мне удалось выяснить его предпочтения. Теперь приму нужные меры. Можно больше не бояться этого Уродца.
Оставшись в библиотеке, я всю ночь читала книги, но в конечном итоге полностью оставила надежду найти в них ответ. Казалось, наше с Чжиянь нынешнее положение не изменится: мы сменяли друг друга, днем тело принадлежало ей, а ночью – мне. Мне остается лишь сжигать как можно больше призрачных денег, и тогда я сама смогу добыть пилюлю Скоростного Полета.
Вернувшись на пик Лунных забав, я, конечно же, снова не нашла призрак Чжиянь. Должно быть, она отправилась в подземелье навестить своего драгоценного Лю Цанлина. Так как дел у меня больше не было, я решила помедитировать, чтобы усмирить хаос, царивший в теле Чжиянь. Я сосредоточилась на дыхании, выполняя Небесный круг [28]. Когда я открыла глаза, то увидела, что вершину горы озаряет свет. Когда взошло солнце, Чжиянь вытолкнула меня из тела.
Я вернулась в призрачное состояние. Чжиянь сидела на кровати, немного удивленная.
– Хм, почему у меня такое ощущение, будто все пять моих органов чувств обострились? – она погладила уши и потерла глаза.
– Забыла, кто делит с тобой тело? Уже рассвело, скорее найди кого-нибудь, чтобы сожгли для меня деньги, – поторопила я ее.
– Сначала я отнесу Цанлину пилюли Исцеления. А потом займусь поиском тех, кто сожжет для тебя деньги. – С этими словами она убежала.
Я лишилась дара речи. Кажется, рассказать Чжиянь о способе спасти Лю Цанлина было плохой идеей. Кроме того, Лю Цанлин – ученик школы Зерцало сердца… Когда я была жива, то никого не боялась и смело враждовала со всеми десятью Великими школами небожителей и особенно со школой Зерцало сердца.
Весна близилась к концу, солнечный свет становился ярче. Энергия ян в дневное время набирала силу, и я сильно устала. Завалившись на кровать, я закрыла глаза и крепко уснула. Проспала я до темноты и проснулась, только когда услышала, как меня зовет Чжиянь. Она выглядела измученной.
– Я с большим трудом уговорила десять детей, чтобы они сожгли для тебя жертвенные деньги. Твоя репутация действительно ужасна… Мне пришлось отправиться в Шуньань, но все, кто слышал твое имя, убегали от меня…
Я скривилась:
– Если в деревне никого не нашлось, то поезжай куда-нибудь подальше, например, на запад, в провинцию Хэ, или в город Цзян [29]. Людей там предостаточно. Откроешь лавку, пусть каждый жертвует понемногу.
– Вот сама и иди, – Чжиянь рухнула на пол. – Я уже который день бегаю туда-сюда без устали, у меня больше нет сил.
Что, теперь она осмелела настолько, чтобы бунтовать? Назвав ее бесполезной, я тут же вошла в ее тело. Размяла пальцы, сложила мудру и переместилась в город Цзян.
Город Цзян был местом свободной торговли на границе небесных и демонических сил. Тут перемешались и рыбы, и драконы [30]. Тут всегда царило оживление – даже небу было жарко, а день едва ли отличался от ночи. Временами ночные часы оказывались намного суматошнее. На улице Цветов [31] и на постоялых дворах гул голосов напоминал клокотание кипящего котла.
Я купила благовония, жертвенные деньги и свечи. Я соорудила лавку на улице Цветов, расположившись на маленьком мостике, и, развернув полотнище, написала: «В Цзянху всегда есть место искренности. Сожгите немного жертвенных денег… они отправятся…»
Я постукивала кончиком кисти по подбородку и раздумывала, что́ могу предложить, чтобы привлечь людей. Вдруг откуда-то донесся смех:
– Неужели еще существуют лавки, призывающие сжигать жертвенные деньги? Вот это да!
Я повернулась и увидела трех мужчин. Все – в дорогой дуаньде [32]. У говорящего были коротко остриженные волосы, стоявшие торчком; он громко рассмеялся. Я пристально посмотрела на него и спросила:
– Хотите сжечь?
Увидев, что я обращаюсь к нему, он подошел ко мне:
– Давай, и для кого их жечь?
– Для Лу Чжаояо с горы Праха.
Каждый раз, когда я кому-либо это говорила, выражения лица моего собеседника менялось. На этот раз мужчины, стоявшие позади, были изумлены. Один из них воскликнул:
– А-У [33]!
Но тот, кого назвали А-У, ничуть не изменился в лице. Вместо этого он присел на корточки перед моим маленьким прилавком и взял парочку жертвенных денег:
– А, демоница Лу Чжаояо! К сожалению, она умерла слишком рано. Я действительно восхищался ею.
– Вот как? – спросила я. – Чем же?
Он ухмыльнулся и высокомерно ответил:
– Я слышал, что она очень красива, но ее было трудно приручить.
Приручить?
Когда я была жива, не видела никого, кто осмелился бы использовать это слово применительно ко мне. И вот, стоило умереть, как я встретила того, кто осмелился.
Очень хорошо, Стриженый, тебе удалось привлечь мое внимание.
Я спокойно и собранно зажгла свечи, чтобы он сжег деньги. Он не суетился, не болтал глупостей и сосредоточился на сжигании. Затем взял три курительные палочки, торжественно закрыл глаза, чтобы выразить свое почтение, и сказал:
– Демоница, надеюсь, что ты сейчас на небесах и благословишь меня, чтобы желание мое исполнилось как можно скорее.
Я должна была быть на небесах, но я здесь. Поскольку Стриженый молился мне, чтобы я помогла исполнить его желание, я спросила:
– Какое желание?
Вот только я не собиралась помогать ему. Стриженый ухмыльнулся:
– Я просто хочу убить Ли Чэньланя и занять его место, вот и все.
Ох… Мои брови приподнялись, а глаза загорелись. Какое совпадение, я тоже этого хочу! Нас можно считать соперниками!
Когда он произнес это, тип позади него снова воскликнул:
– А-У!
– Ха-ха-ха, ладно, ладно, – махнул рукой Стриженый. – Хватит разговоров, – он оглянулся. – Вы оба, идите сюда и тоже сожгите деньги. В будущем мы станем лидерами школы Десяти тысяч убиенных. Лу Чжаояо была основательницей этой школы и нашей предшественницей; мы должны отдать ей дань уважения и сделать подношение.
«Молодец! Вот это истинная верность! Я тобой восхищаюсь!»
Двое, что стояли за ним, явно колебались, но Стриженый отдал приказ, и они подошли к прилавку. Пока они молча жгли деньги, я не пыталась завязать с ними разговор. Вместо этого я пошла по улице Цветов. Заметив кого-то, я крикнула:
– Эй, с древних времен повелось сжигать жертвенные деньги для умерших. Не проходите мимо, окажите милость!
Прохожий взглянул на меня, развернулся и, убегая, крикнул, что это плохая примета. Стриженый лишь посмеялся:
– Когда ты так кричишь, толку не будет. Я тебе помогу.
С этими словами он встал и отряхнул полы одежды. А затем схватил прохожего за воротник. Улыбка исчезла с лица Стриженого, от него повеяло жестокой и убийственной аурой:
