27 ноября 1974 год. Протокол №41 заседания исполоргана.
"Постановили: священнику Рубановичу исполорган отказывает в дальнейшем его пребывании в Ферганском храме".
Доказательство № 3
"8 октября 1974 года зам. председателя Ферганского горисполкома Абдуназарова заявила: сегодня горисполком поставил вопрос об удалении из Ферганы священника Адельгейма"[157].
"Со стороны горисполкома священнику Адельгейму не было предъявлено никаких претензий за весь период его службы в Фергане. Со стороны уполномоченного ему также не было предъявлено никаких претензий"[158].
"Уполномоченный Рузметов заявил: решение об удалении священника Адельгейма из Ферганы уже вынесено.
Еще раз выражаем недоумение по поводу наказания невиновного"[159].
"Оставьте нам в утешение о. Павла. Мы хоть на его неделях будем Богу молиться. Нам больно писать, но многие верующие говорят, что если о. Павла уберут, будем ходить молиться к баптистам[160].
Вас умоляют, святой Владыка, все верующие г. Ферганы. Неужели у Вас нет сердца? Весь храм плачет. Пожалейте Ферганский приход".
Третье доказательство было закончено в кабинете Рузметова. Выше мы с ним уже познакомились.
4. Победителей не судят
Вот приедет барин,
Барин нас рассудит.
Н. А. НекрасовСтароста
Уже сам факт бесстрашного применения мошенничества и насилия заставляет задуматься: боятся ли местные власти обжалования? "24 мая 1974 года Абдуназарова пригласила Бущанову, Галай, священника Зинченко и священника Адельгейма для беседы по разбору жалобы. Тов. Абдуназарова признала, что действия Рахимова были неправильными, однако сказала: ответа на эту жалобу не ждите. Я уже сообщила по поводу Вашей жалобы, что она необоснованная" (Жалоба исполоргана в Президиум ВС СССР от 3 октября 1974 года).
"Тов. Абдуназарова молча прочла заявление, потом сказала: "Мне некогда с вами разговаривать. Горисполком уже все решил. Можете жаловаться, куда хотите". Она встала, открыла дверь и грубо выгнала нас за дверь"[161].
"Ферганский уполномоченный Рахимов в ответ на наши требования сообщил: можете жаловаться, сколько хотите. Все вопросы решаются на месте. На все ваши жалобы я уже дал ответ в вышестоящие органы"[162].
Нет! Местные власти не боятся обжалования. Почему? В Советском государстве сложился негласный узус: "Зажим религии не карается". Местные власти знают: "пережать" лучше, чем "недожать". Только прижимать надо умно. Под лозунгом: "Да здравствует свобода совести!" здесь справедливость входит в прямое противоречие с правосудием. Нельзя забывать двупринципностъ ленинской религиозной политики: стратегия и тактика. Тактика советского государства раскрывается в его законодательных актах и официальных заявлениях. Стратегия — в инструкциях с пометкой: "не для печати", "только для внутреннего пользования", а также на закрытых партсобраниях. Эти инструкции противоречат закону не столько текстом, сколько подтекстом. Но только они рассчитаны на применение. Реализовать эти инструкции — задача органов местной власти. Вот почему мошенничества и насилия остаются безнаказанными. Да и кому жаловаться на уполномоченных? Они и есть органы контроля.
Бурмистр
"10 октября Рузметов признал все действия Рахимова и Абдуназаровой правильными. Рузметов был возмущен самым фактом жалобы: "Кто вам дал право составлять акты на действия советских органов? Это не вашего ума дело. Если у вас будет продолжаться эта драчка, то мы направим корреспондента и вас распишут в газете, а потом повесим вам на церковь замок""[163].
"21 ноября 1974 года в Фергану приезжал уполномоченный по Узбекистану Рузметов. Он пригласил для беседы только священников Рубанович, Шапоренко и поддерживающих его лиц. В храм т. Рузметов не приходил. Исполорган и членов "двадцатки не приглашал"[164].
Как у Некрасова: "Старый барин помер, новый слезы вытер, Сел в свою карету и уехал в Питер".
"28 ноября 1974 года т. Рузметов заявил, что все действия уполномоченного Рахимова и горисполкома считает правильными. С насмешкой отнесся к нашим попыткам отстоять свои права через обжалование незаконных действий местных органов власти в Центральные органы власти"[165].
