фургон был битком набит одеялами, бусами, железными котелками, ножами, мотыгами и прочими предметами, которые столь ценят — во всяком случае, ценили в те дни — простодушные дикари и которыми мы расплачивались с ними за скот. Прежде чем на нас обрушилась буря, я размышлял, не обойти ли мне земли зулусов стороной, подавшись в неизведанные края к северу от Претории, где обитали менее искушенные дикари, которые могли предложить за мои товары более высокую цену. Однако, познакомившись с Хоу-Хоу, я изменил свои намерения, и тому было две причины. Во-первых, молния прикончила пару наших лучших волов, и я рассчитывал, что смогу найти им замену в стране зулусов, причем не тратя лишних денег, поскольку среди местных жителей имелись мои должники. Во-вторых, я хотел избавиться от одержимости этим гнусным, отвратительным Хоу-Хоу. Я знал наверняка, что лишь один-единственный человек на свете способен рассказать мне правду об этом чудовище, если допустить, что вообще найдется о чем рассказывать. Иными словами, я собирался разыскать старого Зикали, колдуна из Черного ущелья, Того, кому не следовало родиться, как именовал его Чака, великий правитель зулусов.
Сдается мне, друзья мои, будто бы я уже рассказывал вам об этом Зикали, но если вдруг нет, то скажу, что он считался в стране зулусов величайшим колдуном, самым грозным и могущественным среди всех. Никто не ведал, когда он родился и сколько ему лет, но этот тип был очень стар и на протяжении нескольких поколений славился как Открыватель дорог — такое прозвище дали ему туземцы. Зулусы его боялись, а мы с ним, еще со времен моей юности, можно сказать, дружили, хотя, конечно, я с самого начала подозревал, что Зикали использует меня для достижения собственных целей, что в конечном счете и подтвердилось, еще до того, как он восторжествовал и низверг королевский род зулусов, который ненавидел всем сердцем.
Следует отдать Зикали должное: он был мудр и щедро платил тем, кто верно ему служил, звонкой монетой или иными способами, точно так же, как всегда разделывался с теми, на кого была обращена его ненависть. Со мной он расплачивался сведениями, будь то некие исторические подробности или какие-либо тайные знания об Африке; ведь согласитесь, что мы, белые, несмотря на все наше образование, мало что смыслим в том, как устроена жизнь на Черном континенте. Если кто и способен поведать, откуда взялся портрет в пещере и кто там изображен, решил я, то только Зикали, а потому отправился прямиком к старому колдуну. Вы уже неоднократно имели возможность убедиться, друзья мои, что любознательность в подобных вопросах была и остается одним из моих неизбывных грехов.
С немалым трудом нам удалось отыскать четырнадцать уцелевших волов, ибо некоторые животные убежали очень далеко, спасаясь от бури. Но в конце концов мы собрали всех и удостоверились, что волы ничуть не пострадали, не считая ушибов от градин. Позволю себе заметить, что поистине достойно изумления, сколь умело скот, оставленный без присмотра, защищает себя от буйства стихии. Надо сказать, что в Африке, в отличие от Англии, животные редко укрываются в грозу под деревьями; возможно, происходит это потому, что грозы здесь бывают часто и волы унаследовали от своих предков инстинктивное знание о том, что молнии поражают деревья и убивают всех, кто под ними прячется. Во всяком случае, таково мое мнение, почерпнутое из опыта практических наблюдений.
Итак, мы запрягли волов и покатили прочь от приснопамятной пещеры. К слову, много лет спустя, когда Ханс давно уже отошел в мир иной, я попытался снова ее найти, но потерпел неудачу. Я думал, что вышел в точности на тот же горный склон, но, по всей видимости, ошибся, ибо в тех местах полным-полно одинаковых склонов; как бы то ни было, я не сумел отыскать пещеру, сколько ни рыскал по округе.
Быть может, причина в том, что случился оползень и, учитывая, сколь узкой была горловина воронки, сквозь которую лунный свет падал на портрет Хоу-Хоу, груда камней попросту завалила входное отверстие. Либо же я и вправду перепутал склон, поскольку не позаботился точно определить наше местонахождение, когда мы торопились убежать от бури.
Вдобавок в тот день, когда судьба снова привела меня в те края, я спешил по делам и желал достичь промежуточного пункта назначения еще до наступления ночи, поэтому выделил себе на поиски всего лишь один час; когда тот истек, я немедленно двинулся дальше. За все годы странствий, кстати, мне ни разу не встретился другой человек, побывавший в этой пещере, и потому напрашивается вывод, что она была известна только бушменам и Хансу, а они, увы, все мертвы. Остается лишь сожалеть о тех замечательных картинах, которые теперь утрачены навеки.
Если помните, я говорил, что перед бурей нас обогнала группа кафров, возвращавшихся с какого-то туземного торжества. Проехав примерно с полмили, мы наткнулись на одного из них, вернее, на его тело, бездыханное и уже остывшее; погиб ли этот юноша — на вид бедняга был совсем молоденький — от удара молнии или от града, определить было невозможно. Его товарищи, по всей видимости, настолько перепугались грозы, что бросили мертвеца посреди дороги, рассчитывая, думаю, потом вернуться и похоронить его. Это обстоятельство лишний раз доказывает, что пещера, как ни крути, сослужила нам хорошую службу.
С вашего позволения, я опущу подробности той поездки в страну зулусов: она отличалась от прочих моих путешествий разве лишь тем, что мы двигались медленнее обычного, ибо четырнадцать волов выбивались из сил, таща вперед тяжело нагруженный фургон. По дороге мы даже застряли на берегу Белого Умфолози, совсем рядом с Нонгельской скалой, что нависает над речной заводью. Никогда не забуду жуткого зрелища, невольным свидетелем которого мне выпало там стать.
Пока мы переправлялись через реку вброд, борясь с течением, на вершине Нонгельской скалы, приблизительно в двух с половиной сотнях ярдов от нас, появилась группа мужчин, волочивших за собою двух молодых женщин. Я поднес к глазам подзорную трубу и по тому, как пленницы вращали головой и шарили вокруг себя руками, пришел к заключению, что они слепы, — причем, возможно, их ослепили намеренно. Покуда я размышлял, что все это может означать, мужчины схватили женщин за руки, за ноги — и
