В те дни среди низкопоклонников и карьеристов всех уровней Разведки царило беспокойство. После морского поражения у острова Цусима, массовых демонстраций в городах, погромов, кровопролитий и террора возникло прежде невообразимое предположение о том, что Господь оставил Россию. То, что прежде было несомненно и санкционировано Небесами, теперь запуталось в сомнениях и неуверенности, как борьба любого крестьянина с повседневными трудностями, и все, независимо от богатства или должности, действовали вслепую.
— Я — военный, а не ученый, — возразил Научный Офицер Герасимов. — Вам лучше обратиться к профессорам.
— Это подождет, — сказал Пажитнов. — Охранное отделение верит, что это Событие спровоцировано людьми, и они хотят знать, какое оружие было использовано.
Геннадий, умник экипажа, как бы невзначай жестом указал на бревна без коры, проплывавшие внизу.
— Спровоцировано человеком? Это? Это сделал не Господь?
— Генерал Сухомлинов более склонен подозревать китайцев, хотя не исключает и немцев.
— Он, вероятно, задумал очередной проект, связанный с недвижимостью, учитывая, что территория уже очищена бесплатно.
Геннадий притворился, что удивленно смотрит вниз:
— Действительно, кто все эти люди в костюмах, едущие на верблюдах там внизу? Погодите, да это агенты по продаже недвижимости, едут караваном!
— Генерал очень хочет знать, как это было осуществлено, — сказал Пажитнов. — Всё время повторяет: «Вспомните, кто изобрел порох».
Павел Сергеевич, офицер-разведчик, всматривался в необозримые последствия катастрофы.
— Никаких признаков пожара. Ни воронки, ни даже отмели. Это не боеприпасы, во всяком случае, нам такие не известны.
— А что говорят люди, живущие там?
— Что это был Агди, их Бог Грома.
— Именно это они слышали? Гром?
— Некое звуковое давление... Именно так, кажется, энергия, но перемещаемая латерально.
— Но совсем не радиально, — сказал Пажитнов. — Руль, поднимемся на триста метров. Хочу показать вам кое-что любопытное.
Они поднялись в небо, из которого полностью исчезли краски, словно в одно ужасное мгновение эти миллионы стволов побелели, и, достигнув необходимой высоты и замерев в воздухе, смотрели вниз, словно иконы святых, нарисованные на внутренней части церковного купола.
— Похоже на бабочку, — заметил Герасимов.
— На ангела, — сказал Павел.
— Она симметрична, но это не эллипс разрушения, который можно было бы ожидать увидеть.
Пажитнов собрал совещание офицеров, которое, как оказалось, откладывали уже несколько недель. Они собрались в кают-компании и вместе начали волноваться, посменно. Экипаж обрадовался такой расхлябанности и устроил себе нечто вроде выходных. Кто-то играл в шахматы, другие пили. Все курили, некоторые не могли уснуть. Тем, кто спал, снилось, что они играют в шахматы, и, проснувшись, они мучались из-за вопроса, каким психическим расстройством они страдают.
Тем временем застолье в кают-компании приобрело философский характер.
— Если бы не электромагнитные показатели, я сказал бы, что это метеорит, взорвавшийся на расстоянии пяти миль отсюда. Но почему тогда эта местность так активно излучает радиацию?
— Потому что то, что взорвалось, доставили сюда откуда-то из Открытого Космоса.
— Потому что в этой формуле не учтен какой-то важный временной промежуток. Если был такой грандиозный выхлоп звука, света и тепла, почему нет воронки?
— Что, если объект взорвался слишком высоко над землей, поэтому лишь обжег деревья...
— ...или местная деформация других переменных была столь значительна, что воронка каким-то образом действительно переместилась по временной оси.
— А может быть, переместилась еще и в пространстве.
— ***, — резюмировал Безумов, всезнайка экипажа, — в таком случае нас поимели, не так ли, у нас теперь потенциально дыра в Земле, которую никто не видит, она ждет материализации без предупреждения, фактически она может появиться в любой момент, прямо под Санкт-Петербургом, например...