Барин
В Президиум Верховного Совета СССР было отправлено 10 жалоб. Много жалоб было отправлено в Совет по делам религий, Генеральному прокурору, Уполномоченному по Республике, в прокуратуру, Обком Партии Ферганы, Облисполком, горисполком. Только из одного — единственного органа — Президиума поступил ответ на каждую жалобу.
Он состоял из стереотипной открытки с шаблонной фразой: "Ваша жалоба направлена нами в Совет по делам религий при СМ СССР с просьбой сообщить вам о принятых мерах". Других ответов на все многочисленные жалобы не было. Другие инстанции не присылали даже уведомления.
"Гаснут наши надежды на Вашу помощь. Вы направляете наши жалобы Рузметову, а Рузметов Рахимову, а Рахимов давит на нас с еще большим озлоблением административными мерами, уже прибегает к помощи прокуратуры. Нам угрожает лишением свободы. Видно, сильные всегда правы. Наши жалобы при всей своей основательности привели только к усилению репрессий местной власти.
Видно, помощи и защиты, предоставленных законом верующим гражданам, искать не у кого. "У сильного всегда бессильный виноват"[166].
ЭПИЛОГ. И все‑таки!
Окрепла Русь.
Так тяжкий млат,
Дробя стекло, кует булат.
А. С. ПушкинНо общего собрания все‑таки добились. Неделин пришел с Белоголовцевым. В кабинете Рахимова сидел Тихонов. Рахимов начал уговаривать, внимательно слушали. Рахимов вынул бумажку и подал Неделину.
— Вот список кандидатов в исполорган. Не потеряйте. Голосовать будете только за них. Чтобы никаких других кандидатур не было. Поняли?
— А может, вовсе не будем голосовать? Так их в Протокол запишем. Ведь все уже решено, — съязвил Неделин.
Рахимов не понял иронии и шепчет:
— Так незаконно будет.
Собралось долгожданное собрание. Разместились в тех комнатах, где жил о. Павел. Со дня его отъезда они стояли пустыми. Пыль лежала на подоконнике. На полу — смятая бумага, обрывки газет… Словно из дому вынесли покойника. Расставили скамейки. Посредине — стол. Рахимов важно устремился на председательское место. Вынул по своему обыкновению Постановление и стал читать. Мучительно тянулось время — 5,7,8, 9 минут… Неделин не выдержал:
— А у нас на собрании всегда сперва президиум выбирали, а потом объявляли собрание открытым…
Рахимов замолчал. Посмотрел на Неделина, выпученными глазами обвел собравшихся. Стояла выжидающая тишина.
Встал. Отставил стул к стене и сел:
— Проводите собрание.
В Президиум избрали Белоголовцева, Неделина, Бущанову. Рахимов протянул Белоголовцеву список:
— Вот кандидаты. Избирайте их.
Белоголовцев зачитал первого кандидата:
— Тихонов Алексей. Собравшимся предлагается проголосовать. Кто за Тихонова, прошу поднять руку.
— Никто не пошевелился.
— Где Тихонов? Может, кто не знает его? Выдь, покажись народу.
Тихонов стоял, укрывшись за печкой. Медленно вылез. Вышел к столу.
— Ну, вот он я!
— Кто за Тихонова, прошу поднять руку.
Снова наступило молчание. Его нарушил Рахимов:
— Товарищи, надо избирать товарища Тихонова. Вы должны все поднимать руку. Поднимайте руку! Поднимайте руку! Вы почему не поднимаете?
— Да мы его не хотим! — раздался одинокий голос. И все как по команде зашумели:
— Не надо нам его!
— Не место ему в храме.
— Не нужен!
Рахимов только молча вертел совиными глазами.
— Тише! — поднял руку Белоголовцев. — А кто же выдвигал Тихонова? Почему не голосуете? Ставите человека в неловкое положение. Николай Ильич отступил в соседнюю комнату и нерешительно вскинул руку. Белоголовцев заметил.
— Ну вот, один голос есть. — Все обернулись.
Николай Ильич готов был сквозь землю провалиться.
— Потахова! А ты что руку не поднимаешь? Ты же за Тихонова!
Потахова подняла руку.
— Туликова! Михайлова! Мне вас что, по одной уговаривать? Поднимайте руки!
— Не хотим!
— Не нужен! — Уже не смущаясь, шумело собрание. Белоголовцев повернулся к Рахимову:
