режиме вихря, лишь буквально несколько секунд, после чего секунд на двадцать брал паузу, ограничиваясь дальнобойными атаками.
Вот сейчас как раз такая пауза была, и именно этим я и решил воспользоваться, сближаясь с ним. Он предсказуемо встретил меня своими воздушными лезвиями, которых я не видел, но их как-то чувствовали мои щупальца, вступившие с ними в яростную дуэль, практически без моего контроля, а я продолжил яростно рваться к магу, не обращая внимания на то, что периодически его лезвия всё же находили бреши в моей обороне, и оставляли кровавые полосы у меня то на руках, то на груди. Будь я обычными человеком, то уже наверняка развалился бы на части, а так я лишь шипел от боли, но нёсся дальше.
Вот я оказался уже в паре метров от него, и впервые в его глазах промелькнул… Нет, не страх. Скорее, удивление. Но мне некогда было разбираться с его чувствами. Я просто прыгнул к нему, уже предвкушая, как сожму его сейчас в своих объятиях и как затрещат его кости, но тут раздался тихий хлопок, и он буквально исчез прямо передо мной.
Я растерянно замер, оглядываясь по сторонам, пытаясь понять, куда он делся, и почти сразу обнаружил его метрах в двадцати позади меня, и тут же я прыгнул в сторону, уходя от очередного роя воздушных копий, уже несшихся ко мне. Вот падаль. Похоже, он использовал свой последний козырь, уходя от моей атаки. Но ничего… Не уйдёшь…
Я хаотично прыгал в разные стороны, уходя от очередных ударов мага, но потихоньку сближаясь при этом с ним, и тут раздался вой сирен сразу нескольких полицейских машин, явно нёсшихся в нашу сторону.
Маг досадливо поморщился, глянув в ту сторону, где уже показались машины, и тут раздался новый хлопок, и он исчез. И в этот раз нигде поблизости его уже не было видно. Ушёл, гад, – сплюнул я, и поднял вверх руки, оказавшись под прицелом сразу нескольких полицейских, выпрыгнувших из трёх машин.
Убегать от полиции я не видел никакого смысла. Я же пострадавшая сторона, вроде как…
***
– … вы же понимаете, Михаил, насколько странно это звучит? – устало спросил меня довольно пожилой, лет за пятьдесят, седой капитан, откинувшись на спинку стула, – Вас попытался убить сильный маг прямо в центре столицы, и вы не имеете понятия, за что? Так не бывает. Причина должна быть. И, я думаю, вы о ней знаете, или догадываетесь, но почему-то не хотите помочь следствию. Учитывая, какие разрушения вы нанесли городу, это весьма неразумно с вашей стороны. Между прочим, там и гражданские пострадали. Трое получили ранения от разбитых окон, а ещё двое получили травмы от кусков бетона, которые были выбиты в их квартиры. Я могу обвинить вас в причинении вреда гражданским лицам по неосторожности. Четырнадцать вам уже было, так что уголовной ответственности вы уже подлежите. Настоятельно рекомендую вам пойти навстречу следствию. Это вам зачтётся, обещаю.
– Да вашу ж мать! – еле сдержался я от более крепких выражений, – Я же вам русским языком сказал, что не знаю я кто это мог быть! Мага этого я в первый раз увидел! Кто его нанял, понятия не имею! Может, кто-то из враждебного рода, может кто-то из тех, с кем у меня дуэль была, решил мне отомстить. Да откуда мне знать-то? Я только недавно в Москве, и понятия не имею, какой из родов ненавидит мой бывший род. А дуэлей у меня за последние пару месяцев целый десяток был, так что вариантов тут – целый вагон возможных заказчиков, решивших отомстить. У меня, вон, и на следующей неделе дуэль будет с Долгоруким. Кто знает, может, кто-то не хочет, чтобы она состоялась?
– Вряд ли это из-за дуэлей, – медленно покачал головой капитан, – Не принято это у аристократов. Слишком большой урон чести будет, когда правда вскроется. У нас сотни дуэлей в год проходят, и ни разу не было на моей памяти, чтобы проигравшие мстили победителям. Впрочем… – задумался он на секунду, и придвинул мне ручку с листом бумаги, – Пишите. Напишите фамилии всех, с кем у вас были дуэли и конфликты с момента прибытия в столицу, и с кем только предстоят. Надо отработать все версии.
– Хорошо, – пробормотал я, взял ручку, и начал писать, слегка поморщившись от боли. Регенерация работала, да и раны мои тут обработали и перевязали. Но пока было всё ещё больно. Астре мне позвонить дали, так что я с минуты на минуты ждал её появления. Кате вот только позвонить не разрешили, так как у меня было право только на один звонок, а виртумм изъяли.
