— Серьёзно?
— Вполне.
— А от чего загорелось?
— Загорелось в гримёрной, там всю ночь следователи работали… Проводка в порядке, говорят, пиротехника взорвалась.
— Вот так дела… — задумчиво произнёс Фишер, — Кто-то нарочно взорвал?
— Пока не знаю, — Лапин встал и прошёл на кухню, — если честно, у меня сейчас одно в голове — чтобы дочь поправилась. На остальное плевать.
— А что с ней? — решил уточнить Игорь.
— Она угорела, — нехотя ответил Леонид, судя по его тону, разговор давался ему тяжело, — её спасли… К счастью, спасли…
— Мне очень жаль… — начал было Фишер, но Лапин его перебил:
— Да, кстати… Почему ты интересовался концертом Морозовой?
— Ну-у-у… потому… потому, что в то время, когда должен был начаться концерт, она была у меня…
— Что?! — казалось, что Лапин искренне изумился, — У тебя — где?!
— Дома. За городом.
— И… что?.. Если она была у тебя, почему ты спрашиваешь, состоялся ли её концерт? — усмехнувшись, Леонид, взял с плиты турку и налил в чашку кофе, — Как он мог состояться, если исполнительницы не было?
— Ну, она сначала была… а потом… потом ушла…
— Ушла?! — снова усмехнулся Лапин, — Пешком?.. Ты что-то не договариваешь, Игорёк…
— Ну, не ушла, — тот снова замялся, — сбежала…
— Да… большая потеря.
— Зря смеёшься…
— Игорь, поверь, мне сейчас вообще не до смеха.
— Мне тоже.
— Не уговорил, значит?
— Это полбеды, Лёнчик…
— Почему?
— Это не телефонный разговор. Мне нужно с тобой встретиться.
— Я сейчас должен ехать в больницу, к дочери, потом у меня деловая встреча в «Кристалле»…
— Ну, хорошо, — нетерпеливо перебил его Фишер, — а завтра? Для меня это очень важно, дело жизни и смерти…
— Хорошо, тогда — завтра.
Закончив разговор с Фишером, Леонид Борисович ещё некоторое время сидел за кухонным столом с чашкой остывшего кофе. Наконец, тяжело поднявшись, прошёл в свою спальню, оделся, вызвал машину и покинул дом.
* * *
Кристина с трудом поставила чашку с соком на прикроватную тумбочку и, откинувшись на подушку, прикрыла глаза. Одноместная палата отделения токсикологии областной больницы, куда её доставили вчера вечером, была больше похожа на пятизвёздочный номер, и, если бы не специфический больничный запах и стоящая недалеко от кровати капельница, очнувшись, она бы подумала, что находится в каком-нибудь отеле на южном морском побережье.
Специально приставленная к ней медицинская сестра куда-то ненадолго отлучилась, и девушка в одиночестве пыталась вспомнить события вчерашнего вечера.
Несмотря на все бесконечные процедуры, её состояние едва улучшилось: к отравлению угарным газом добавилась алкогольная интоксикация, и она мучилась от тошноты, головокружения и холодного пота. Очень хотелось принять душ, но сил на это пока не было.
Мать, которая провела рядом с ней почти сутки, немного успокоившись, уехала домой, и Кристина вдруг ощутила ранее незнакомое ей чувство сиротства…
— Проходите, пожалуйста, — медсестра, широко распахнув дверь, жестом пригласила кого-то войти.
— Здравствуй, Кристиночка, — Лапин торопливо прошёл к кровати и, наклонившись, поцеловал дочь, — как ты?
— Папа… — при виде отца она вдруг заплакала, — папочка… мне так плохо… Скажи им, чтобы они что-нибудь сделали… Укол или таблетку… что угодно… Только чтобы прошло…
— Потерпи, — он гладил её по голове, — завтра уже всё пройдёт. Вечером ещё капельницу поставят, я с врачом разговаривал.
— Папа… прости меня…
— Ну, что ты, — он сам едва сдерживал слёзы, — что ты… Всё хорошо… Главное — ты жива, а остальное всё неважно.
— Мама только что ушла, — Кристина казалась маленькой девочкой, и Леонид невольно подумал, что был бы рад, если бы дочь и впредь была такой — послушной и ласковой.
— Ничего… она ещё придёт, — он и сам разговаривал с ней, как с ребёнком, — и я буду приходить… И, вообще, тебя здесь долго не продержат. Как только станет лучше, я заберу тебя домой.
— Папа, клуб сильно пострадал?
— Это неважно, — он энергично замотал головой, — это такие пустяки по сравнению с тем, что ты жива…
— А, всё-таки?
— Первый этаж выгорел наполовину.
— А что говорят пожарные? От чего загорелось?
— Они считают, что в гримёрной кто-то запустил петарду. Случайно или нарочно, разберутся… Завели дело.
— А… кто-нибудь пострадал?.. — закусив губу, она осторожно посмотрела на отца, — из персонала или из артистов?
— Относительно — никто. Уборщице стало плохо и охраннику, который и бросился первым тушить. А артисты… Две девушки из подпевки, которые были там в момент возгорания, сразу успели выскочить.
— А… кто именно?.. Это же из моего центра девочки? — несмотря на плохое самочувствие, Кристина старалась выглядеть участливо.
— Сейчас… — он нахмурился, вспоминая имена, — В протоколе было написано… Э-э-э… Светлана Нечаева и… Елена… Елена…
— Тищенко? — Кристина подсказала отцу фамилию Алёны.
— Да, точно. Тищенко.
— И всё? Больше никого не было?
— Нет…
— Значит, Морозову повезло, — она усмехнулась, — его Наташа не пострадала…
— Её не было. И это спасло тебя… — он серьёзно посмотрел на дочь.
— Как? — удивлённо спросила Кристина.
— Насколько я понял, он её искал, и лишь поэтому приехал в клуб. Если бы она была там, он просто забрал бы её домой и уехал… Но он её не нашёл, и поэтому всё ещё оставался там, когда я вернулся.
— А почему он её искал, не знаешь? — заинтересованно спросила девушка.
— Не знаю, — он пожал плечами, — хотя… Игорь сказал, что она была в это время у него…
— Что?! — Кристина недоверчиво усмехнулась, — Наташа была у Фишера?! Он, всё-таки, добился своего…
— Ничего не знаю, — Леонид отстранённо поднял правую ладонь, — завтра мы с Игорем договорились встретиться, думаю, он всё расскажет. А на сегодняшний день — я благодарен Диме…
— Я ведь ничего не помню, — едва улыбаясь уголком губ, Кристина задумчиво покачала головой, — значит, Дима — мой спаситель…
— Да, — Лапин уверенно кивнул головой, — спаситель, и по-другому не скажешь.
— Когда мне мама сказала об этом, я подумала, что так не бывает.
— Бывает.
— Знаешь… я сегодня весь день думала только об одном…
— О чём же? — он слегка улыбнулся.
— Папа, мне нужно тебе кое-что сказать, — недолго помолчав, как будто собираясь с мыслями, Кристина глубоко вздохнула.
