– Прочь! Прочь, шавки! – заорал Сева, и понял, что голос его сейчас звучит не угрожающе, а истерично визгливо. От него исходили волны страха.
Собаки стали приближаться, но тут издали послышался рев мотоцикла, и участники этой сцены будто очнулись от наваждения. Собаки подались назад, а Сева, сломя голову, рванул снова через кусты.
Уже совсем рассвело, когда отчаявшийся Сева выбрался на шоссе. С час провел на скамейке у автобусной остановки. Первый автобус – красный междугородный «Икарус», зашипев как-то устало, плавно остановился, когда часы показывали полшестого. Направлялся он в Клячинск – городишко областного подчинения. Из автобуса вышло несколько шумливых деревенских женщин в телогрейках с корзинками и мешками.
Сева поднялся в салон и уселся на свободное, похожее на самолетное кресло. Куда ехать – ему было все равно. Лишь бы подальше отсюда, где все – воздух, деревья, земля – враждебно, наполнено угрозой.
Убаюканный мягким покачиванием автобуса, Сева задремал.
Проснулся он оттого, что его тормошила улыбающаяся старушка.
– Э, молодежь, все на свете проспишь. Уже Клячинск…
Позавтракал он в шашлычной за автовокзалом. Стандартная забегаловка с немытыми пыльными окнами, с груботребовательной надписью над мокрым столом для подносов: «У нас закон простой: поел – убери за собой». С привычной публикой: деревенскими гостями города в потертых клеенчатых куртках и резиновых сапогах, небритыми кавказцами, расползшимися по всем рынкам России, похожими на подростков вьетнамцами.
Сева без интереса посмотрел на меню, потом на раздачу – обещанными шашлыками и не пахло. Поставив на поднос тарелки с едой, он устроился за столиком рядом с лиловоликим, все время икающим мужичком. Пересчитал деньги. Семьсот рублей, которые ему отстегнул перед тем, как попасть в лапы «желтокурточника», Соболев, – они так и остались лежать в кармане куртки. Вроде и немало. Но особенно не разгуляешься, если учесть, что находишься в бегах. Куда идти? Где жить? Что есть? Мрак…
Аппетита не было. Сева поковырял вилкой котлету, не доев ее, отодвинул от себя тарелку и поднялся.
Тихий, провинциальный Клячинск можно обойти за час. В центре по окна вросли в землю двухэтажные домишки, над ними, как утес, возвышалась новая бетонная гостиница «Клячинск» с вывеской, исполненной на русском и английском языках. Перед зданием городской администрации стояли памятник Ленину и монументальный серп и молот с надписью «СССР». Казалось, время обошло это место…
Пятиэтажные окраины были унылы и однообразны. Сохранились две церквушки. Одна из них, действующая, радовала глаз золотом куполов и праздничной голубизной стен. Для какого-нибудь увешанного фотоаппаратами, сверкающего солнцезащитными очками иностранца они и могли представлять интерес, но Севу церкви, равно как и другие памятники архитектуры, не волновали. Хотя, бывало, в храм он заглядывал с Грибом, Гунькой (пока того не замели), Санькой и другими ребятами – посмеяться над верующими, подразнить попа, затеять какой-нибудь глупый разговор со старушками.
Гунька, большой любитель теологических споров, кричал вызывающе: «А Бога-то вашего нет! И не было никогда!» Они даже сумели пульверизатором на стенах церкви написать неприличное слово. Потом в школу к ним приходили священники, убеждали, что надо верить в Бога, иначе ничего хорошего ни в этой, ни в загробной жизни не ждет. И Сева задумался, что, может, и неправильно было писать неприличные слова на стенах церкви. А позже нагрянули в город проповедники из Богородичного братства, и по их словам получалось, что церкви поганить – самое достойное дело. На этом духовное воспитание Севы завершилось. В видеозале шел американский фильм «Глория». На афише была интригующая надпись: «Частично ужас». Сева этот фильм смотрел. Ерунда. Он забрел в городской парк, где было неизменное чертово колесо, пруд с лодками и кафе-мороженое. Павильон с игровыми автоматами был закрыт и заколочен досками.
В общем, в Клячинске податься было некуда и найти занятие, чтобы хоть немного развеять страх, сковывающий душу, представлялось невозможным.
На вокзале Сева долго рассматривал расписание поездов, из милости останавливающихся здесь на две-три минуты, а потом под стук колес уносящихся к назначенной им цели – в Санкт-Петербург, Москву. Севе пришло в голову, что в тех гигантских городах все может пойти по-другому. Там он сможет стать другим человеком, не будет недотепой, постоянно попадающим в дурацкие истории.
Движимый неожиданным порывом, он подошел к кассе, выстоял небольшую очередь и протянул чернобровой пожилой неприветливой кассирше смятые десятирублевки.
