызвал любого из израильтян на поединок. Сорок дней никто не берется вступить с ним единоборство, пока в израильский лагерь не приходит узнавший о вызове юноша-пастух Давид. Он отказывается от вооружения, к которому не привык, и вступает в бой с посохом и пращой, заявив противнику: «ты идешь против меня с мечом и копьем и щитом, а я иду против тебя во имя Господа Саваофа, Бога воинств Израильских» (1 Царств, 17:45), — и поражает Голиафа камнем из пращи.
… умрите спокойно и с миром, как умер рыцарь Баярд, всем нам ставший примером. — Следует отметить, что вошедший в легенды «рыцарь без страха и упрека» Баярд (см. примеч. к с. 73) был посредственным военачальником, но не столько из-за отсутствия у него военных дарований, сколько из-за того, что единственным достойным видом войны он считал войну рыцарскую, т.е. такую, в которой участвуют лишь благородные воины, сражающиеся за своего государя и прекрасных дам; подвиг и честь были для него выше военной целесообразности, он резко отрицательно относился к широко распространенной в его времена системе наемничества, ненавидел огнестрельное оружие, делавшее, по его мнению, ненужными силу и мужество, и т.п. Баярд погиб от аркебузной пули в 1524 г. в битве при Аббьятеграссо, деревне близ Милана, прикрывая отступление проигравших это сражение французов. О смерти Баярда нам известно из рассказов современников, которые в один голос сообщают о том, что его кончина была образцовой для истинного рыцаря: он попрощался со своими соратниками, простил им вольные и невольные прегрешения, обратил свою душу к Богу и т.д. — подобные действия, если верить рыцарским романам, были совершенно обязательными для расстающегося с жизнью рыцаря; неясно только, сам ли Баярд, сознательно или несознательно, стилизовал свои жизнь и смерть под рыцарскую литературу, или это сделали, во всяком случае при описании его смерти, его современники.
