— А как насчет всех этих немцев, которые приходят в эти леса и рассказывают им совсем другое? Они узнают, что королева мертва, Пренс.
— Я говорю им, что она — правительница Шамбалы.
— Они обязательно узнают, что и это — враки.
— Это сработало у Дорджиева в Тибете. Он сказал Далай-Ламе, что Царь — правитель Шамбалы, но здесь такое не прокатит, тунгусы ненавидят всех царей, неважно, кого, просто из принципа. Предполагается, что мы должны найти местного шамана и узнать, не может ли он замолвить за нас словечко, что-нибудь за старушку Антанту, понимаете?
— Значит, насколько я понял, Царь — правитель Шамбалы, Виктория — правительница Шамбалы, это альянс Шамбалы и Шамбалы — несколько, скажем так, квадратно, нет? И они связаны какими-то узами?
— Узами брака, — он бросил на Кита взгляд, к которому тот уже привык: смесь нетерпения, осуждения и страха, что он не понял какую-то шутку.
Держась в основном берега реки, они пробирались среди нелегальных разработок угольных месторождений, зарослей ивы и птичьей вишни, лугов, на которых росли полевые цветы, казавшиеся Киту огромными — фиалки размером с вашу руку, желтые лилии и голубая вероника, под которой можно спрятаться от дождя в ожидании вестей от шамана Магакяна, если не его лично. Подобно тайге, он был повсюду, таинственно-героическое существо со сверхъестественным даром. Они слышали рассказы о том, как шамана однажды подстрелил из винтовки русский солдат, он спокойно засунул руку в свое тело и достал пулю более дюйма длиной, сверкающую и совсем без пятен крови. Показал ее небесам. Это лицезрели живые свидетели. Он обладал властью над железными тварями Агди, Владыки Грома, и умел вызывать их когда угодно по своему желанию, их глаза сверкали, их ярость была неумолима.
— Понимаете, в чем тут дело, — наставлял Кита Пренс, — слияние двух слов, «Агди» — бог огня Агни в индуизме, конечно, но, почти наверняка, еще и Огдай-Хан, сын Чингисхана, который завоевал Монгольскую империю и расширил завоевания отца на востоке и на западе, от Китая до Венгрии.
— Что если это просто имя того, кто насылает этих железных существ на народ Шанягира? — поинтересовался Кит несколько раздраженно.
— Нет никаких железных существ, нет никаких железных существ, в том-то и дело, — закричал лейтенант Пренс. — Эти чертовы шаманы говорят людям что попало, любую безумную чушь, а люди им верят, это как американцы, только по-другому.
— Похоже, этот Магякан — именно тот, о ком говорил Дузра?
Пренс понятия не имел, и, более того, как он с радостью сообщил Киту, ему вообще было всё равно.
— Странное отношение к специалисту по божественному, нет?
— Траверс, ради бога, — Пренс весь день курил и нетерпеливо ворчал. — Есть свет, а есть тьма.
— Дайте угадаю. Англиканская церковь — это свет, а всё остальное...
- Нет, классификация не совсем такова. Различия между мировыми религиями на самом деле достаточно банальны перед лицом общего врага — древней непреходящей тьмы, которая вся состоит из ненависти и страха и против которой необходимо бороться неустанно, — он широким жестом обвел безбрежную тайгу вокруг них. — Шаманизм. На земле не найти примитивных народов, которые не практиковали бы его в той или иной форме. Любая государственная религия, включая вашу собственную, считает его иррациональным и губительным, принимает все меры для его искоренения.
— Что? В США нет «государственной религии», друг, у нас свобода вероисповедания, гарантированная Конституцией, церковь отделена от государства, именно благодаря этому мы не превратились в нечто вроде Англии и не идем походом в джунгли с волынками и пулеметами Гатлинга, выискивая, каких бы еще язычников уничтожить. Ничего личного, конечно.
— Чероки, — ответил Пренс, — апачи, резня Призрачных Танцовщиков сиу в Вундед-Ни, любого туземного Краснокожего Индейца, которого вы встречали, ваши люди пытались обратить в Христианство или просто убивали.
