Под давлением улик Марго арестовали. Она не могла поверить, что это происходит с ней. Девушка напрасно заявляла, что не имеет к смерти фабриканта ни малейшего отношения. Состоялся суд, который вынес ей приговор «Виновна». Ее приговорили к двадцати годам каторги.
После вынесения приговора Марго навестила мадам Осори. Маргарита была поражена: из скромной, одетой в простое темное платьишко серой мышки с собранными на затылке узлом волосами она превратилась в светскую красавицу: стройную фигурку приемной матери облегало изумительное черное платье, сшитое явно на заказ у лучшего портного. Мадам куталась в невесомые соболиные меха, а на пальцах, в ушах и вокруг шеи сверкали крупные бриллианты.
– Марго, я так тебе благодарна, – с улыбкой сказала мадам Осори. – Извини, что так получилось, но ты помогла мне избавиться от мужа! Как же я его ненавидела! А теперь все его состояние и фабрика, приносящая большую прибыль, досталась единственной наследнице – мне!
Марго все поняла – мадам Осари, давно мечтавшая стать состоятельной вдовой, претворила в жизнь коварный план. Она убедила мужа в необходимости взять в семью девушку из приюта и остановила свой выбор не на ком-то, а на дочери маркизы-отравительницы. В течение нескольких месяцев она разыгрывала заботливую мать, а потом отравила месье Осари, свалив всю вину на Маргариту. Именно мадам подложила ей пузырек с мышьяком.
– Как вы могли! – пробормотала потрясенная Маргарита.
Мадам Осари кротко ответила:
– Марго, ты оказалась идеальной кандидатурой.
– Я всем расскажу, я заявлю, что это вы истинная убийца... – Девушка, плача, сама не верила в то, что говорит.
Вдова фабриканта проронила:
– Ты – дочь маркизы де Вальтруа, тебя приговорили к двадцати годам каторги, тебе никто не поверит. Я – несчастная вдова, к которой все испытывают сочувствие и сострадание. Прощай, Марго!
Маргарита попыталась сообщить надзирателям о том, что ей необходимо побеседовать с прокурором или судьей, но никто не воспринимал требования подлой убийцы-отравительницы всерьез. Марго с ужасом подумала, что ее ожидает. Суд вынес приговор – ей грозит даже не тюрьма Святая Берта, а каторга! Туда ссылают наиболее страшных и социально опасных личностей.
Через неделю после оглашения приговора Маргариту в числе прочих заключенных погрузили в тюремные кареты, которые доставили их на каторгу. Это было живописное местечко у самого моря, они работали в мраморных каменоломнях. Заключенные-мужчины высекали громадные глыбы, а заключенные-женщины полировали их. Средняя продолжительность жизни на каторге составляла тридцать лет.
Марго отвели место в одном из женских бараков, выделили унылую форму темно-синего цвета и обрили наголо, безжалостно срезав чудные черные волосы тупой бритвой.
Заключенные вставали в половине шестого, после этого следовал завтрак – водянистая несоленая пшенная каша, кусок заплесневелого хлеба, чашка бурды, гордо и без всяких на то оснований именуемой какао. После этого конвоиры сопровождали мужчин в карьер, где те принимались за работу, женщины же следовали на большую площадь. Туда свозили мраморные блоки, которые следовало полировать.
Работа длилась до полудня, затем объявлялся перерыв на сорок минут, в течение которого приговоренные имели возможность пообедать. Отдыха не было, тот, кто отлынивал от работы, подвергался суровому наказанию. Только вечером, около половины восьмого, раздавался протяжный гудок, который означал конец рабочего дня.
Первая неделя показалась Маргарите бесконечной. Она не могла поверить, что ей надлежит провести здесь целых двадцать лет. Подруги по несчастью ее успокоили:
– Не думай об этом, никто из тех, кто получил большие сроки, не дотягивает до освобождения. Каторга, которой сейчас по приказу великого князя заменяют смертную казнь, на самом деле куда бесчеловечнее и ужаснее ее.
Марго работала от заката до рассвета, стараясь не думать о том, что раньше у нее была иная жизнь. Едва ли не ежедневно она видела, как происходят несчастные случаи: глыба срывалась и придавливала кого-нибудь из заключенных, или осколки мрамора уродовали и ослепляли полировальщиц. Те, кому посчастливилось избежать смерти и увечий, были приговорены к неизменному туберкулезу – женщинам не выдавали масок, поэтому все, кто провел на каторге несколько лет, обязательно заболевали.
