Илл. 26. Дхьяни-будда Амитабха
Я думаю, теперь мы лучше поймем, почему Будда Шакьямуни проповедовал не все сразу, а по частям. Представьте себе, если бы Сиддхартха Гаутама сразу же объявил соотечественникам, что он не просто достиг Просветления и хочет указать им путь к нему, но что он, всем известный царевич Сиддхартха, на самом деле является воплощением первичного будды в теле нирманакайя! Думаю, его просто сочли бы безумцем, сошедшим с ума от своих аскетических подвигов, и пустились бы от него наутек. Этого и должен был избежать Гаутама Будда. Потом уже он мог одновременно проповедовать в разных местах в одном теле учение Праджняпарамиты, в другом – учение Калачакратантры, и все воспринимали этот факт как должное, поскольку уже были подготовлены с необходимой постепенностью.
Но вернемся к странствиям по телам будды. Чтобы совершать их регулярно в течение жизни, следует, в первую очередь, полностью преодолеть иллюзию самостоятельного существования нашего «Я», его выделенности из остального мира, более того, противопоставленности миру. Ибо именно наше «Я», непременно гипертрофированное и непременно с большой буквы, творит для себя все иллюзии, добросовестно принимая их за чистую правду, за непреложную истину очевидности.
Собственно говоря, поскольку ставится задача получить целостное знание, важнейшей его характеристикой является снятие противопоставления субъекта и объекта, полное снятие субъект-объектного отношения. А для этого надо найти средства преобразования внутренней структуры субъекта при его восхождении по ступеням истинного познания к целостности, данной на уровне высших тел будды.
Проиллюстрируем это на примере современной науки, которая в XX веке, похоже, достигла каких-то пределов чисто рационально-логического, рассудочного способа осмысления действительности и выходит на те уровни, которые такому описанию не поддаются.
Когда Альберт Эйнштейн приходит к своей теории относительности, она повергает в шок слои общества, считающие себя здравомыслящими. Пространство и время перестают быть константами, на первый план выходит их относительность, зависимость от системы отсчета, в которой работает наблюдатель. Чем глубже тот слой реальности, в который входит ученый, тем более результаты исследований оказываются сопряженными с субъектом, с принятой им для себя позицией, по сути дела, с его психическим пространством. И тем резче в исследуемых фрагментах прослеживаются черты целого, которое можно познать по любому фрагменту.
Когда Нильс Бор сформулировал свой знаменитый принцип дополнительности, выяснилось, что для воспроизведения целостности исследуемого объекта приходится применять взаимоисключающие понятия. Это создает неприемлемую в рамках классической науки неизбежность парадокса, который не только не имеет решения на данный момент, но и вообще не подлежит разрешению, ибо неустраним. На уровне микромира частица – одновременно и волна, и корпускула, но специфика описания такова, что может осуществляться лишь в терминах «или-или», в зависимости от позиции наблюдателя, от используемого им прибора. Но в буддизме само возникновение дилеммы «или-или» уже говорит о ложности пути. Пустота в буддизме не может быть описана в терминах существования или несуществования, этот язык к ней абсолютно неприменим. Так и микрочастица есть и волна, и корпускула, а вообще-то ни то и ни другое. Субъект и объект, человек и мир не противостоят друг другу, но, напротив, соединены в единое неразрывное целое, пребывают в единой сети всеобщей взаимосвязи и взаимодействия. И, как утверждает основатель науки синергетики Г. Хакен, все должно рассматриваться в рамках совместного действия, в рамках познания целого.
Но для познания целого и его взаимосвязей должно быть полностью уничтожено переживание нашего индивидуального «Я», эго, нашей уникальной личности как противостоящей миру. Мир и себя следует пережить как полное единство, как тождество, нужно раствориться в мире, что и дает опыт мистического переживания. Состояния, описанные мистиками различных конфессий, оказываются практически совпадающими.
