— Парня, чьи голосовые сообщения ты слушала и смеялась.
Тут совсем стало не по себе. Он видел. Сам. Теперь меня ничто не спасёт.
Отец встал с кресла и направился ко мне. Остановился позади меня. Рука легла на горло и вдруг сдавила.
— Ты что творишь, сука? — спросил он в ухо.
— Я... Это просто однокурсник.
Пощечина обожгла лицо. Ещё одна. Зажмурилась от боли и собралась в ком. Если начнёт лупить — лучше молчать и ждать, когда агрессия пройдёт сама. Попал по губе, её очень жгло. Кажется, он её разбил. Дотронулась до саднящего места пальцем и посмотрела на него — кровь.
— Врешь, сука,— сказал и взял меня за лицо. — Я слышал, ЧТО он тебе говорил. Не было времени разбираться, я торопился в аэропорт.
А говорил Алекс про глаза, губы и все такое прочее. Обычные мальчишеские глупости и флирт. Но в моем случае это почти что смертный приговор. И ему тоже.
— Пожалуйста, папа, — взялась я за его руки. — Только не делай ничего ему. Я сама захотела. Сама. Лучше накажи меня.
— Накажу, обязательно, — сказал он мне. — Но и этот щенок поплатится тоже.
Я опустила голову. Тут я бессильна. Я не смогу ему помочь. Остаётся лишь надеяться, что отец не увидел здесь ничего больше, чем флирт, и Алекс отделается легко.
— Боишься? — спросил он, проводя пальцем по моей шее, и вызывая этим панику. — Не буду я тебя сильно наказывать. Скоро приедет из Лондона Сергей, ты не должна быть в синяках.
Не знала, радоваться или плакать. Отец не станет меня бить. Но новость о Сергее вовсе не радовала... Это значит, что времени у меня осталось совсем мало.
— Телефон забираю, — он вернулся к столу и швырнул смартфон в один из его ящиков. — Если я ещё раз поймаю тебя за подобным — будешь до приезда Сергея сидеть на цепи.
Я даже побоялась поднимать на него глаза. Он не шутил. Он способен абсолютно на всё.
— Проваливай, — плюнул он мне.
Я тут же сорвалась с места и побежала. За слезами плохо разбирал дорогу, губа ужасно саднила, как и часть лица, куда съездил мне отец несколько раз.
— Стоп, — поймали меня руки Яра. — Куда летишь так?
Я влепилась в него по дороге из кабинета в свою комнату.
— Извини, — ответила я и убрала от себя его руки.
Попыталась сделать шаг вперёд, но опять была поймала за руку, второй Яр поднял мое лицо на себя, которое я умышленно прятала от него. Несколько секунд он смотрел на кровившую губу и красные от ударов щёки, а потом громко сказал:
— Вот мразь!
18.
ЯРОСЛАВ.
Сделал шаг в сторону кабинета этой мрази, как она вдруг меня остановила.
— Нет, не ходи туда!
— Пойду.
— Пожалуйста, не надо! Хуже будет.
Но я не слушал. Убрал от себя её руки и влетел в кабинет.
— Какого чёрта? — спросил Геннадий, когда я прошёл к столу без приглашения, оперся о него руками и посмотрел ему в лицо.
— Пришел посмотреть в глаза мрази.
— Чего? — тут же вызверился Гена и встал на ноги. — Пошёл на х*й отсюда, сопляк! Скажи спасибо, что из дома не выгнал. Пока что.
— Да я скоро и сам уйду, только матери глаза открою на тебя.
— Это ничего уже не изменит. Она моя жена.
— Жена, не рабыня же.
— Посмотрим.
— Ты и её лупить по лицу собрался, если поспорит с тобой?
— Тебя это не касается. Суёшь нос не в своё дело! — ощерился он. — Я тебе такие проблемы устрою — пожалеешь, что на свет родился.
— А ты только и можешь, что го*но раскидывать по сторонам. Ты себя хоть героем чувствуешь, когда бьёшь женщин и унижаешь меня просто потому, что я ниже социальным статусом и моложе?
— Я почувствую себя героем,— ответил он, — когда тебя растопчу, гнида малолетняя. Разговорился? Посмотрим, как ты запоешь потом. Вали отсюда. Ещё один выкидон с твоей стороны — и ты больше не учишься в своём университете и просрёшь диплом.
