Так, стоп! Не понял. Какой пляж?! Брагин родился в апреле. Хороший месяц, не спорю, но Сибирь никогда не славилась весенними пляжами. Некоторые моржи, конечно, зимой в проруби плескаются, но весной, по-моему, они на реки и озера носа не кажут. Какой вывод? Элементарный — сейчас не апрель и не утро после грандиозной пьянки. А провалы в памяти характерные, однако.
— Ка-а-ар!
Мощный удар полностью выбил из головы пьяную одурь. Ничего себе, если не сказать хуже. Кто-то сейчас огребет по полной! Приоткрыв левое око, я столкнулся взглядом с настоящей птицей Рух. Громадная ворона моргнула пару раз и вознамерилась выклевать мне глаз. Ее товарка вцепилась клювом в окровавленную перепонку левого крыла. У-у-у, гадюки! Больно. Мать моя дракониха! Это не вороны громадные, это я не слишком велик, да к тому же валяюсь на берегу неизвестной речушки, присыпанный песочком, листьями и склизкими водорослями. Неудивительно, что падальщики собрались на обед. Я еле успел дернуться в сторону, черный клюв со всего маху ткнулся в землю. Память лавиной обрушилась на гудящую голову. Ой-ой-ой!
— Пошли, пошли отсюда! — передними лапами отмахнулся я от падальщиц, только вместо слов из горла вырвался предупреждающий рык. Две дымные струйки потянулись вверх из ноздрей.
Вороны почуяли, что законная добыча не совсем мертва и пытается лишить их обеда. Птицы не согласились с подобной постановкой вопроса и решили приложить максимум усилий, чтобы все-таки отведать моей плоти.
— Кар! Кар!
К голодной парочке присоединилась тройка соплеменниц. Пятеро на одного. Птицы кружили вокруг меня, нападая попеременно. Роли и задачи у них были четко расписаны. Одна пара отвлекала, вторая клевала в спину, тварь без пары постоянно скакала и махала крыльями перед мордой, тем самым не давая нападать на загонщиц. Я пытался отбиваться, но куда там. Удивительным образом пернатые твари уворачивались от выпадов зубами и мастерски уклонялись с пути магических зарядов. Силы быстро покидали меня. Удары сыпались со всех сторон. Через десять минут стало ясно: если не принять кардинальных мер, вороны элементарно заклюют раненого дракончика. Как ни прискорбно признавать, великий и могучий победитель крыс и гроза магов спасовал перед пернатыми разбойницами.
— Р-р-р, — шуганув левую парочку, я неудачно подставился под клюв одной из ворон, терзавших правый фланг обороны. — Р-р-р!
Нет, врете, не возьмете. От злости и бешенства неожиданно заработали подщечные железы. Есть, я поймал нужный кураж! Пятая ворона, скакавшая перед самой мордой, взмахнула крыльями…
— Кар-р-р! — Горящий факел рухнул на землю.
«Ура, мы ломим, гнутся шведы!».[4] Загонные пары решили не испытывать судьбу, бросив подпаленную товарку на погибель. Чернокрылые стервятницы, громко грая, вскоре скрылись за кронами деревьев, которые окружали небольшой галечно-песчаный пятачок на берегу таежной речушки.
Когда подпаленная птица перестала дергаться, я отгрыз ей голову. Роли поменялись. Сухое, с неприятным запахом мясо ничего, кроме рвотных позывов, не вызывало. Бросив расчлененную тушку на холмик муравейника (пущай рыжие трудяги порадуются), я задумался о жратве. Запасы мои фиг знает где, да и сам я не представляю, где нахожусь, а жрать хочется. С охотой нынче некоторый напряг — крылья не работают, дичь не покатила, грызунов не чую, а для скорейшего восстановления требуется еда. Получается затык. Потоптавшись на месте, я приметил на краю поляны кустики с ягодами, подозрительно напоминающими жимолость. Хм, делать нечего, перейдем на подножный корм.
