Правда, кое по каким признакам было все же заметно, что мы выехали за городскую черту: улицы погрязней, одежда попроще, не заметно фонарей и везде сады-сады-сады. Мы попали как раз в опьяняющую пору весеннего цветения, поэтому аромат от окутывающих фруктовые деревья цветов был одновременно чарующим и дурманящим. За разноцветными пенными цветочными шапками не было видно листвы. Помимо знакомых мне яблонь, апельсинов, абрикосов и персиков нам встречались совершенно невообразимые деревья с ярко оранжевыми и даже зеленоватыми цветами. В городе я не видел столько фруктовых деревьев, по правде говоря не видел ни одного. Специально, конечно, не присматривался, но контраст был такой разительный, что я обратил внимание.
Алькон, к которому я обратился за разъяснениями поведал, что фруктовые деревья давным-давно запрещено садить в столице. Истоки данного закона восходят к правлению короля Рогнеда четвертого, жившего более двухсот лет назад. Причиной столь странного закона стало предсказание, сделанное королю на пороге его семидесятилетия, что он будет жить до тех пор, пока его жизненный путь не прервет плод солнца. Даже дураку было ясно, что речь идет об апельсине. Предусмотрительный король приказал вырубить все апельсиновые деревья в Эледеле, а до кучи еще и все остальные фруктовые тоже. И издал указ, под страхом смерти запрещающий посадку фруктовых деревьев в черте города. Говорят, что он на всякий случай перестал есть фрукты и пить соки. Король был уже весьма немолод, за пределы города выезжать не собирался и таким образом хотел обеспечить себе чуть ли не бессмертие. В том, что он бессмертен его убеждало еще то, что Рогнед был хоть и стар, но весьма бодр и силен. И любил в сопровождении небольшой свиты ездить по городу верхом.
Тут коварный Алькон сделал драматическую паузу, хитро на меня поглядывая.
– Умер он, когда во время одной такой прогулки под ноги его лошади бросился сначала невесть откуда выскочивший кот, а затем с громким лаем огромный пес. Лошадь взбрыкнула со страху, Рогнед, хоть и был хорошим наездником, свалился и сломал шею. – Алькон сделал еще одну многозначительную паузу и поусмехавшись на мой недоуменный взгляд добавил. – Когда нашли хозяина кота, выяснилось, что его звали Апельсин. Так что пророчества сбываются иногда самым причудливым образом.
Тут Алькон пристально на меня посмотрел. Я решил сделать вид, что не понял намека и продолжил глазеть по сторонам. Движение на тракте было не менее оживленным, чем в городе. Навстречу нам ехали разномастные телеги, груженные сеном, мукой, овощами, фруктами, а также булыжниками для мощения дорог. За некоторыми телегами, понуро брели на привязи коровы и козы, в больших корзинах кудахтали куры и гоготали гуси. В иных повозках, в здоровенных плетеных клетках, важно сидели жирные, откормленные золотые эледельские голуби. Размеров они были весьма приличных, в несколько раз превышающих размер обычного голубя. Некоторые экземпляры, достигали размеров с курицу. Мясо их поистине таявшее во рту, обладало совершенно волшебным вкусом и невыразимо приятным дурманящим воображение запахом.
Порода золотых голубей являлась особой гордостью Эледельса. Про них знал даже я. Нигде больше такие птицы не водились. Попытки их разведения за пределами страны заканчивались ничем. Голуби не размножались, а после долгого пребывания за пределами Эледельса их мясо становилось жестким и похожим на обычную курятину. А на подушках, набитых пухом этой птицы спала только высшая знать. Поэтому если в Эледельсе один золотой голубь стоил как десять куриц, то в других странах цена возрастала многократно. Продажа голубей за границу составляла неплохую статью бюджета страны. Да и для торговцев они тоже были золотой жилой. Доставлять их в Рагнорк было делом непростым, птиц надо было доставить быстро и соблюдать сложные условия их кормления и содержания. Однако все проблемы окупались сторицей. Мне доводилось несколько раз пробовать мясо кронгарского золотого голубя. Птиц завозили к нам торговцы и продавали за совершенно баснословные деньги. Несколько раз на приеме в королевском дворце нам подавали этот деликатес.
В обратном направлении телеги и повозки громыхали пустые, либо везли изделия произведенные умелыми руками городских мастеров гильдий ремесленников, ткачей, оружейников. В обе стороны скакали всадники, брели путники. Поднимая клубы пыли и заставляя всех остальных прижиматься к обочине, со свистом и гиканьем, промчалась дорогая золоченая карета со знаком развевающегося пламени. Как мне уже раньше объяснил Алькон – это был знак Темного, а судя по карете, облеченного властью и могуществом.
На пути нам то и дело попадались конные и пешие дюжины и полудюжины. Так тут назывались военные патрули, по количеству солдат. На нас они, по счастью, внимания не обращали.
Объезжая неповоротливые телеги, мы упорно скакали вперед. Пригород закончился, теперь по обе стороны тракта простирались зеленые, усыпанные пестрыми цветами поля. Доехав, до первой развилки, мы как и было заранее оговорено, не останавливаясь двинули прямо. Здесь движение было не таким оживленным. Крупных городов впереди не предвиделось. Ближайшими населенными пунктами на нашем пути были небольшие деревеньки, раскиданные по тракту в нескольких десятках миль друг от друга. Отъехав на приличное расстояние от развилки, мы остановились и пристально обозрели окрестности. Теперь заметить слежку, если таковая вдруг велась, стало проще. Позади нас в пределах видимости неспешно телепались две телеги, которые мы обогнали несколько минут назад. Ни одного всадника не наблюдалось. Это давало надежду, что нам удалось вырваться и никто за нами не следит. Тем не менее, мы еще не раз останавливались и оглядывались назад.
Миновав небольшую деревушку, мы, пропылив по дороге, рассекающей надвое бескрайнее золотистое пшеничное море, подъехали к лесу. На карте он обозначался как Звенящий лес. Когда я спросил Алькона почему лес звенящий, он только фыркнул, что я сразу пойму, когда мы туда въедем.
У кромки леса мы еще раз остановились, и, убедившись в очередной раз, что в пределах видимости позади нас все тихо и пустынно, рысью нырнули в прохладную лесную тень. Стоило проехать в лесу несколько шагов, как я услышал ЭТО! От неожиданности резко натянул поводья, заставив коня, недовольно всхрапнув, встать как вкопанному. Звенящие клены, из которых в основном лес и состоял – они натурально звенели – в шорохе листвы слышался едва различимый звон хрустальных колокольчиков. Кроны лениво раскачивались на ветру, напевая одну им известную мелодию. Я прислушался. Вот колокольчики напевают о чем-то печальном, да так, что за душу берет. Так бы стоял и слушал. Внезапно налетевший порыв ветра изменил тональность и тембр мелодии, и вот, листья уже отзвякивают веселую беззаботную плясовую.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
