зале. Где же твое послушание, что демонстрировала не давеча как сегодня утром?
Я тут же нашла оправдание:
– Утром мы были на могиле. Конечно, я должна была быть более сдержанной…
– Кхм, – кашлянул Мо Цин. Я и глазом не успела моргнуть, как мелькнула тень, и в следующее мгновение он оказался прямо передо мной, всего в нескольких чи. Подняв голову, я непонимающе уставилась на него. В его темных глазах отразилось лицо Чжиянь.
– И ты уже не боишься меня так, как утром?
Он подозревает меня. Паниковать нельзя. Чем сильнее впадаешь в панику, тем больше совершаешь ошибок. Я ответила как можно спокойнее:
– Учитель, я сейчас в ужасе.
Воцарилась тишина. Я прочистила горло и заговорила, пытаясь рассеять его подозрения:
– Учитель, чуть раньше я прилегла отдохнуть и снова видела во сне Лу Чжаояо…
– Хм… – он повернулся и опустился в кресло, перебирая что-то в руках. Сейчас он уже не казался таким внушительным, как на троне в главном зале. – И что же она делала в твоем сне?
И я принялась сочинять на ходу:
– Ничего не делала, просто возникла, и все. Но, учитель, я думаю, это не очень хорошая идея – продолжать позволять ей входить в мои сны, – я сделала несколько шагов к Мо Цину. – Она прячется, пока вы находитесь на виду; что бы вы ни делали, вы уже потеряли преимущество. Почему бы нам не найти ее первыми?
Мо Цин поднял голову и оценивающе посмотрел на меня:
– Ты можешь найти ее?
– Пока нет, – я села рядом с Мо Цином. Нас разделял только квадратный стол, и я наклонилась к нему всем телом, изо всех сил стараясь придвинуться ближе, чтобы мое дыхание коснулось волос на его висках. – Но если бы у меня была возможность просмотреть пару-тройку древних книг, то я смогла бы найти способ.
Я была уверена, что Мо Цин увлечен телом Чжиянь. Иначе как бы мне удалось так легко одурачить его несколько раз? Но как только я приблизилась, между нами возник невидимый барьер. Я врезалась в него и выглядела уж точно не соблазнительно, поэтому мне ничего не оставалось, кроме как сердито отодвинуться.
Мо Цин не смотрел на меня, полностью сосредоточившись на предмете, который держал в руках.
– Сначала расскажи мне, как она появляется. Какое у нее выражение лица, настроение.
Мо Цин, этот маленький Уродец, настолько странный, что я его совсем не понимала. Зачем ему такие мелочи? Я напрягла все свои извилины и наконец вымолвила:
– Она просто… парила в воздухе. Никаких эмоций на лице.
– Разве она не заставляла тебя жечь деньги?
– А… да…
– Не жаловалась, что денег не хватает? Не просила тебя сжигать больше? Пойдешь завтра сжигать или ты больше этого не делаешь?
«Да… денег на мою призрачную жизнь было катастрофически мало. Мы определенно должны продолжить их сжигать, а еще нужно сделать так, чтобы как можно больше народу мне в этом помогло. Надо сжигать жертвенные деньги без остановки!» – мрачно подумала я и тут заметила, что Мо Цин пристально смотрит мне прямо в глаза…
Я вдруг вспомнила, как впервые встретила его. В то время я еще не основала школу Десяти тысяч убиенных и только что сбежала с горы Праха. По дороге я случайно спасла Мо Цина, который тогда был еще мальчиком. Я взяла его с собой; он всегда был молчалив, носил черный плащ на несколько размеров больше и маску, никогда не показывал свое лицо другим.
Однажды я слишком много выпила и решила отоспаться на ближайшем постоялом дворе. Я проснулась посреди ночи и попыталась дотянуться до воды. Вдруг появилась маленькая рука. Мо Цин приподнял мне голову и поднес воду к моим губам. Я увидела его лицо, иссеченное темно-синими шрамами. Оно было столь ужасно, что кровь стыла в жилах. Заметив, что я пристально смотрю на него, он в панике выпустил из рук чашу, разбив ее вдребезги и разлив воду. Затем тихо отступил в сторону, неуклюже прикрывая лицо. Но я не запомнила эти шрамы, похожие на чернильные кляксы. В памяти остались только глаза: в них словно отражались мириады ярчайших звезд. Кажется, тогда мне пришло в голову именно такое сравнение.
Я совсем забыла об этом, но сейчас, глядя в глаза Мо Цину, почему-то вспомнила. Я отпрянула, бессознательно прячась от его взгляда. Почему-то в этот момент у меня возникло странное ощущение, что он видит меня насквозь, будто может заглянуть мне в душу.
Какое-то время я старательно избегала смотреть Мо Цину в глаза. Постепенно тишина в зале успокоила меня. Но чем больше я думала о странном чувстве, овладевшим мной, тем больше оно казалось мне неправильным. Почему это я должна прятаться? Я, Лу Чжаояо, столько лет жила так, как хочется! Что бы я ни делала, никогда не видела призраков. Да, найдется немало людей, утверждающих, будто бы они их видели, но никто никогда не мог предоставить убедительных доказательств. Так что россказни о призраках были не более чем легендами. Мо Цин не мог видеть мою призрачную сущность. Он смотрел на меня так просто потому, что днем я вела себя иначе, чем ночью. До тех пор, пока я сама ему не открою правду о себе, как он сможет догадаться?
Я восстановила боевой настрой, собираясь скрестить мечи с Мо Цином в словесной битве. Но, подняв голову, увидела, что он уже поднялся. Повернувшись ко мне спиной, Мо Цин спокойно сказал:
– Завтра же отправляйся в библиотеку на скале Тысячи Клинков, чтобы отыскать нужные книги.
И ушел.
Весь мой боевой настрой как ветром сдуло. Да, я получила разрешение войти в библиотеку, но мне казалось, что в этой битве я… проиграла. Немного расстроенная, я вернулась на пик Лунных забав, планируя запугать Чжиянь, чтобы дать выход гневу. Вот только в комнате ее не оказалось.
Была уже глубокая ночь. Куда она могла пойти? Выйдя из нашей комнаты, я безуспешно искала ее на пике Лунных забав. Встретив адепта демонического пути, который проходил мимо, я хотела было спросить, не видел ли он Чжиянь, но тут же вспомнила, что ее призрачную сущность никто не может видеть, кроме меня. Пришлось на ходу придумывать другой вопрос:
– Ветер прохладный, луна яркая, а ночь прекрасная. Не желаешь сжечь немного жертвенных денег, чтобы утешить неприкаянную душу?
Лицо адепта демонического пути покрылось испариной, но он не посмел обидеть меня.
– Сжечь… сжечь для кого? – спросил он, вздрогнув.
– Для Лу Цюн, – ответила я с улыбкой.
Его выражение лица мгновенно изменилось, и он попятился.