— Ой, беда, беда, беда… Ой, беда, беда…
Загляни сейчас на заповедную полянку сторонний наблюдатель, его взгляду предстал бы суматошно носящийся от кустиков до кустиков черный дракончик. Мелкая скотинка размером чуть поболе кошки вытанцовывала странный танец. Все бы ничего, только никакого скрытого смысла в метаниях крылатой твари не было…
Что повинно в моей беде — алхимическая бурда, которой я наглотался в башне, заговоренная кровь мага, мстящая за смерть хозяина, подозрительные ягоды, обглоданные мною с не менее подозрительных кустиков, — не берусь судить, но какой-то из этих компонентов (а то и все разом) привел к печальным последствиям. В конечном итоге желудок переработал «коктейль Молотова», передав густую массу в кишечник… а далее — никак. Приперло меня сурово. Беда не приходит одна, я словно Данила-мастер пытался выдавить из себя «каменный цветок», ни в какую не желавший выходить. И тут я познал истинное значение слова «запор»… Вот беда так беда, на фоне которой меркла потеря крыши над головой и угроза голода, ибо, боюсь, от натуги я лишусь зрения, а то и вовсе буду иметь дырки в черепе вместо гляделок. Распугав окружающую живность выпученными глазами бешеной мышки, я носился по поляне, не зная, куда пристроиться, и прося небо отпустить мне грехи тяжкие. За что мне такая пытка?!
Небо, подсвечивая тьму искрами звезд и блином ночного светила, не спешило оказывать несчастному помощь. Лишь когда ночь перевалила за вторую половину, а с низин потянулись щупальца тумана, сняли боги мою невзгоду. Это было невероятное облегчение (в том числе и в прямом смысле слова)! Никогда до этого не чувствовал такого ощущения свободы…
Недолго я наслаждался доселе неведомым чувством. Через пять минут желудок скрутило от дикого голода. Нет, это издевательство какое-то. Что за жизнь? Где ближайшее дерево, я снесу его головой. Офигенный режим! Чертов мертвый ублюдок. Он меня точно сглазил. Вернуться назад и надругаться над его трупом? Знать бы, в какую сторону топать, я бы тогда его на одних эмоциях придавил: достал из могилы, убил второй раз и закопал поглубже. Ненавижу магов! Не по мне такая жизнь: пожрал — погадил. У-у-у, а жрать, однако, опять охота.
Голод не тетка, как ни крути. Помнится, я с мурашами вороной делился. Засунув брезгливость туда, где ей самое место, я двинулся в сторону муравейника.
М-да… в отличие от излишне избирательных в пище драконов муравьи переборчивостью в еде не страдали. В полуметре от муравейника лежало то, что осталось от птицы. Рыжие лесные трудяги не жадничали и с радостью поделились со мною перьями и костями. И это все? Восхитительно. Куда делось то, что должно быть между ними? Ворона оказалась обглодана начисто. Оперативно работают. Вот что значит коллективный труд и общий стол! Кто не успел, тот опоздал. Я очутился в большой семье, в которой не рекомендуется щелкать клювом.
Ладно, пошукаем в другом месте. Эх, где наша не пропадала… Нос по ветру, ушки на макушке. Что там у нас? Ни писка, ни визга. Тишина. Совы спят в гнезде, мыши затаились в сене, лисы затихли в норах. Лес словно вымер. Ан нет, поторопился я с выводами. Примерно в двухстах метрах от меня кто-то крупный чем-то чавкает. Вопрос — кто и чем? Либо травоядный копытный травкой закусывает, либо травоядного копытного… Третьего не дано. Стоит проведать. Буду надеяться на хищническую солидарность. Насытившийся дикий зверь вряд ли прельстится мелким ворюгой, который вовсе не падальщик и не попрошайка, господь упаси. Просто у кого-то нынче обстоятельства не сложились, приходится брать взаймы, а так мы и сами охотники хоть куда. А если здесь окажется не хищник? Судя по звукам, сама «чавкалка» мне не по зубам. Что тогда? Тогда порыщем еще. Должно же мне в кои-то веки повезти.