– До Москвы, – произнес он.
– На сегодня нет, – ответила кассирша.
– А куда есть?
– А куда надо?
– Не знаю.
– Не занимай очередь. Следующий…
– До Петербурга, да.
– Сами не знают, чего хотят. Молодежь. Наказание, – бурчала кассирша, выписывая билет.
– Грымза, – буркнул Сева напоследок.
– Что?!
Сева быстро вышел из зала. Билет он аккуратно сложил и сунул в карман. Вот он, пропуск в новую жизнь, избавление от страха.
До семи вечера времени оставалось много. Сева побродил по городу. Странное дело, но постепенно уверенность, что удастся все изменить, таяла. Красивые картинки желанного светлого будущего блекли, вновь приходило ощущение тревоги и безысходности.
Сева, пошатываясь, как пьяный, ни на кого не обращая внимания, погруженный в свои мысли, шел по улице. Провел горестно рукой по лбу, вздохнул и ступил на проезжую часть…
Спасло его чудо. Нажми водитель серой «Волги» на тормоз долей секунды позже – мокрое место от Севы осталось бы. Но машина лишь легонько толкнула его. Крутанувшись вокруг своей оси, он успел заметить перепуганное лицо шофера и упал, раздирая о шершавый асфальт ладонь.
– Э, пацан, жив? – воскликнул выскочивший из «Волги» усатый водитель, склоняясь над Севой.
– Жив.
– Так что ж ты на красный свет лезешь?! – завопил водитель.
– Че орешь-то? Нечего орать-то! – огрызнулся Сева и похромал прочь, потирая ушибленную и окровавленную ладонь.
Отделался он легко. Но все это окончательно вывело его из равновесия. Он ощутил себя слабым, трясущимся щенком, страшащимся неизвестности, ни на что не годным.
Он сел на скамейку и закрыл лицо руками. На глаза навернулись слезы, он всхлипнул, шмыгнул носом, закусил губу. Потом, не в силах сдерживаться, затрясся в плаче.
– Точно в порядке? – кто-то потряс его за плечо.
– Угу.
– Что «угу»-то? Отвести тебя куда?
– Некуда меня вести, – воскликнул Сева, не отрывая ладоней от лица.
– Пошли, переговорим.
Сева поднял глаза, сфокусировал взор. И, наконец, рассмотрел человека, с которым разговаривает. Это был приземистый, плотный, смуглый усатый мужчина лет тридцати пяти на вид. Кавказец? Похож, но не кавказец. Именно он сидел за рулем «Волги», на которую налетел Сева.
– Никуда не пойду.
– А куда тебе деваться? Из дома ты сбежал. А бежать-то тебе некуда.
– Откуда вы знаете?
– На лице у тебя написано… Ну что, пошли?
– Пошли, – Сева поднялся со скамейки, потирая зашибленный локоть.
Глава 32
«Я его достану»
– Это что, новое рубоповское вооружение? – спросил Косарев, заходя в кабинет к заместителю начальника РУБОПа подполковнику Ромашину.
– Ага. Малины накрывать – раз, и никакого судебного фарса, – Ромашин взвесил в руке ручной противотанковый гранатомет.
– Раз – и никакого РУБОПа, – хмыкнул Косарев, присаживаясь.
В прошлом году действительно по зданию РУБОПа шарахнули из гранатомета. Чья это была работа – так до сих пор и не установили, хотя перетрясли весь город.
– Где взял-то? – Косарев кивнул на гранатомет.
– Такая комбинация красивая была… Киллер «правобережный» по обмену опытом в Москву летал. По заказу тамошней братвы одного из «долгопрудненцев» подорвал в машине. Когда возвращался, мы его у трапа выдернули. Обработали чуток. Убедили, что с нами дружить надо. Он позвонил своим, сказал под нашу диктовку, что его «разгуляевцы» захватили, выкуп требуют двадцать пять тысяч баксов и стрелку за городом у «АвтоВАЗа» забили. Ну, естественно, «правобережные» на дыбы – мол, обнаглели «разгуляевцы», проучить надо. Собрали все силы, и на «стрелку». Притом договорились врагов сразу мочить. Тридцать человек съехалось. Мы их и повязали. Двенадцать пистолетов, три автомата и два «РПГ».
– Не хило.
– Еще как! Самое смешное, двух милиционеров повязали. Участковый и опер из Завадского района.
– Да ты чего!
– На содержании у «правобережцев», на разборы уже ездят. У участкового незарегистрированный «ТТ».
– Вот, скоты. Давить надо!
– Ребята из СОБРа нервные, предателей не любят. Так что им больше всех досталось.
– Ну а дальше-то что? Суета это все.
– Верно. Пожурят и отпустят, – кивнул Ромашин. – В лучшем случае кому-то условно дадут. Комедия.
