Но, вероятно, в этот миг что-то произошло, потому что мы уже ничего вокруг не узнавали. Да, собственно, ничего и не было. Торчал лишь обугленный угол электрического трансформатора, срезанного по диагонали. Он торчал, как обломок зуба. Остальное все - поле, дачи, сосны, рощи, кладбище, станция, церковь времен Иоанна Грозного, тонкая перекрученная струйка родниковой водички, все люди - знакомые и незнакомые, - все перестало существовать, все изменило форму. Волнистый пепел простирался во все стороны до самого пустынного горизонта, по серой черте которого волнисто двигались маленькие шафранно-желтые шапочки лисичек и на коромыслах качались чашечки крошечных весов. А за горизонтом простиралась такая же самая пустота и так далее и так далее до бесконечности, а затем и после бесконечности, а с бесцветного - и, в общем, больше уже не существующего - неба сыпалась странная, невидимая и неощутимая материя, продукт какого-то распада. Наша одежда и наши волосы тоже превращались в ничто и падали неощутимыми частицами сухого тумана, и мы медленно и безболезненно, разматываясь, как клубок шерсти, съеденной молью, стали разматываться, разматываться, разматываться, превращаясь в ничто.
Нам совсем не было страшно, а только бесконечно грустно.
- Вернемся назад, - успела промолвить жена становясь совсем прозрачной, размытой и неподвижной, как сновидение или даже как воспоминание о сновидении. Она прижалась к моему плечу, тая на глазах и теряя вес, и я понимал, что мы уже никогда никуда не вернемся, потому что я не мог вспомнить названия вечнозеленого куста, усыпанного среди зимы очень яркими пунцовыми цветами, а лишь одно это могло спасти нас: за серой пеленой неба, улетая в мировое пространство, уже безмолвно бушевало и лизало со всех сторон вселенную странное пламя распадающейся материи, невидимое, неощутимое, холодное и вместе с тем распространявшее острый, неприятно свежий запах железной ржавчины, запах кислорода, которым я, оказывается, давно уже дышал через гуттаперчевые трубки, глубоко вставленные в ноздри, слыша, как на губах сквозь марлю шипят пузырьки кислорода, и довольно ясно понимая, что я уже не сплю, а лежу на высокой хирургической кровати в своей палате, что черная кровь, которая по капле стекает в банку из дренажей, есть моя кровь, что за окном внизу сияет сад моей души, что узкоглазый анестезиолог не забыл меня разбудить, что человек не может умереть, не родившись, а родиться, не умерев, и что сравнительно недалеко, возле Святого колодца, вероятно, по-прежнему стоит знакомый старик и терпеливо моет свои бутылки.
1962 - 1965
Переделкино
ПРИМЕЧАНИЯ
Девятый, и завершающий, том Собрания сочинений В.П.Катаева составляют четыре повести, написанные им во второй половине 60-х годов. Эти произведения образуют своеобразный повествовательный цикл, единый по стилевой манере, лирической теме, идейной направленности. Художник стремится в своих повестях поэтически связать прошлое и настоящее нашей страны, показать не только движение времени, но и непрестанно развивающееся могучее движение революции. Новая проза В.П.Катаева представляет важный этап в творчестве писателя.
СВЯТОЙ КОЛОДЕЦ
Повесть закончена автором в январе 1965 года. Опубликована впервые в журнале "Новый мир", 1966, № 5. Сам писатель определил жанр повести как "своеобразное раздумье о судьбе человека в нынешнем мире, о времени и смысле бытия" ("Литературная Россия", 4 августа 1967 г.).
Отрывки печатались в периодической прессе: так, сатирическая главка "Техас" была опубликована в "Известиях", 11 апреля 1965 года. В начале 1967 года она появилась в американском журнале "Каунтерпарт" (т. 1, № 1) под названием "Америка! Америка! В сердце Техаса (слова и музыка Валентина Катаева)". Публикацию предваряло редакционное "введение", где говорилось, что советский писатель своей "импрессионистической, остро обрисованной картиной Техаса" иронически расплатился за искаженные описания России в очерках американских путешественников по этой стране.
Во многом повесть автобиографична. В ней возникают образы жены писателя, его детей. Ранее он посвятил жене - Э.Д.Катаевой тетралогию "Волны Черного моря", дочери Евгении и сыну Павлу повесть "Сын полка".
Повесть вышла отдельной книгой в издательстве "Советский писатель" в 1967 и 1969 годах. Опубликована Государственными издательствами Венгрии в 1966 году и Чехословакии - в 1968 году, в Германской Демократической Республике (изд-во "Народ и мир", 1968), в Болгарии - в 1969 году, а также издательствами "Уокер и К°" (Нью-Йорк, 1967), Макмиллана (Лондон, 1969) и Галлимара (Париж, 1970).
