сноты тыкали его в ноги острыми, похожими на иглы, заточками-копьями, карабкались вверх по штанам, так и норовили выбить глаза из рогаток или бросая куски острого стекла. Ваздакка выронил шестизаряд и отскочил подальше, выхватывая рубило. Очень вовремя — прямо по тому месту, где стоял Ваздакка, лизнуло пламя. Это опять был Гонгог со своей паджигой.
Рев пламени заглушал отчаянный писк снотлингов и яростный рев йунцов. Ваздакка ловко взмахнул рубилом над самой землей, умудрившись разрубить сразу троих снотлингов, чудом уцелевших в огне. Йунец восторженно заорал, высунув язык, совершенно не замечая, что прямо по нему лез еще один снотлинг.
Этот снотлинг был покрыт шрамами, единственный уцелевший глаз горел решительностью, он был одет в шлем из кружки, плетеный из изоляции от проводов килт в красно-белую клетку, а за спиной у него висела двуручная (для него) остро заточенная отвертка.
Ваздакка пнул еще одного снотлинга, проследив как тот улетел прямо в огненный ад, устроенный паджигой Гонгога. А потом почувствовал острый укол в шею.
— Мээ?! — мээкнул Ваздакка, поворачивая морду к плечу. И наткнулся на горящий яростью взгляд снотлинга у самой своей морды. Тот висел на броне Ваздакки, одной рукой цепляясь за ворот, а второй примеряясь поудобнее снова воткнуть свою отвертку в шею йунца. Их взгляды встретились. И хоть снотлинг, весь целиком, был не на много больше башки Ваздакки, он не только выдержал взгляд орка, но и оскалил крохотную пасть с зубками-иголками в ответном вызове. И воткнул свою отвертку прямо в нос Ваздакки.
— Вааай! — заорал Ваздакка, роняя пуляло и хватая снотлинга лапой. Отвертка осталась торчать в носу йунца, зайдя довольно глубоко, но не достав до мозга. Если бы этому снотлингу повезло чуть больше, он вполне мог бы прикончить целого орка. Пусть даже и йунца. Боль привела Ваздакку в еще большую ярость и он попытался раздавить своего мелкого, но неожиданно опасного врага. Однако снотлинг в его лапе грозно заверещал и неожиданно ловко вывернулся из захвата. А потом снотлинг выхватил из-за спины два крохотных, но очень острых кинжала, сделанных из скальпелей, и стремительно пополз по лапе Ваздакки, явно намереваясь добраться до его морды и воткнуть кинжалы в глаза йунцу.
Ваздакка отчаянно затряс лапой, пытаясь сбросить с себя упорную мелюзгу, но снотлинг держался крепко. Он поочереди вонзал оба кинжальчика в бицепс Ваздакки и медленно приближался все ближе.
— Ваааа! — заорал Ваздакка, впервые испытывая некое беспокойство, которое портило ему удовольствие от драки. Тут он вспомнил о рубиле в своей второй руке. И ударил не раздумывая. Удивительно, но он попал именно по снотлингу, а не по себе. В последний момент снотлинг успел подставить под удар свои кинжальчики, скрестив их. Но из за этого он потерял опору. Взмах рубила был не такой уж сильный, но для мелкого этого хватило — с негодующим писком он улетел далеко в темноту, оставив после себя в руке Ваздакки дорожку из глубоких колотых ранок.
— На те, грот! — гнуснаво крикнул ему вслед Ваздакка и осмотрелся. Они победили. Снотлинги разбегались прочь от луж горящей огнесмеси и вопящих йунцов, как тараканы прячась в трещинах и теряясь в тенях. Йунцы, те кто не катался по земле, стараясь сбить пламя, азартно палили им в след или пытались догнать и пнуть отставших.
— Вааа! — заорал Ваздакка поднимая рубило к потолку.
— Вааа! — заорал Гонгог вскидывая вверх паджигу и тряся ей над собой, не обращая внимая на веер брызг огнесмеси из неё.
— Вааа! — заорали остальные йунцы в восторге.
— Вы там шо, стукаетесь? Без нас?! — заорал кто-то из темноты смутно знакомым голосом. — А ну не стукайтесь, а то постукаем!
— О, это ж Баздуг! — рявкнул Гонгог и двинулся навстречу голосам прямо через пламя. Впрочем, огнесмесь уже почти выгорела и пламя едва доставало до колен, а все йунцы уже обзавелись крепкими ботинками, поэтому идти было терпимо. Ваздакка двинулся за Гонгогом. А потом растерянно посмотрел на пустую лапу. Вернулся подобрать оружие. И обнаружил кучу трупиков снотлингов. И почти на всех были крохотные рюкзачки, сумочки, иногда даже броня. Ваздакка полутался. Лут был маленький, зато много. Ваздакка просто обвешался маленькими сумочками, и чувствовал себя очень довольным. В конце он нашел клевую отвертку у себя в носу и припрятал в ботинок.
Когда Вадакка догнал остальных, он обнаружил, что вернулась другая часть йунцов, вместе со странным, незнакомым и недовольным нобом. Йунцы галдели, рассказывая о своих похождениях в подземелье, ноб рычал и раздавал подзатыльники, кто-то по быстрому, на коленке, отливал новые пули для стрелялы.
— Дыры приятные! — поделился Ваздакка с кем-то своими мыслями.
— Дыа, асобенна если в них толпой лезть! — ответили ему.
Ваздакка улыбался.
Глава 16. Нобы приходят и уходят
— Да валите вы уже отсюда, зоговы гроты! — орал Хула Кавула. Этот странный ноб, что жил прям тут, в дыре, все время орал, что у него болит голова от орков и требовал, чтобы они убрались от него подальше. — У меня башка балит от вас! Шо вам тут надо, зоганые придурки, сквигволынки вам в задницы?!
— Оу! — впечатлился витиеватому завороту Ваздакка, силясь его запомнить. Вообще-то, Хула Кавула повторял всякие завороты на разные лады уже некоторое время. Но Ваздакка никак не мог запомнить ни один, а идея записывать никак не приходила ему в голову. Впрочем, хотя он и обладал интуитивной грамотностью прямо с рождения и мог разобрать не слишком длинные слова на йудишкином языке, сам он предпочитал красивые и ясные орочьи значки.
Культура орков может стать предметом нашего изучения, если Ваздакка проживет хотя был года два. Он станет заметным бойзом, скорее всего спидфриком, и его начнут волновать более глубокие, философские вещи. Хотя бы применительно к оформлению своего багги или варбайка. Однако, шансы на столь долгую жизнь для орка не велики.
Вернемся в подземелье. Надо сказать, что Хуле, с несвойственной йунцам последовательностью, каждый раз отвечали на его полубессвязные-полуругательные вопросы. Правда, каждый раз немного по-другому. Но Хула Кавула был из чудил и каждый раз понимал правильно. Орки нутром чуяли, что если башка Кавулы будет беспокоить его слишком сильно, то это может стать проблемой уже йунцов. Не то, чтобы они сильно боялись подзатыльников Хулы Кавулы, но вот неожиданный взрыв башки или самопроизвольное кипячение мозгов у самых шумных — вполне могло заставить даже йунцов орать вполовину меньше, чем обычно, и в два раза тише, чем хотелось.
— Я ж
