— Мне нужно спешить, — прошептала Хелен. — Не хочу опаздывать на работу.
Она сделала движение отстраниться, но Андреас удержал ее:
— О работе не беспокойся. Я знаком с владелицей клуба и извинюсь перед ней за тебя. С полной ответственностью заверяю, она питает ко мне особую благосклонность.
— Неужели?
Андреас заворчал и широко улыбнулся, обнажая клыки:
— Она просто без ума от меня.
— Без ума от такого высокомерного нахала, как ты? — шутливо бросила Хелен. — Не слишком ли льстишь себе, дорогой? Возможно, ей просто нравится твое холеное тело.
— Верно, — согласился Андреас, — и меня это вполне устраивает.
Хелен улыбнулась, она не сопротивлялась, когда Андреас усадил ее себе на колени и начал страстно целовать.
К ночи Лекс совершенно оправился от нанесенного Ренатой удара. Но ярость — жгучая ненависть к ней — осталась.
Он непрерывно слал проклятия на ее голову, пока стоял, прислонившись к покрытой плесенью стене дома, затерянного в самых грязных трущобах Монреаля, где повсюду скреблись и пищали крысы, и наблюдал, как молодой парень стягивает руку старым кожаным ремнем; затем гнилыми зубами наркоман ухватился за свободный конец и всадил иглу в тощую руку, покрытую синяками и болячками. Раздался стон, когда героин попал в кровь.
— О, мать твою, — прерывисто выдохнул наркоман, отпуская конец ремня и валясь на брошенный на пол грязный матрас. Он провел черными от татуировок руками по бледному прыщавому лицу и жирным каштановым волосам. — Качественное дерьмо, мать твою… кайф…
— Да, — произнес Лекс, его голос был едва слышен во влажной, воняющей мочой темноте.
Он не поскупился на дорогой наркотик, сейчас деньги его не заботили. И неудивительно, что наркоман, которого он подцепил на улице, когда тот продавал свое тело за дозу, пришел от качества наркотика в особый восторг, вряд ли ему когда-нибудь доводилось пользоваться дорогостоящим кайфом. Да кто бы ему дал за его услуги такую сумму. Наркоман, не раздумывая, запрыгнул к нему в машину, как только он показал ему стодолларовую бумажку и пакетик с героином.
Лекс покосился на наркомана, ожидая, когда тот наконец сможет сфокусировать взгляд и членораздельно разговаривать. Они были одни в грязной убогой комнатенке в пустующем многоэтажном доме. Когда они приехали, здесь было полно всякого сброда — бродяги, наркоманы, — но ему, как вампиру второй генерации, не составило особого труда ментальной командой разогнать их, он планировал все сделать без особого шума, конфиденциально.
Приподнявшись на матрасе, наркоман стащил с себя майку и непослушными пальцами начал расстегивать пуговицу на грязных джинсах, давно утративших голубой цвет. Он грубо тер свой член, расстегивая молнию, затуманенный взгляд бесцельно блуждал в темноте.
— Хочешь, парень, чтобы я отсосал?
— Нет. — Лекс с отвращением поморщился.
Он оторвался от стены в противоположном конце комнаты и медленно направился к наркоману. «С чего начать? Действовать надо осторожно, ничего радикального, а то придется искать нового кандидата, — на ходу лениво размышлял он. — А это лишняя трата драгоценного времени».
— А что? Хочешь в задницу? — нечленораздельно пробормотала человеческая шваль. — Тогда двойной тариф. У меня такие правила.
Правила наркомана понастоящему рассмешили Лекса. Он тихо засмеялся:
— Я не хочу с тобой трахаться. Мне мерзко уже оттого, что я смотрю на тебя и вдыхаю твою вонь. Я не за сексом сюда пришел.
— А какого черта? — Лекс уловил запах адреналина в спертом воздухе комнаты: наркоман запаниковал. — Не разговоры же со мной разговаривать?
— Нет, — усмехнулся Лекс.
— Что тебе, говнюк, нужно?
— Что нужно? Наживка, — хищно улыбаясь, ответил Лекс.
Молниеносно — ни один нормальный человек не смог бы уследить за его движениями — он подлетел к наркоману и, одним рывком подняв того с полу, всадил ему нож в живот, распарывая поперек.
Влажный запах горячей человеческой крови ударил в нос.
— А-а! — завопил наркоман. — Мать твою… убил! Господи! Убил!
Лекс разжал руку и отступил назад, позволяя наркоману свалиться на пол. Он с трудом сдерживал себя, чтобы в слепой жажде крови не наброситься на жертву.
Густой запах и вид крови вызвали у Лекса мгновенную трансформацию: зрачки вытянулись в щелки, зрение обострилось, в глазах, как у хищника, запылал янтарный огонь, клыки увеличились, выступая из-под верхней губы, рот наполнился слюной.
Наркоман стенал и плакал, зажимая рану:
— Ты что, псих? Я же так сдохнуть могу!
— Не сразу, — издевательски прошипел сквозь клыки Лекс.
— Надо выбираться, — пробормотал наркоман. — Звать на помощь…
— Лежи смирно, — приказал Лекс, с улыбкой констатируя, с какой послушностью жалкий человеческий мозг подчинился его команде.
Ему самому нужно было держаться на расстоянии, чтобы ситуация разворачивалась так, как он ее спланировал. При ране в живот кровотечение сильное, но смерть наступает медленно. Лексу было важно, чтобы жертва как можно дольше оставалась живой, тогда запах крови распространится на довольно большое расстояние.
Человек, которого он так дешево купил этой ночью, был очень ценной наживкой, на которую он собирался поймать крупную рыбу.
Он, как любой представитель Рода, отлично знал: ничто так быстро и наверняка не притягивает вампира, как запах свежей крови живого человека. Лекс был уверен: на самом дне городских трущоб, откуда в ужасе бегут даже отбросы человеческой расы, обязательно должны быть отверженные.
И они не заставили себя долго ждать.
Через несколько коротких минут вошли, втягивая носом воздух, двое. Отверженные мало чем отличались от наркоманов человеческой расы, один из которых сейчас корчился на полу, истекая кровью, вместе с которой из него вытекала жизнь.
Отверженные были заражены кровожадностью — постоянной, неутолимой жаждой крови, граничащей с безумием. Эта болезнь поражала не многих представителей Рода, но если поражала, избавиться от этой зависимости никаких шансов не было. Отверженные превращались в свирепых чудовищ, в сумерках они слонялись по самым темным уголкам городов с одной лишь целью — удовлетворить мучительную, туманящую мозг жажду.
С появлением отверженных Лекс отступил в самый дальний угол комнаты. С горящими огнем глазами отверженные набросились на человека, они рвали его плоть острыми клыками, которые у них выступали постоянно.
Вскоре появился еще один, он был крупнее собратьев и с большей свирепостью набросился на добычу. Практически сразу между отверженными завязалась драка. Они набрасывались друг на друга с яростным рычанием бешеных собак. В ход шли внушительных размеров кулаки и огромные клыки, которые рвали плоть до костей. Троица отчаянно билась за право получить добычу целиком.
