– Врешь, дурак, – смеясь, сказал ему Павел, – император – это я, а он – оператор!
– Простите, царь-батюшка, – воскликнул ямщик, бросаясь Павлу в ноги, – я не знал, что вас двое!
* * *
В царствование Павла I ротмистр гусарского полка Б. пришел с эскадроном к помещику на дневку. Б. был приглашен к столу хлебосольным хозяином. Вбегает вахмистр с жалобой, что какой-то купец не хочет уступить сена за подходящую военным цену.
– Не оставаться же нам без сена, – пошутил ротмистр, – бери силой, а не даст – повесь.
Через некоторое время ротмистр возвращается и докладывает, что сено отнял, а купца повесил. Ротмистр обомлел:
– Да как же так? Я ведь пошутил!
– Ничего не могим знать, ваше благородие, уже час как на веревке болтается.
Делать нечего, пришлось докладывать о происшествии начальству.
Вскоре пришла конфирмация от императора: «Ротмистра Б. за глупые и незаконные приказания разжаловать в рядовые. Рядовому Б. возвращается чин ротмистра за ведение такой отличной субординации во вверенной ему команде, что и глупые его приказания исполняются немедленно».
* * *
Всячески борясь с излишней роскошью, Павел назначил перемену блюд за столом строго в зависимости от чина. Майору было определено иметь за столом не более трех блюд. Служивший тогда в Сумском гусарском полку Яков Петрович Кульнев, человек бедный, отпустивший на волю задаром всех своих крестьян, не мог роскошествовать и обходился одним блюдом. Император Павел, посетив полк, спросил Кульнева, сколько блюд подают ему за обедом. И Кульнев, зная предельный педантизм Павла, но и зная также, что он не прощает малейшей неправды, ответил:
– Три, Ваше императорское величество: курица плашмя, курица ребром и курица боком.
* * *
Одна знатная дама подала на имя Павла прошение, в котором писала, что так как она происходит из знатной фамилии, то по смерти не желает быть погребенною на общем кладбище, а просит государя, чтобы он особым указом отвел ей и всем ее родным отдельное место.
На то Павел ответил такой резолюцией: «Так как люди по смерти, не взирая на породу и чины, бывают все равны и более, когда она умрет, то тогда не будет уже знать, кто она такова и какого звания человек будет положен рядом с нею, почему прошение и возвратить обратно».
* * *
Офицер драгунского полка был ошибочно исключен из службы, числясь убитым. А меж тем он был лишь без сознания и, вернувшись после лазарета в полк, просил выдать ему свидетельство, что он жив, и принять обратно в службу. Командир полка по приказу, утверждавшему, что офицер убит, не посмел дать ему такого документа. Тогда жалобщик обратился с прошением на высочайшее имя и получил от Павла такую резолюцию: «Исключенному поручику за смертью из службы, просившему принять его опять в службу, потому что жив, а не умер, отказывается по той же самой причине».
* * *
В кабинете императора Павла I висели очень старинные английские часы. На циферблате их стрелки обозначали час, минуту, секунду, год, фазу луны, месяц и даже затмение солнца. Часы отличались отчетливым ходом, были мировой редкостью. Но однажды государь император опоздал на вахтпарад, на часы разгневался и отправил на гауптвахту. Вскоре после этого государь был задушен. Дать распоряжение о возвращении часов позабыли, и часы остались на гауптвахте под вечным арестом.
Тончи С. Павел I
* * *
Когда строительство Михайловского замка приближалось к завершению, на одном из дворцовых балов произошло незначительное событие, которое, однако, имело исторические последствия: красавица Анна Лопухина обронила перчатку. Павел I, случайно оказавшийся поблизости, галантно поднял ее и хотел было вернуть хозяйке, но обратил внимание на необычный, красновато-кирпичный цвет перчатки. На минуту задумавшись, он приказал выкрасить фасад Михайловского замка именно в этот цвет. Выбор оказался на редкость удачным. Анна Лопухина стала новой фавориткой императора, а приближенные, обуреваемые верноподданническими чувствами, поспешили перекрасить фасады своих домов в тот же мрачноватый цвет.
* * *
Наследник престола Павел Петрович вместе с женой Марией Федоровной, путешествуя по Европе, в Вене пожелал посетить драматический театр, где давали «Гамлета» Шекспира. Актер Брокман, исполнявший роль принца датского, отказался выходить на сцену. Он заявил, что не может играть Гамлета, когда настоящий Гамлет будет смотреть на него из королевской ложи. Так за Павлом прочно закрепилось прозвище «русский Гамлет».
* * *
Император Павел Петрович бывал не только крайне суров, но и замечательно добр. Однажды, находясь в хорошем настроении, он вызвал к себе графа Растопчина.
– Растопчин! Жалую тебя генерал-адъютантом, обер-камергером, генерал-аншефом, андреевским кавалером и графом, с придачей крестьян. Нет, постой. Сразу тебе этого много будет, а буду жаловать тебя монаршею милостью еженедельно.
И действительно, очень скоро Растопчин достиг вершин служебной иерархии. Такие порывы исключительной доброты случались у императора совершенно непредсказуемо.
* * *
Павел I, награждая обер-церемониймейстера П. С. Валуева орденом св. Александра Невского, сказал:
– За погребение моей дочери Ольги Павловны вы получили Анну, за погребение моей матери жалую вам Александра, но не мне награждать вас Андреем.
* * *
Однажды императору Павлу доложили, что один из офицеров петербургского гренадерского полка, некто Дехтерев, собирается бежать за границу. Государь тотчас же потребовал его к себе.
– Правду ли говорят, что ты хочешь бежать за границу? – грозно спросил император.
– Правда, государь, – смело отвечал Дехтерев, – но, увы, кредиторы не пускают.
Этот честный ответ так понравился Павлу, что он велел выдать Дехтереву значительную сумму денег и даже купить для него, на счет казны, дорожную коляску.
* * *
Одним из своих приказов Павел повелевал, чтобы все проезжающие по улице, встречаясь с ним, выходили из экипажа и отдавали ему царскую почесть поклоном. Исключения не было даже для дам. Однажды, когда император совершал свою обыкновенную прогулку верхом в ненастный день, ему навстречу выскочила коляска с очень нарядной дамой. Кучер удержал лошадей, коляска остановилась, и дама поспешно вылезла из экипажа. Павел, пожалев ее костюм, крикнул:
– Садитесь!
Дама так перепугалась этого возгласа, что со всего размаха села на землю в грязь. Император быстро соскочил с лошади, подбежал к ней, помог подняться, усадил в коляску, сказав:
– Я вам велел сесть не в грязь, а в коляску.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