Подобные состояния искусственно моделируются и подробно разбираются в современной трансперсональной психологии – например, в тщательно проработанных научных экспериментах С. Грофа, проводимых со смертельно больными пациентами. Такое моделирование проводилось, например, с помощью наркотического вещества ЛСД, как, впрочем, и других наркотиков. Переживание полного уничтожения своего «Я» часто сопровождается видениями слепящего белого или золотого света, а также чувством освобождения от гнета и ощущением своей «разлитости» в мире. Все окружающее воспринимается как нечто невыразимо прекрасное. Те, кто прошел через такие психоделические сеансы, впервые открывали для себя важность смирения, принятия неизбежного. Собственно, буддизм требует, чтобы человек перестал бороться с бурным течением потока сансары, перестал сопротивляться ему и даже перестал плыть, а просто позволил бы течению событий нести себя. Как утверждает православный митрополит Вениамин, когда человек полностью осознает, что он – ничто, тогда Бог начинает творить из него нечто. Так и пациенты С. Грофа под действием ЛСД осознавали отсутствие истинных границ между ними и миром, точнее, непосредственно переживали это ощущение, им все представлялось полем единой космической энергии.
Те же переживания естественным образом моделируются зачастую в экстремальных ситуациях, когда смерть кажется неизбежной. Люди, попадавшие в такие ситуации, вначале испытывали огромную активизацию своего сознания, скорость мышления и его интенсивность повышались в сотни раз, ибо шел поиск спасения. Но затем приходило полное спокойствие и принятие ситуации на глубинном уровне. Все окружающее как бы преображалось райским светом, было прекрасно и свободно от горя, тревоги, боли. Причем состояние близости смерти распадалось на две фазы: фазу сопротивления и фазу пассивного подчинения неизбежному, человек метался между стремлением к активному господству над ситуацией и тягой к пассивному уходу. И как только стремление к пассивному следованию за ситуацией побеждало, возникало ощущение безмятежности и уравновешенности.
В предельном случае такого переживания индивидуальное сознание охватывает всю целостность существования и отождествляет себя с Универсальным Разумом, или Абсолютом. Высшей точкой этого переживания непременно будет Сверхкосмическая Пустота, предвечное Ничто.
По сути дела, современное моделирование ситуаций в опытах с ЛСД, описание своих состояний людьми, побывавшими на пороге смерти, и результаты сложных мистических техник оказываются совпадающими, что говорит об их истинности. Во всех случаях обязательным условием оказывается смерть нашего эго – только так можно выйти на уровень высшей реальности.
Буддизм и исихазм
Но давайте вернемся к буддизму и исихазму и посмотрим, насколько совпадают между собой эти учения.
Как мы уже наблюдали, в буддизме по мере продвижения вниз энергия уплотняется, сгущается, становясь доступной для восприятия обычных индивидуальных умов, передавая таким образом в мир знание в доступных ему формах. И именно в терминах энергии и ума мыслят высшее Единое Начало, или Бога, представители исихазма. Точнее всего такое понимание выражает Максим Исповедник, говоря, что Сверхблагость, будучи умом и обращенной к себе цельной энергией, является единственно чистым умом, которому чуждо привносимое понимание, который мыслит совершенно самостоятельно. И знание, и мудрость содержатся в Боге вне всякого процесса, вне познания, но изначально; Бог премудр не от познания, но Он и есть само знание или мудрость. Многоразлична же премудрость потому, что из-за немощи озаряемых она преобразуется во многие виды знания.
Илл. 27. Дхьяни-будда Амогхасиддхи
Итак, в исихазме говорится об извечно существующем и всепронизывающем знании, имеющем внеопытное происхождение, всегда пребывающем во всей своей полноте и на все распространяющемся. Это знание внутренне присуще Уму, всегда пребывает в нем, и таким Умом является и называется Бог, причем этот Ум превышает все. Ум этот тождественен знанию, точнее, всеведению.
Отметим, что в мистике исихазма, как и в буддизме, проблема знания переводится в онтологический, бытийный план. Знание становится высшей онтологической данностью, и обретение всей полноты истинного знания является Освобождением. Подход к знанию как к составной части бытия отнюдь не чужд современному теоретическому мышлению, и известный философ науки Карл Поппер, к которому присоединяется известный физик Илья Пригожин, считает, что философская проблема, в разрешении которой заинтересовано все мыслящее человечество, – это проблема космологии, проблема понимания мира, включая и нас самих, и наше знание как часть мира.
