— Почему именно теперь? Почему раньше Атлантида никому не передавала своих знаний?
— Раньше не было в том нужды, а теперь все изменилось. Случилось так, что время своей жизни Атлантида исчерпала, и ей, как и всему под этим небом, а когда-то и ему самому, суждено погибнуть.
— Кому суждено погибнуть? — находясь в плену собственных переживаний, Тод не сразу осознал смысл страшных слов, произнесенных учителем, в первый момент он даже и не понял, о чьей гибели идет речь.
— Атлантиде. По крайней мере, таково предсказание самого Верховного жреца.
— Но как, как сие может случиться?! Не верю я предсказанию Верховного жреца! Нет, это невозможно! Как такое может статься?! Может быть, ошибся Верховный жрец? Разве он до сей поры никогда не ошибался в своих предсказаниях?
— Микар не может ошибаться, он посвящен в великие тайны мироздания, многое невидимое ему подвластно. Нет, Микар не может ошибаться. Его уста изрекают одну лишь истину, ибо разум его устремлен в непознаваемые для простого смертного дали.
— Что же хочет Микар от избранных? Какими поручениями он намерен их наделить?
— Я уже сказал: сохранить от гибели древние манускрипты, в которых сокрыты истины мироздания, высоких наук и прекрасных искусств. Избранные должны передать великие знания Атлантиды другим народам.
— Чтобы передать знания, их нужно постигнуть. Я не способен выполнить эту миссию, ведь я не посвящен в эти знания. Как же я могу их кому-то передать?
— Я знал, что ты об этом будешь вести речь. Прежде чем отправиться в опасные путешествия, каждый из избранных пройдет особенное обучение в храме Верховного жреца, там вы приобщитесь к таинствам, знаниям и искусствам, чтобы потом, пристав к чужим далеким берегам отдать их людям, научить их строить прекрасные храмы, дворцы, ваять скульптуры, плавить металлы.
— Учитель, скажи, а что же станет с Атлантидой, с теми, кто останется?
Учитель в раздумье опустил глаза. Он не знал, какими словами ему описать предрекаемое Микаром страшное бедствие, да и надо ли ему об этом говорить. Но разве может он ограничиться недомолвками с тем, кому в сей миг жизненно необходимы ясность и понимание? И учитель, собравшись с духом, приступил к непростому повествованию страшных предсказаний Микара, которыми тот, дабы не сеять паники, поделился лишь с избранными. Глядя честно и прямо в пытливые глаза Тода, учитель рассказал ему обо всем, что было ведомо самому.
Тод спокойно слушал рассказ учителя, как если бы речь шла о каких-то обыденных вещах или о предметах, равно интересовавших их обоих и занимавших немало их бесед: архитектуре, философии, геометрии. Тод, полностью еще не отстранившийся от личных бедствий, не совсем ясно осознавал все слышимое им. Ему казалось, что учитель говорит о преданиях старины, но не о будущем их великого государства. До конца осознать предсказание Микара он не мог.
— Когда это должно произойти? — спросил Тод.
— Сие мне неведомо. Думаю, что и Микар не знает дат. Известно лишь, что в недалеком будущем.
— Почему же только избранным разрешено спастись?
— Это непростой вопрос. Насколько сие мне ведомо, все не могут быть спасены, ведь даже в Атлантиде нет стольких мореходных парусников, чтобы переправить чрез воды большинство жителей. Микар решил не оглашать предсказание о бедствии, дабы не сеять паники среди народа. И потому спасутся только избранные, чистые душой и помыслами, склонные к знаниям, не погрязшие в суетности люди. Но и таковых, я думаю, наберется немало.
— Значит, парусники тайно отправятся к другим землям, — задумчиво произнес Тод. — Те, кто удостоится высокой миссии, спасутся, остальные же, те кто будут признаны порочными, погибнут. Нет, я не могу согласиться на постыдное бегство, я останусь здесь и разделю с моей Атлантидой ее страшную участь.
— Разделить с Атлантидой сию участь будет кому, а вот для выполнения миссии подойдет не всякий.
— Кто же разделит участь, кроме самого народа, погрязшего, как ты сказал, в суетности и грехах? Наверное, все, кто владеет этой тайной, в том числе и Верховный жрец, отправятся к далеким берегам?
— Вижу, в своем горе ты ожесточился, но это, вероятно, даже и к лучшему, там в далеких странствиях тебе поможет это сердечное ожесточение, сломить тебя судьбе будет непросто. Что же касается Микара, то ты к нему несправедлив, и сам Верховный жрец, и жрецы всех островов, и посвященные в высокие знания учителя, и царь Хронос, никто не покинет Атлантиды. Все мы останемся с нею до конца.
— И даже ты, учитель, остаешься? Но если даже ты, обладающий огромными познаниями, остаешься, то почему я, недостойный и ничтожной доли твоих великих знаний, почему я должен отправляться с миссией? Какое я имею право?