Я лишь хмыкнул в ответ и хлопнул дверью. Вынул смартфон и остановил запись диктофона. Прости, мам, но ты должна узнать, какая мразь твой муж. Но сначала Нина.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Дождался, когда её отец куда-то то уедет из дома. Мне повезло, и в этот вечер он покинул особняк.
— Нин, войду? — постучался я в её дверь.
Та тихонько открыла и кивком головы пригласила войти. Потом закрыла за мной дверь и спросила:
— С ума сошёл? Хочешь, чтобы я ещё получила из-за тебя?
— Да нет его, расслабься. Не стал бы тебя подставлять. Я уже понял, что он истинный ган*он.
— Я слышала вашу ссору.
— Подслушивала?
— Достаточно было остаться в коридоре. Вы так орали, что и подслушивать не пришлось.
Неожиданно она подошла ко мне ближе и заглянула в глаза, положив руку на моё лицо. Чёрт, это приятно. Не знал.
— Спасибо тебе, Ярик, — сказала она. — За меня никто не заступался. Никогда.
Этот момент нежности словно повис в воздухе. Тянуло поцеловать её, но разбитая губа тормозила — вдруг ей будет больно? И вообще, может, она не захочет?
— Только прошу тебя, очень прошу — больше этого не делай. Он тебя уничтожит. Не сражайся с ним. Он всех нас победит. Не влезай. Тебе это не нужно. Это моя беда.
— Не только твоя, — напомнил ей я. — У меня мать замуж вышла за этого монстра. Кто он такой, чёрт его возьми?
— Дьявол, — ответила Нина на полном серьёзе. — Не связывайся с ним.
— А что ты предлагаешь мне — смотреть, как он тебя бьёт? А потом начнёт бить и мою мать? Как ты вообще это терпишь? Зачем?
Нина села на кровать и стала ковырять свои ногти.
— Мне некуда уйти. И самое главное — он меня не отпустит.
— Почему?
— Тебе не стоит это знать. И не проси рассказать, Яр.
Опять сплошные загадки. Не девушка, а шарада на ножках. Осторожно присел рядом и спросил:
— Почему он к тебе так относится? Почему твой отец тебя так бьёт? Это же ненормально!
— Потому что он мне не отец, — ответила Нина, обняв свои колени.
— Как это? — растерялся я. Очень уж неожиданная новость.
— Он мой отчим.
Так она ему не родная. Но всё равно ничего не понимаю — зачем тогда содержит её, если ненавидит?
— Он всегда к тебе так относился?
— Пока думал, что я родная, нет.
Значит, мама Нины обманула Геннадия. Тогда ситуация становится более понятной, но от того не менее мерзкой.
— А мама твоя где? — спросил я, примерно понимая, каким будет ответ.
— Умерла.
— Давно?
— Десять лет назад.
— А что случилось?
— Не знаю, — пожала плечами Нина. — Я ведь тогда маленькая была, не понимала ничего. Из того, о чем он не даёт забыть, и сложила картинку. Однажды он узнал, что он не мой отец. Был скандал, маме тогда досталось сильно. А потом она вдруг исчезла. Мне он сказал, что мама уехала и бросила меня. Но сейчас, когда выросла, понимаю, что скорее всего он ее заставил исчезнуть. И я даже не уверена, что она вообще живая. Потому что с того момента она больше никогда не выходила на связь, даже по телефону.
— Какой кошмар, — с сочувствием смотрел я на неё и не знал, стоит ли мне ее обнять или сейчас это лишнее? — Этот Гена гораздо более опасная тварь, чем я мог предположить! И никто не знает, где твоя мать?
— Никто. Она числится без вести пропавшей.
Вот сейчас стало страшно даже мне. Да убил он ее мать, и все, за измену. И Нину не пожалеет тогда. И меня тоже, вместе с моей мамой. Ну и как их отсюда вытащить обеих?
— А почему он тебя оставил? Не отказался? Мог бы отдать тебя.
— Кому? Государству? — горько усмехнулась Нина. — Ты думаешь, в детском доме мне было бы лучше? Посмотри в интернете, как живут там дети и подростки. Особенно девочки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Да, зерно правды здесь есть. Жизнь в детском доме вряд ли легкая, хотя я знал об этом лишь понаслышке. Отца у меня нет, но мама никогда меня не обижала. Жизнь детей-беспризорников меня никогда не касалась.