– Не переживай, я отправил ей от твоего имени сообщение, что у тебя всё в порядке, но говорить ты сейчас не можешь. Она ответила, что рада, и что позвонит тебе утром, – подал тут голос Арх
– Ого! Ты откуда взялся? Виртумм же не на мне? – удивился я, не прекращая писать.
– Я теперь могу общаться с тобой, когда виртумм находится недалеко от тебя. Не далее двухсот метров, – пояснил он.
– Отлично! – обрадовался я, – Тогда, может… – я хотел попросить, чтобы он от моего имени написал отцу, у того всё же было больше возможностей вытащить меня отсюда, но не успел додумать. Дверь кабинета распахнулась, и на пороге обнаружилась моя опекунша, которая явно находилась в ярости, а рядом с ней стояла женщина, лет сорока на вид, в строгом деловом костюме и короткой стрижкой типа каре.
– Вы…! – начала было Астра, но её тут же перебила её сопровождающая.
– Помолчи, Астра! – властно скомандовала она ей, и та, к моему удивлению, послушалась.
Они зашли в кабинет, и встали за моей спиной. Стульев тут больше не было, так что я попытался встать, чтобы уступить место кому-нибудь из них, но странная тётка положила мне руку на плечо, не дав мне этого сделать.
– Здравствуйте, Инга Юрьевна, – как-то обречённо поздоровался капитан, явно узнав знакомую Астры.
– Виделись, – ледяным тоном отозвалась она, – Вы меня удивляете, Георгий Сергеевич. Ведь только сегодня, точнее, уже вчера утром, я объясняла вам, как нужно работать с несовершеннолетними, но вы, я так смотрю, меня не услышали. Это весьма неразумно с вашей стороны. Теперь я буду вынуждена поговорить с вашим начальством, и направить официальную жалобу в прокуратуру. Сами понимаете, что вряд ли вы после этого сохраните своё место.
– Вот только не надо мне угрожать! – попытался тот сделать грозный вид, но получилось не убедительно, – Имело место настоящее сражение в центре Москвы, с жертвами среди гражданских! Это недопустимо!
– Недопустимо? – с сарказмом произнесла она, – Несомненно. Но знаете, что ещё недопустимо? Допрашивать несовершеннолетнего без его законного представителя или адвоката. И вдвойне недопустимо не отправлять пострадавшего в больницу! Мальчик получил множество ран, и вы обязаны были отправить его в больницу, и только после того, как его бы посмотрел врач, вы могли поговорить с мальчиком, с разрешения врача, и в присутствии меня!
– Да для этого слона это всего лишь царапины, мы их обработали, – буркнул полицейский, вытирая выступивший на лбу пот.
– Лучше помолчите! Не вам определять степень того, как пострадал мальчик! Это должен был сделать врач! – оборвала его тётка, которая, видимо, была адвокатом, – Это я ещё молчу о том, что вы взялись за его допрос в три часа ночи, вместо того, чтобы дать ему отдохнуть! На мальчика напали, нанесли ему раны, и что делает полиция? Допрашивает его среди ночи, вместо того, чтобы отвезти его в больницу, и заняться поисками настоящего преступника!
– Так мы по горячим следам…
– Вот и ищите по своим горячим следам, а мальчика отпускайте давайте, – резко оборвала его адвокат, – Захотите с ним поговорить, сделаете это в установленном законом порядке!
– Свободен, – буркнул мне капитан, придвинув к себе мой листок, и пододвинув мне протокол беседы на подпись, – Подпиши. Город не покидать.
– Капитан, вы продолжаете сами себя закапывать. Вы не забыли, что подписка о невыезде применяется только в отношении подозреваемых и обвиняемых? Или вы собираетесь моему клиенту обвинение какое-то выдвинуть? – ядовито спросила тётка, пока я ознакомлялся с протоколом. Вроде, всё было верно, ничего не искажено, но я всё же дал его адвокату, та быстро пробежалась по нему взглядом, и, кивнув, разрешила подписать.
– Ой, да идите уже! – психанул капитан, – Не собираюсь я его ни в чём обвинять. Я просто прошу его не покидать пока город, так как может возникнуть необходимость побеседовать с ним. Сержант! – крикнул он в открытую дверь, где тут же показалось лицо весьма упитанного дежурного, – Выдайте господину Чарторыйскому его вещи, и отпустите.
– Благодарю, – усмехнулась тётка, и мы вышли из кабинета.
– Домой? – вопросительно глянула
