По дороге вниз, пока они не присоединились к остальным, тема их беседы, которую предпочел Бертран де Талаир, не имела никакого отношения ни к супружеским радостям, запоздалым или любым другим, ни к утешениям малоподвижной старости.
И теперь, что было удивительно или вполне предсказуемо, в зависимости от того, как смотреть на вещи, из-за поворота лестницы ниже оконной ниши, где дежурил Блэз, показался ничем не заслоненный огонек свечи. «Никакой попытки скрыться», — мрачно подумал Блэз. Он слышал тихий звук шагов вверх по ступенькам. Как и было обещано, хотя Блэз и не поверил герцогу на склоне горы.
— Я так и думал, что тебя поставят сторожить комнаты баронессы в последнюю ночь. Я бы все равно не пошел наверх раньше… иначе будет слишком много осложнений, а это не совсем порядочно.
— Нет, — сказал Бертран де Талаир во время того спуска по холодному склону. — Я подожду до конца, так всегда лучше. Полагаю я могу рассчитывать на твою сдержанность?
Долгое мгновение Блэзу пришлось бороться со своим гневом, стараться подавить его. Отвечая, он изо всех сил пытался говорить таким же небрежным тоном, как и герцог:
— Я бы посоветовал ни на что подобное не рассчитывать. Я принял твое предложение поступить на службу, но она начнется только через две недели. Пока же мне платит Маллин де Бауд, и тебе рекомендуется это помнить.
— Какая преданность! — пробормотал де Талаир, глядя прямо перед собой.
Блэз покачал головой.
— Профессионализм, — ответил он, сдерживая свой гнев. — Я ничего не буду стоить на рынке воинов, если меня будут считать двуличным.
— Совсем не обязательно. Репутация никак не может пострадать из-за темной лестницы и из-за того, о чем будем знать только мы двое. — Тон де Талаира был спокойным и серьезным. — Скажи мне, северянин, ты станешь навязывать собственные ценности всем мужчинам и женщинам, которых встретишь?
— Вряд ли. Но боюсь, я буду навязывать их самому себе.
Тут герцог бросил на него взгляд и улыбнулся.
— Тогда, вероятно, у нас состоится интересная встреча через несколько ночей, считая от нынешней. — Он снова помахал рукой вниз Маллину де Бауду и пришпорил коня, чтобы присоединиться к барону и его людям, с которыми проскакал остаток пути до замка.
И теперь он здесь и даже не делает попыток обмануть или скрыться. Блэз встал и шагнул из оконной ниши на лестницу. Проверил перевязь своего меча и кинжал и стал ждать, широко расставив ноги для равновесия. Из-за поворота лестницы показался огонек, он постепенно становился все ярче, а потом Блэз увидел свечу. Вслед за ним, вступив в пределы света, появился Бертран де Талаир в темно-желтой с черным одежде и белой сорочке, открытой у ворота.
— Я пришел, — тихо проговорил герцог, улыбаясь из-за пламени свечи, — на эту интересную встречу.
— Не со мной, — мрачно отозвался Блэз.
— Ну, нет, не совсем с тобой. Полагаю, ни один из нас не страдает грехом аримондцев. Я подумал, что будет забавно узнать, не повезет ли мне в комнате наверху лестницы больше, чем этому бедняге Эврарду некоторое время назад.
Блэз покачал головой:
— Там, в горах, я говорил серьезно. Я не стану осуждать тебя и баронессу тоже. Я — наемник, здесь и в других местах мира. В данный момент эн Маллин де Бауд платит мне за то, чтобы я охранял эту лестницу. Прошу тебя повернуться и спуститься вниз, пока положение не стало неприятным.
— Спуститься? — переспросил Бертран, взмахнув свечой. — И потратить впустую целый час трудов над своей внешностью и несколько дней предвкушения того, что могло бы случиться сегодня ночью? Полагаю, ты слишком молод, чтобы это понять. Но смею сказать, что тебе придется выучить свой урок или запомнить его. Выслушай меня, северянин: мужчину можно остановить в подобных делах, даже меня можно остановить, какие бы слухи об обратном до тебя ни доходили, но женщина с характером сделает то, что хочет сделать, даже в Горауте, и особенно в Арбонне. — С этими словами он поднял свечу выше, осветив их обоих оранжевым светом.
Блэз осознал факт этого очень яркого освещения за секунду до того, как услышал шорох одежды у себя за спиной. Он с опозданием обернулся и открыл рот, чтобы закричать, но тут получил удар в висок, достаточно сильный, чтобы заставить его отшатнуться назад к подоконнику, на секунду потеряв ориентацию. И этой секунды, конечно, оказалось более чем достаточно для Бертрана де Талаира. Он прыгнул вверх на три ступеньки, разделяющие их, с кинжалом в одной руке, который он держал за лезвие, и со свечой в другой.
— Трудно, — шепнул герцог на ухо Блэзу, — крайне трудно защитить тех, кто не хочет, чтобы их защищали. Запомни этот урок, северянин.
Он надушился какими-то духами, а его дыхание пахло мятой. Затуманенным взором и сквозь волну головокружения Блэз успел увидеть за его спиной женщину на ступеньках лестницы. Ее длинные русые волосы были распущены и струились вниз по спине. Ее ночное одеяние было из шелка, и при свете свечи и луны в бойнице Блэз увидел, что оно белое, как одеяние невесты, воплощение невинности. Это все, что ему удалось увидеть: у него не было возможности узнать больше, шевельнуться или крикнуть, потому что рукоять кинжала Бертрана де Талаира опустилась на его затылок и нанесла точно рассчитанный, сильный удар, и Блэз перестал видеть лунный свет, белые одежды и ощущать боль.
Когда он очнулся, то лежал на каменном полу в нише окна, привалившись спиной к одной из скамеек. Он со стоном повернулся и выглянул в окно. Убывающий диск бледной Видонны стоял высоко в окне, заливая своим серебристым светом ночное небо. Облака уплыли, он видел вокруг луны бледные звезды.
Блэз поднял руку и осторожно потрогал голову. В течение ближайших нескольких дней у него будет собственное яйцо корфа на затылке и вдобавок огромный синяк за правым ухом выше линии волос. Он снова застонал и в ту же секунду понял, что он не один.
— Сегвиньяк стоит на скамье прямо над тобой, — тихо произнес Бертран де Талаир. — Осторожно, я оставил флягу открытой.
Герцог сидел по другую сторону лестничной площадки, прислонясь спиной к внутренней стенке на том же уровне, что и Блэз. Лунный свет, льющийся в окно, падал на его измятую одежду и растрепанные волосы. Голубые глаза смотрели ясно, как всегда, но Бертран выглядел сейчас постаревшим. В уголках глаз появились морщинки, которых Блэз раньше не замечал, а под глазами легли темные круги.
Он не придумал, что сказать или сделать, поэтому протянул руку вверх — осторожно, следуя совету, — и нащупал флягу. Сегвиньяк скользнул в горло, словно чистый, живительный огонь. Блэзу показалось, что он чувствует, как он растекается по всем его конечностям, возрождая жизнь в руках и ногах, в каждом пальце. Но голова болела зверски. Осторожно распрямляясь — двигаться было больно, — он протянул руку через ступеньки и отдал флягу герцогу. Бертран взял ее молча и выпил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
