Ганька, растянувшись оранжевой пушистой пружиной, валялась в соседнем кресле. Миша хрустел кормом где-то внизу.
Я какое-то время постояла в дверях и уже решила вернуться в спальню, когда Клэр вдруг заметила меня.
Видимо, мое лицо отражало душевное состояние, потому что она тут же отложила салфетку на подлокотник и поднялась с кресла.
– Дина, что случилось? Что-то плохое на работе, да? Ты расскажи, не молчи… вместе-то все равно проще…
Неподдельное волнение в глазах и участие в голосе сыграли решающую роль – неожиданно для себя я разрыдалась. А после, под бутылку вина, которую в знак благодарности за спасение Халка принесла Шерин, рассказала Клэр про неразделенную любовь к собственному Начальнику и про те преграды, что встали у нас на пути, не боясь ни того, что повариха проболтается, ни того, что эти знания ей как-то навредят. В конце концов, не государственная это тайна… любить мужчину, пусть даже такого, а вот носить все печали только в себе стало попросту невозможно.
Таким образом, в этот вечер сразу двое узнали бережно хранимый мной все эти месяцы секрет.
Двое.
Не считая тридцати пяти пушистиков, непонятно когда успевших собраться вокруг стола.
Глава 4
Андариэль Вейерос не любил плохие новости.
Более того – он их ненавидел.
Но сами плохие новости не вызывали у него настолько сильных приступов бешенства, в отличие от тех, кто их приносил. Вот и сегодня Андэр едва удержался, чтобы не скрутить шеи двум бледным, трясущимся при его виде сосункам. В его время мужчин учили держаться стойко: не пасовать, не отступать, иметь стержень и силу отстаивать собственное мнение – будь оно правильным или нет в глазах начальства.
Вот Андэр и отстаивал. А потом долгие годы платил.
И до сих пор платит… Но это мысли в сторону.
Сосунки взбесили его отсутствием выдержки, и он задал им головомойку по программе «чтобы-всегда-помнили», но минуту спустя, когда они исчезли с глаз долой, Андэр забыл о них.
Как же так? Три попытки передать конверт провалились. Чисто так, аккуратно провалились. Казалось бы, идеальный план: передать телепортеру конверт с фотографией, ложным «заданием от Дрейка», дождаться ее появления в указанном месте и прошить парой пуль. Делов-то на пару долларов! Ну, хорошо… на четыре доллара: пули подорожали.
Ан-нет… Каждый раз, стоило людям Андэра приблизиться к особняку, кто-то снимал их с горизонта. Перехватывал на подходе без права на возвращение. Не иначе гребаная Комиссия! Значит, Дрейк предусмотрел такой вариант. Хорошо хоть Андэр позаботился о том, чтобы часть памяти у посыльных была начисто стерта без возможности восстановления: старый сенсор еще кое на что годился, хоть и слишком много пил.
Но три человека! Люди, а тем более хорошо тренированные люди – это не зерна в мешке: кончилась горсть – взял еще одну… Где набрать новых, когда старых выводят из строя так быстро? Это не верхний мир, тут одни отбросы. Черт бы подрал гребаную власть и ее Начальника.
Вейерос грязно и смачно выругался, после чего почувствовал себя лучше.
Хорошо.
Хорошо, что в запасе всегда есть пара неразыграных тузов, иначе жизнь была бы скучна. А что ты скажешь насчет сыворотки невидимости, Дрейк? Зря что ли Ирэна все это время так старалась? Да, пусть всего два часа, но за это время вполне можно дойти от портала до нужного дома и уложить твоего драгоценного сотрудника. Не хочешь по-хорошему – сделаем по-плохому: ударим из-за спины. Ты ведь сам напросился, Дрейк… Как больно будет осознавать, что ты не всемогущ и не всесилен, а-а-а? Больно? Да-а-а! Очень больно! Но зато ты поймешь, не все, конечно, но хоть чуток, как больно было мне…
Андэр не заметил, что уже давно начал говорить вслух, а за его спиной, укоризненно качая головой и погрузившись в размышления о своем, стоит печальная темноволосая женщина.
* * *
Иногда Дрейку казалось, что именно уязвимые места делают человека человеком.
Не допусти он бреши в сердце по отношению к Бернарде, и не испытывал бы сейчас того клубка эмоций, которые неотвязно преследовали его вот уже не первые сутки. Нежелательных, к слову сказать, эмоций.
Откупорив бутылку с вином и наблюдая за тем, как льется темная жидкость в бокал, Дрейк принялся классифицировать испытываемые чувства.
Номер один – Негодование. А все оттого, что вот уже две недели дел было столько, что времени на личную жизнь не оставалось вовсе. И если раньше этой самой личной жизни у него не было, то теперь Начальник искренне негодовал, что не может выкроить свободной минуты даже на совместный обед с Ди. Даже времени похвалить ее сегодня он так и не нашел. Именно отсюда и проистекла первая эмоция. Черт бы подрал эти бесконечные дела…
Тень саркастичной улыбки искривила губы. Раньше бы Дрейк был только рад отсутствию застоя – теперь же это раздражало. Очеловечивание налицо.
Начальник взял бокал и прошел к удобному креслу, где привык думать. Сейчас вокруг кресла лежали стопки бумаг: схемы, формулы, зарисовки тока энергии через человеческое тело, снова формулы…
Посмотрев на результаты бесполезных ночных трудов, Дрейк разочарованно втянул носом воздух.
Эмоция номер два – Уныние. Он не мог понизить свой энергетический фон, даже если бы очень захотел. Приглушить на несколько секунд – максимум три-четыре – да. Но не понизить совсем на более-менее долгий промежуток времени. Изменившийся фон тела не имел тумблера «Вкл/Выкл». Если уж ты стал тем, кем стал, то и будь им. Раньше такой расклад был не просто приемлемым – он был желанным. Теперь – нет.
Вино бархатисто скользнуло в желудок. Сарказма по поводу себя прибавилось.
Эмоция номер три – Безысходность. Ну, не чудный ли получался букет? Безысходность шла оттого, что и фон Бернарды он тоже не мог изменить. Все эти ночные бдения над новыми формулами, все эти мысли, идеи – все пустое. Ничего не сработает. Прямое вмешательство в энергетические центры убьет ее, непрямое сделает свою работу лет за четыреста. Да и то, не факт… Предыдущие попытки влияния на женский организм провалились все до единой. Где гарантия того, что Ди окажется крепче? Риск себя не оправдывал. Да и где взять столько терпения, когда его уже на сутки не хватает?
Исходя из всего вышеперечисленного, вывод напрашивался сам собой: нужно отбросить ложные надежды, поговорить начистоту о том, что совместного будущего быть не может и продолжить заниматься важными делами и руководить Уровнями. Все просто и понятно. Да. Безупречно.
Но это был логический вывод.
И вот тут в дело вступала еще одна эмоция, четвертая – Ярость. Ярость при мысли о том, что придется от нее отказаться, отдать кому-то другому. Знать, что Ди обнимает и балует кто-то другой. Что кто-то другой укачивает ее на руках, уговаривая уснуть, кто-то другой укрывает полотенцем, когда она выходит из душа, кто-то другой слушает смех и смотрит в глубокие умные глаза… Слишком умные для обычного смертного. Слишком глубокие для любого, кроме него, Дрейка.