Ни за что не падать духом – таков был девиз Маргариты. Она два раза в неделю писала прошения о пересмотре дела, которые направляла великому князю, генеральному прокурору и министру юстиции. Она ждала, что вот-вот придет ответ и власти обратят внимание на царящее беззаконие. Она описывала ужасные условия каторги, сообщала о неудовлетворительном питании и опасности заболеть туберкулезом.
– Наивная ты, Марго, – сказала ей как-то одна из женщин, – все ждешь ответа, а его не будет!
– Почему? – удивилась Маргарита. – Великий князь не может игнорировать подобные послания! Он наверняка не знает, что здесь происходит!
– Не знает? – расхохоталась товарка. – Куда там! Он посещал каторгу несколько лет назад и нашел, что заключенные обеспечены всем необходимым и вполне довольны жизнью. И кто тебе сказал, что он получит твои письма? Наверняка надзиратели передают послания начальству, которое их уничтожает! Запомни, мы все тут умрем, и ты в том числе!
Неужели ее письма не доходят ни до министра, ни до великого князя, думала Маргарита. Она постепенно начала терять надежду. Значит, ей суждено умереть за преступление, которого она не совершала!
В середине августа 1914 года все бараки облетела невероятная новость – в Европе началась кровопролитная война, в которую вовлечены практически все государства, в том числе и Бертран. Заключенные шептались, слухи множились и обретали совершенно небывалые формы: вроде бы великий князь бежал из страны или, наоборот, арестован и расстрелян, и теперь Бертран станет одной из провинций Германии. Никто не знал, что правда, а что ложь, но, судя по суете среди конвоиров и начальства, над княжеством нависла смертельная угроза.
* * *
Немецкая газета «Berliner Zeitung» об оккупации Бертрана, 7 сентября 1914 года:
«Безоговорочная и позорная капитуляция бертранской армии (если ее вообще можно назвать таковой) открывает новую эру в истории этого франкофильского княжества: эру господства победоносной Германии и несокрушимого тевтонского духа!»
* * *
Отгрузка мрамора прекратилась, и паровоз, который обычно три раза в неделю забирал отполированные блоки, не появлялся. Заключенные объявили забастовку – дело неслыханное в истории бертранской каторги. Начальство, которое раньше не спустило бы подобного и приняло бы самые суровые меры, вдруг согласилось с их требованиями – отменить работу в каменоломнях, улучшить рацион питания и предоставить желающим возможность встретиться с родственниками.
До последнего не дошло – на каторгу пожаловали представители оккупационных войск германского кайзера. Заключенных выстроили на площади, они видели, как распахиваются ворота и въезжает длинный, приземистый, похожий на тупоносого крокодила черный автомобиль с откидным верхом. В авто находились крупные немецкие военные, судя по красивой форме и знакам отличия, полковники и генералы.
Начальник каторги суетился, он подскочил к немцам и открыл дверцу автомобиля. Первым из него вышел высокий пузатый военный – на его груди звенели и тряслись Железные кресты, а лицо выражало безмерную брезгливость.
Вслед за автомобилем промаршировали немецкие солдаты в остроконечных касках и с винтовками. Маргарита испытывала смешанные чувства. С одной стороны, она была безумно рада тому, что получила временную передышку. С другой – самые невеселые предположения подтвердились: немцы захватили крошечное княжество на Средиземноморском побережье.
Генерал вальяжно прохаживался по площади, ритмично ударяя плеткой по сверкающему голенищу кожаного сапога, начальник каторги, как побитая собачонка, бегал за ним и что-то объяснял срывающимся, истеричным голосом. Заключенным доставляло небывалое удовольствие наблюдать, как их всесильный хозяин, который не знал жалости и мог сам ударить или даже убить того, кто ему не нравится, пресмыкается и заискивает. К всеобщему удовольствию, генерал отмахнулся от начальника, как от назойливой мухи, и того немедленно схватили два рослых солдата.
Толпа загудела, кто-то громко сказал:
– И пусть паршивого пса расстреляют, он этого заслуживает!
Генерал махнул плеткой, немцы выстроились в колонну. Нацепив пенсне, генерал вышел на середину площади, за ним последовал один из адъютантов. Немец лающим голосом сыпал фразами, адъютант переводил их на французский.
– Заключенные! Я, генерал победоносной армии немецкого кайзера Вильгельма Второго, барон Готтхард фон Ланштайн, довожу до вашего сведения, что войска бывшего великого князя Бертранского Мишеля-Оноре сдались без боя, а глава вашего государства принял все условия капитуляции, предложенные ему германским рейхом. Это событие имело место две недели назад. Отныне Бертран становится провинцией Германии!
