Ближайшие мортиры выстрелили с внезапным «ба-бах!». Он вдруг ощутил дрожь в коленях и руках и острое желание помочиться.
Ты не знал, что делать, когда медведь убил Эми Хиггинс, — произнес у него в голове голос, возможно его собственный. — И все равно что-то делал. Не сделай я этого, было бы еще хуже, вот и все. Я должен идти.
Вдруг первая колонна побежала, но не ровными рядами, а толпой, устремившись к редуту на треск мушкетного огня, вопя изо всех сил; одни стреляли, другие просто бежали с криками, с ножами в руках, продираясь через засеку, и падали под градом пуль, а остальных, словно кегли для боулинга, сбивали пушечные ядра. Внезапно из клочка жесткой пожелтевшей травы у ноги Роджера выскочила перепуганная лягушка и скрылась в луже.
— Не нравится мне это, — сказал Мэрион во время краткого затишья между взрывами и покачал головой: — Ох, не нравится. — Он поднял свою шпагу. — Да пребудет с вами Господь, преподобный.
* * *
За неимением Господа рядом, Роджер мысленно обратился к майору Гарету Барнарду, одному из друзей отца, бывшему военному капеллану. Барнард был высоким мужчиной с вытянутым лицом и проседью в волосах, разделенных по центру на пробор, что делало его похожим на старую гончую. Однако он любил черный юмор и относился к тринадцатилетнему Роджеру как ко взрослому.
— Вам случалось кого-нибудь убивать? — однажды спросил Роджер у майора, когда они сидели за столом после ужина и старики рассказывали истории о войне.
— Да, — без колебаний ответил тот. — Мертвый я не послужил бы своим людям.
— Что вы для них делали? — полюбопытствовал Роджер. — Я имею в виду, что требуется от капеллана на поле боя?
Майор Барнард переглянулся с преподобным, тот кивнул. Тогда Барнард наклонился вперед и скрестил руки на столе перед собой. Роджер увидел у него на запястье татуировку: птицу, раскинувшую крылья над свитком с надписью на латыни.
— Быть с ними, — тихо проговорил майор, со всей серьезностью глядя Роджеру в глаза. — Успокаивать их. Говорить, что Бог с ними. Что я с ними. Что они не одни.
— Помочь им, если можешь, — тихо сказал отец, глядя на потертую серую клеенку, покрывавшую стол. — Если нет — держать их за руку и молиться.
Роджер видел — в буквальном смысле видел — пушечный залп. Ярко-красная вспышка величиной с его голову расцвела в тумане подобно фейерверку с громким «БУМ!», а потом исчезла. Взрыв разогнал утреннюю дымку, и на секунду, не более, Роджер отчетливо разглядел черный корпус орудия и круглое зияющее жерло с плотными клубами над ним: туман водяным облаком оседал на землю, а пар от горячего металла мешался с дымом. У орудия, словно разъяренные синие и бурые муравьи, копошились артиллеристы, которых в следующее мгновение заволокло белыми завихрениями.
А потом мир вокруг полетел в тартарары. Пушечные залпы сопровождались выкриками офицеров — Роджер знал это лишь потому, что стоял достаточно близко к Мэриону и видел, как он открывает рот. Однако все перекрыл рев бросившихся в атаку людей из его колонны, безрассудно устремившихся к неясным очертаниям редута впереди.
Издав нечленораздельный вопль, Роджер со шпагой в руке тоже побежал.
В тумане слабо светились факелы. Солдаты пытаются поджечь засеку, — мельком подумал он.
Мэрион исчез. Кто-то пронзительно заголосил йодлем — может, сам генерал, а может, и нет.
Пушки… Сколько? Он не знал точно, но явно больше двух. Стрельба шла не смолкая: кости у него сотрясались от грохота каждые полминуты или около того.
Роджер заставил себя остановиться и, хватая воздух ртом, согнулся, уперев руки в колени. Кажется, он расслышал мушкетную стрельбу — приглушенный ритмичный треск между пушечными залпами. Слаженная работа британской армии.
— Заряжай!
— Огонь!
— Назад! — раздался внезапный окрик офицера в тишине между одним и другим взрывом, как между двумя ударами сердца.
Какой из тебя солдат. Если погибнешь… им никто не поможет. Назад, идиот.
Поначалу Роджер находился в конце шеренги, с Мэрионом. Теперь его окружил водоворот людей, толкающихся и бегущих кто куда. Звучали отрывистые приказы, и кое-кто даже им следовал; со всех сторон неслись крики; какой-то чернокожий паренек, на вид не старше двенадцати, с мрачным упорством пытался зарядить мушкет, превышающий его рост. На нем был темно-синий мундир, а в рассеявшемся на миг тумане мелькнул ярко-желтый платок.
Роджер споткнулся о лежащего на земле человека и упал на колени, болотная вода просочилась сквозь штаны. Он уперся ладонями в мужчину; внезапное прикосновение заледеневших пальцев к теплому телу поразило его и привело в чувство.
Мужчина застонал, и Роджер отпрянул, затем, овладев собой, потянулся к руке раненого. Кисть отсутствовала — ладонь Роджера наполнилась потоком горячей крови, а в нос ударил запах скотобойни.
— Господи, — прошептал он и, вытирая руку о штаны, другой стал шарить в сумке, где лежали тряпки. Выдернув какой-то белый лоскут, Роджер попытался обвязать его вокруг… он лихорадочно нащупывал запястье — его тоже не было. Он торопливо ощупал рукав снизу вверх, но добрался до плоти плеча уже после того, как человек умер: тело под пальцами внезапно обмякло.
Он все еще стоял на коленях с непригодившейся тряпкой в руке, когда кто-то споткнулся уже об него и с громким всплеском растянулся на земле. Роджер встал и, пригибаясь, подошел к упавшему.
— Вы в порядке? — наклонившись, крикнул он. Вдруг что-то просвистело над головой, и Роджер плашмя рухнул на мужчину.
— Господи Иисусе! — воскликнул тот, яростно отпихиваясь. — Да слезь же с меня, чертов извращенец!
Какое-то время они боролись в грязной жиже, пытаясь использовать другого в качестве упора, чтобы подняться, а пушка не смолкала. Наконец Роджер оттолкнул мужчину и кое-как встал на колени в грязи. За спиной кто-то звал на помощь, и он повернулся в ту сторону.
Взрывы почти разогнали туман, но белый дым от орудий низко стелился над изрытой землей, изредка являя в просветах цветные движущиеся пятна.
— Помогите! На помощь!
Роджер увидел мужчину на четвереньках, подволакивающего одну ногу, и пошлепал по лужам к нему. Крови немного, хотя нога явно перебита; он подставил человеку плечо, поднял на ноги и как можно быстрее повел от редута, подальше от досягаемости…
Воздух снова раскололся, землю качнуло… Роджер лежал в грязи, а человек, которому он помогал, лежал на нем с оторванной челюстью; горячая кровь вперемешку с осколками зубов заливала ему грудь. В панике Роджер выбрался из-под дергающегося тела —