— Это могло бы помочь в достижении цели, думал капитан Пажитнов, — нервный срыв без побед японской морской артиллерии, никакой русской зимы, никаких мистических интриг в Царском Селе, которые можно было бы спровоцировать, можно было бы просто ждать этого представления экипажа, который, как ему казалось, попытается решить вопрос События 30 июня. От его внимания не ускользнуло, что очевидцы, живущие внизу, в один голос сообщали о камнях, падавших с неба, по крайней мере предполагая, что это — традиционная фишка «Большой Игры». Такую вероятность нельзя было исключать — вдруг они, например, испытывали в полевых условиях новое военное устройство над «необитаемой» частью Сибири, и результат оказался столь ужасным, что теперь у них развилась коллективная амнезия, возможно, для защиты их психики?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Можете верить, если вам так хочется, во внеземное происхождение этой штуки, но вместо этого предположим, что ее происхождение экстратемпоральное — четырех-, может быть, пятимерная поверхность пересекается с «нашим» континуумом.
— Успенскианист!
— Большевик!
— Это определенно похоже на емкостный эффект, но в планетарном масштабе — медленный прирост дополнительных инвестиций энергии, за которыми вдруг следует внезапная катастрофическая отдача.
— Именно об этом я и говорю. Путешествия во времени не бесплатны, они отнимают энергию. Это — артефакт неоднократных визитов из будущего.
- Ничего. Что-то, оказавшееся не там, где его ожидали увидеть. Возможно, умышленно, а возможно — и нет. Это всё, что мы можем сказать точно.
Тем временем в другом уголке тайги Кит и Пренс, как всегда, снова и снова обсуждали интересную тему — кто имеет меньше конституционных прав прибрать за собой, но тут вдруг без объявления всё — лица, небо, деревья, далекая излучина реки — всё стало красным. Звук как таковой, ветер, какой бы ни был это ветер — всё стало красным, как живое трепещущее сердце. Прежде чем к ним вернулся голос, а цвет поблек до апельсина-королька, раздался взрыв, голос мира, объявляющий, что мир никогда не будет таким, как прежде. Кит и Пренс вспомнили громкий рёв, такой же, как во время их прохождения через Ворота Пророка.
— Это у поселка Ванавара, — сказал Кит, когда вернулся день. — Мы должны пойти туда и посмотреть, можем ли что-нибудь сделать.
— Идите, если хотите. Меня сюда прислали не для этого, — Пренс обнимал себя, словно для того, чтобы согреться, хотя было лето.
— Потому что...?
— Моя сфера компетенции — политическая. Это не политика.
— А может быть, да. Может быть, это война.
— Здесь? За что здесь воевать, Траверс? Права на лесозаготовки?
Две маленьких черных птички, которых здесь не было, вдруг возникли из света, словно снова выцвели до повседневного зеленого и голубого. Кит на мгновение понял, что формы жизни являлись связанным множеством — существа, которых он был обречен никогда не видеть в реальности, поэтому те, кого он увидел, находились просто там, где находились, когда он их увидел. Где-то на другом краю мира экзотический жук стоял на точном расстоянии и высчитывал компасный азимут несекретного кустарника, так что здесь, на этом участке, эти две черных птички могли появиться перед Китом именно теми, кем являлись. Он вошел в состояние полного внимания к отсутствию объекта, который мог видеть или ощущать, а иногда даже представлять внутренним зрением, пока Пренс был чуть ли не в истерике.
— Наше смертельное проклятие — стоять здесь и ждать, чтобы узнать, какая сила соизволит выйти из этой бесконечной тьмы и стереть нас из Мироздания, — Пренс впал в религиозную манию. — Словно что-то из Трансфинитума решило вернуться в конечный мир, вновь подтвердить свою преданность его границам, включая смертность... снова стать узнаваемо числовым... божественная сила нисходит на Землю...
А потом барабаны. Звук дунгура доносился к ним из таинственной и огромной тайги. От долгих сумерек до бледного вечера. Грохот даже одного барабана заставлял душу уйти в пятки, а их была там как минимум дюжина. Глубоко и масштабно. Кит стоял почти парализованный. Это продолжалось много дней. Вскоре он подумал, что слышит в этих звуках что-то знакомое. Он начал путать их с громом. Не с обычным громом, а с тем, который Агди принес в день События. Не пытались ли они почтить его? Вызвать обратно? Или создать гомеопатическое эхо для защиты от его возвращения?
