Курс был пока что взят на ЮЮВ по компасу туман стоял настолько густой, что невозможно было произвести наблюдения. Мы намеревались вначале пройти в Рёдебэй (Красную бухту)[400], чтобы определиться по суше, а затем уже идти вдоль западного побережья Шпицбергена на юг, пока не найдем подходящей гавани, где можно было бы запастись водой, перегрузить уголь из трюма в бункера и вообще полностью подготовить «Фрам» к плаванию в родных водах.
В 7 ч утра сквозь небольшой просвет в тумане с левого берега мы увидали парусник и направились к нему, чтобы, окликнув его, расспросить о докторе Нансене и Йохансене. Добрый час прошел, пока мы подошли к нему бок о бок; он стоял к нам кормой и заметил лишь, когда мы подошли к нему вплотную. Штурман парусника сбежал вниз и крикнул своим, что в тумане на них идет какое-то чудовищное судно. Вскоре палуба кишела людьми, и, как раз когда высунулась голова шкипера парусника, «Фрам» проскользнул под самым бортом его судна с наветренной стороны, приветствуя его громовым салютом из нашей пушки на правом борту Затем мы обошли парусник с кормы и угостили его с подветренной стороны вторым салютом, после чего всякие враждебные действия прекратились. Пожалуй, с нашей стороны несколько демонстративно было таким образом дать знать о себе нашему соотечественнику, который мирно стоял в утреннем тумане и скорее грезил о тюленях и моржах, чем о встрече с «Фрамом». Но капитан Бутулфсен, надеюсь, простил нам такое проявление бурной радости при первой после трех лет перерыва встрече с людьми.
Парусник этот был шхуной «S6strene» («Сестры») из Тромсё. Первым вопросом, который мы задали, когда проходили вдоль его борта, было: «Вернулись ли Нансен и Йохансен?»
Мы надеялись услышать утвердительное «да!» и готовы были встретить его громовым «ура» и новым салютом. Но в ответ прозвучало короткое, печальное «нет!».
Капитан Бутулфсен и несколько человек из его команды поднялись к нам на борт и попали под перекрестный огонь всевозможных расспросов. Такому экзамену они, вероятно, никогда раньше не подвергались и, наверное, никогда не подвергнутся в будущем. Среди множества новостей, услышанных нами, мы узнали о том, что шведский воздухоплаватель инженер Андрэ прибыл на Датский остров, чтобы попытаться достигнуть Северного полюса на воздушном шаре. Бутулфсен, передав команду своему штурману, перешел пассажиром на «Фрам», чтобы отправиться с нами домой в Тромсё. И вот в полдень мы снова дали ход, продолжая держать курс на Рёдебэй, чтобы оттуда пройти к Датскому острову – приветствовать там Андрэ.
Около полуночи впереди показалась земля, которую мы признали за мыс, находящийся непосредственно к западу от Рёдебэй.
1041 день прошел с тех пор, как мы в последний раз видели землю.
Мы простояли некоторое время неподвижно в ожидании, пока туман поредеет настолько, чтобы можно было с точностью определиться по суше. Когда туман поднялся, мы тихонько отправились под парами на запад, производя непрерывно промеры, и скоро оказались, как и предполагали, в Норвежском проливе, прошли его и бросили в 9 ч 30 мин утра якорь у Голландского мыса. Туман теперь совсем разошелся, и вскоре мы разглядели в глубине залива экспедиционное судно Андрэ «Virgo» («Дева»), а на берегу ангар для воздушного шара.
В подзорную трубу видно было, что наше прибытие замечено. Вскоре к нашему борту причалил паровой баркас с Андрэ, остальными членами экспедиции и командиром «Вирго» капитаном Захау. О судьбе наших товарищей никто из них также не мог ничего сообщить. Настроение наше после этого совсем упало. Мы были ведь вполне уверены, что Нансен и Йохансен вернутся домой прежде нас, а теперь похоже было, что мы окажемся первыми.
Всерьез мы все-таки пока не тревожились, особенно после того, как узнали, что экспедиция Джексона провела на Земле Франца-Иосифа два года. Было весьма вероятно, что доктор Нансен и Йохансен рано или поздно встретились с этой экспедицией и теперь ждут лишь судна, чтобы вернуться на родину. Но если они не встретили Джексона, дело могло обернуться плохо; в таком случае они, пожалуй, нуждались в помощи и притом возможно скорее.
Мы быстро составили план действия. Было решено поспешить на родину в Тромсё, чтобы получить самые достоверные сведения, и в случае, если и там никто ничего не знает, пополнить запасы угля – в остальном мы не нуждались – и немедленно идти к Земле Франца-Иосифа на поиски, чтобы, как мы надеялись, иметь несказанное счастье доставить наших товарищей домой на родину на нашем верном «Фраме».
Пребывание на Датском острове было поэтому елико возможно сокращено; отдали визит «Вирго», осмотрели воздушный шар, готовый подняться, как только подует благоприятный ветер, и приняли ответные визиты наших любезных шведских друзей. Поздно ночью закончили перегрузку угля и запаслись водой; корабль был готов к отходу, и 15 августа в 3 ч утра «Фрам», разведя пары и подняв паруса, вышел в бухту Смееренбург, а оттуда в море.
Во все время нашего перехода погода стояла превосходная, дул попутный, часто свежий ветер, и корабль шел быстро, делая до 9 узлов, 19-го в 9 ч утра заметили первые синеватые хребты гор нашей родины; около полудня показался остров Лёгё, а в 8 ч вечера – северный мыс Лоппен; затем мы направились в фьорд Квенанген и 22 августа в 2 ч утра бросили якорь в Скьёрвё.
Как только якорь коснулся дна, я разбудил доктора и Скотт-Хансена, которые оба хотели съехать со мной на берег. Но они слишком долго возились со своим утренним туалетом, и я попросил Бентсена переправить меня на берег. Вскоре я уже стоял у телеграфной станции и барабанил кулаком то в одну, то в другую дверь, пытаясь разбудить людей – долгое время тщетно. Наконец, из окна второго этажа высунулась голова посмотреть, что это за ночные бродяги тут буянят. Это, как оказалось потом, был сам начальник станции. Он описал это ночное происшествие в статье, посланной в столичную газету, довольно юмористически.
«С какими угодно, только не с нежными чувствами и любезными намерениями вылез я в 2 ч 30 мин ночи из постели, чтобы посмотреть, какая это каналья подняла такой яростный безобразный шум у входной двери. Накинув на себя что попало под руку, я высунул из окна голову и крикнул: «Эй! Что там еще? Какой дьявол подымает такой шум среди ночи?» Тогда выступил вперед одетый в серый костюм человек с огромной бородой. Во всей его внешности было что-то такое, что заставило меня невольно подумать, не был ли я слишком тороплив, выражая свое недовольство. Мне стало совсем неловко, когда он очень спокойно заметил: «Да, вы правы, но не будете ли вы так любезны впустить меня; я с «Фрама». Я сразу понял, что этот человек не кто иной, как Свердруп. Крикнув вниз: «Минутку, капитан!» – я поскорее накинул самое необходимое платье, сбежал вниз и открыл ему дверь. Он ничуть не рассердился на то, что так долго и безрезультатно стучал, и на малолюбезные слова, которыми его встретили, едва он ступил ногою на родной берег после долгого и тяжелого путешествия. Он был чрезвычайно мил и любезен, когда я попросил его простить мне не слишком нежную встречу. В глубине души я приносил ему более сердечные извинения, нежели те, которые в замешательстве сумел пролепетать в первый момент.