— Ты имеешь право! Ты молод, силен, и главное, чист душой, кому, как не подобным тебе, поручить это непростое дело. Я верю, такие, как ты не дадут знаниям Атлантиды кануть в вечности, такие, как ты, бережно сохранят память о великой Атлантиде, поведают о ней ныне живущим земным людям, а те, в свою очередь, расскажут о ней своим потомкам. Пройдет множество сот и даже тысяч лет с той поры, как наша ныне цветущая земля, ее величественные храмы и дворцы погрузятся в воды морские и станут пребывать в вечном сне на самом дне пучины, но память о ней не исчезнет, она будет жить в сердцах людей призрачным отголоском этих великих и трагических событий. Я знаю, и тысячелетиям не стереть памяти об Атлантиде, она, как далекая и прекрасная мечта, беспрестанно будет манить к себе многих будущих людей, в чьем сердце мельчайшей искрою однажды зажглась ее звезда. Люди упорно и безуспешно станут искать погибший и затерянный континент, ныне еще живой, процветающий великими знаниями и прекрасными искусствами. Вокруг великого и прекрасного имени — Атлантида — будут бушевать споры ученых мужей, сколько бы ни прошло лет, пропавшей Атлантиде они будут посвящать свои сочинения и научные трактаты, ее они будут искать. Но тщетно, никто и никогда не найдет Атлантиды, пока она сама однажды не поднимется из бездны к солнечному и прекрасному небу, пока она сама не явит миру, как немое и неоспоримое доказательство своего существования, свои молчаливые, почти разрушенные водой дворцы и храмы. Каждый из нас должен быть горд тем, что ходил по этой земле, великой земле Атлантиды, и каждый из нас должен отдать все свои силы и, если надо, то даже и жизнь, чтобы сохранить ее достижения, ее память.
Тод, как зачарованный, широко раскрыв глаза и затаив дыхание, слушал проникновенную речь учителя. По своему обыкновению, увлеченный сутью беседы, учитель не мог усидеть в своем кресле, он встал и, взволнованно жестикулируя, зашагал вдоль и поперек просторной, наполненной солнечным светом мастерской. Его силуэт, облаченный в темную тогу, вырисовывался отчетливо и ярко на фоне огромного мозаичного окна, чрез которое на его седые волосы проливалось ослепляющее многоцветье. Тод внимал учителю, ощущая невыразимое душевное смятение, в его душе метался ураган чувств, самым сильным из которых, пожалуй, было сожаление, сожаление о безвозвратно ушедших днях и событиях, сожаление о безвозвратно уходящих мгновениях, счет которым скоро будет закончен. И вместе с ним, потеряв реальность и осязаемость, в черную бездну призрачной памяти канут дорогие ему лица, да и сама жизнь его, связанная с ними.
А в глубине мастерской, за спиной учителя, все еще вымерявшего шагами окружающее пространство, как будто в немой печали, застыли оставленные учениками холсты с проектами будущих сооружений Аталлы.
Глава 17
Микар поздним вечером вновь вошел в большую библиотеку Верховного храма Атлантиды. Сумрачное помещение с множеством потемневших от времени дубовых шкафов встретило его опустошенностью. Там, где раньше хранились старинные свитки, манускрипты и книги, таящие мудрость великих наук и искусств, теперь остались голые стеллажи со следами вековой пыли.
Ранее никто не смел тревожить сие хранилище с праздным любопытством или с корыстным желанием выведать здесь тайну, способную принести любому смертному процветание, материальное благополучие, равно как и власть над людьми. Читать сии древние книги, в коих была отражена мудрость самих Сынов Небес, живших некогда на этой прекрасной и цветущей земле, дозволено было лишь немногих избранным, тем, кто мог направить знания только во благо людей. Сам Верховный жрец ревностно следил за всеми посещениями библиотеки, только он один, достопочтимый и беспристрастный Микар, мог позволить кому-то из страждущих переступить порог этого святого места.
И что же ныне? Сам Верховный жрец, своими руками опустошил святое хранилище и позволил вынести на свет Божий то, что он веками так ревностно оберегал от любопытных глаз. Неужели он мог совершить такое? Микар, стоя под сенью сумрачного, запыленного веками библиотечного свода, ужасался делам своим. Как мог он, Верховный жрец, позволить развеять по ветру эти бесценные знания? Как мог он отдать их темным и неразумным народам, сознание и развитие которых было отдалено от атлантского, подобно как Земля отстранена от Солнца? Его душа пребывала в смятении, ибо только он один знал, ЧТО могут дать народам отданные им знания. Но теперь он уже сомневался в правильности своего решения, он сомневался в том, что люди с тем же трепетом, что и он, воспримут великие знания. Он уже заранее скорбел об угрозе их утраты.