— Это был вопрос территории, — сказал Кит.
— Полагаю, это был страх знахарей и странных практик, танцев и приема наркотиков, позволяющих людям находиться в контакте с могущественными богами, прячущимися в пейзаже без необходимости посредничества официальной церкви. Единственный наркотик, который был для вас когда-либо удобен — это алкоголь, поэтому вы пришли и отравили племена этой жидкостью. Вся ваша история Америки — одна долгая религиозная война, тайные крестовые походы под вымышленными именами. Вы пытались искоренить африканский шаманизм, похитив полконтинента в рабство, дали им христианские имена, засовывали в их глотки свою особую версию Библии, и посмотрите, что произошло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Гражданская война? Это была экономика. Политика.
— Это были боги, которых вы пытались уничтожить, они ждали своего часа, чтобы отомстить. Вы, люди, действительно верите всему, чему вас учат, да?
— Наверное, мне придется поехать в Кембридж, чтобы поумнеть, — Кит на самом деле не обиделся. Здесь, в тайге, возможности развлечений были ограничены, почему бы не воспользоваться поводом для развлекательного препирательства. — Но как вы ввязались в эти аферы с божественным?
— Я был религиозным юношей, — ответил Дуайт Пренс. — Это с легкостью могло принять другие формы — хоровое пение, ношение сандалий, проповеди на перекрестках, но так уж получилось, что один выбор перечеркнул все остальные.
— Это то, чего вы хотели?
— Это то, что произошло. Когда я начал больше времени уделять изучению религий, особенно — Ислама и Христианства, начал замечать много тесных связей со светской властью, я стал более...хм, пренебрежительно, скажем так, относиться ко всему этому предприятию.
— Церковь и государство.
Пренс пожал плечами.
— Вполне естественно, что Цезарь при любой возможности пытается наладить выгодные отношения с Богом, поскольку оба они преследуют одни и те же цели, не так ли.
— А вы больше заинтересованы...
— В договоренностях. Да. Вы могли себе представить, что я молюсь каждую ночь?
— Но если вы здесь на военной службе не во имя Христа, тогда во имя кого на самом деле?
— Во имя горстки мужчин в Уайтхолле, о которых вы никогда не слышали и которых никто не узнает в лицо.
— А денежная выгода?
В смехе Пренса было мало сакраментального, и, кажется, смеялся он неестественно долго.
— Полагаю, вам нужно поговорить об этом с ними.
Время от времени Кит вспоминал чистоту, жестокую сияющую чистоту озера Байкал, и свои ощущения, когда он стоял на ветру, в котором растворился Хасан, и недоумевал, почему его уверенность не удержала его от падения в это бранчливое оцепенение духа. Учитывая, что на них надвигалось, как он понял позже, убежище банальности оказалось бы благословением и шагом к спасению.
Взрыв света озарил небеса.
Состоянием на 7 ч.17 м. утра по местному времени 30 июня 1908 года Пажитнов уже почти год работал сотрудником по договору в Охранке, получал пятьсот рублей в месяц, сумму, почти непомерную в те годы в рамках бюджетных ассигнований на шпионаж. Стало быть, огромное воздушное судно немного снизило высоту, его капитан и экипаж в совокупности весили минимум тридцать дополнительных пудов, приблизительно полтонны, и это не учитывая вес камней, которые Пажитнов планировал сбросить на обозначенные цели, камни приходилось тащить в качестве балласта, поскольку здесь, в Сибири, кажется, большинство сооружений были из дерева и кустарников — эта сложность хоть и беспокоила экипаж с военной точки зрения, не особо влияла на их душевный покой, пока они впервые не увидели с воздуха Иркутск, тут их поразили величественные кирпичные и каменные дома нуворишей-пушников и магнатов-золотопромышленников, кричавших: «Правильно!» и обнимавшихся. Когда нужно было поднять дополнительный груз, русские принципы проектирования предполагали, что нужно просто увеличить подъемную силу и мощность двигателя до необходимого уровня, а поскольку Большая Игра продолжалась уже много лет, контроль веса никогда не был серьезным технологическим вопросом, каковым он являлся для аэронавтов других стран.
