Тут Лина поперхнулась, потому что Вадиму как раз и принесли этот самый «отвратительный» борщ.
– М-да... – качнула головой Лина и примолкла.
Вадим же и вовсе не знал теперь, что ему делать. В конце концов он все же взял ложку и принялся есть. К слову сказать, этот овощной суп показался ему вовсе не таким мерзким.
– Вы знаете, а мне нравится, – осмелился заметить он.
– У вас было голодное детство? – снова с жалостью посмотрела на него Лина. – Вы будете золотым мужем! Просто золотым! Вашей жене достаточно будет научиться варить макароны, чтоб подарить вам истинное счастье. Или... или вы уже женаты?
И тут она снова лукаво прищурилась, усмехнулась и стала с удовольствием наблюдать, как Буранов давится от смущения.
– Н-нет, я не женат... я был, но... в данный момент успешно разведен. А вы? – И Вадим тоже постарался посмотреть на нее с лукавством.
– А вы знаете, я в поисках, – ничуть не смутившись, заявила красавица. – Ищу достойную партию. Вы не хотели бы стать моим мужем?
Кусок свеклы застрял у него в горле. Он закашлялся, торопливо схватил салфетку и успокоился только минут через пять. Заметив такую реакцию, Лина расхохоталась весело и беззаботно. Смех у нее оказался удивительный. Какой-то особенный. Да что у нее было не особенное-то? Она вся была совершенно неповторимой.
– Миленький, – сквозь смех говорила она. – Ну что ж вы так испугались, а? Я ж... я ж знаете какой замечательной женой стану! Посажу вас на подушки шелковые, а сама и работать за вас пойду, и варить, убирать, и воду с лица пить, а? Зря вы меня не оценили.
– Я... я наоборот – как раз оценил. Только вы ведь все равно... только шутите, – набычился Вадим.
– Конечно, шучу! Зачем это мне мужик на подушках? Фи! Мне нужен... – Тут она вдруг о чем-то вспомнила и заговорила совсем другим тоном: – Слушайте, Вадим, я же вас хотела свозить в одно дивное место! Сегодня же и поедем! Кстати, у вас никаких планов на день не имеется?
Вадим только отрицательно покачал головой.
– Вот и славно, – обрадовалась Лина. – Я вас повезу к часовне. Мне рассказывали, что к этому месту приходят влюбленные. А еще оттуда весь город видно как на ладони. Только, говорят, ехать надо непременно вечером. Тогда горят цветные огни... в общем, в одиннадцать вечера я вас буду ждать. Вы приходите за мной прямо в номер, договорились? А сейчас вы ничем не заняты?
Вадим пожал плечами.
– Я сейчас ем, – наивно ответил он.
– Остроумно, – кивнула она и с жаром предложила: – А поедемте со мной на выставку! Я, правда, не могу еще показать вам свои картины, для них еще не приготовили зал, но... но здесь недалеко выставляет свои работы мой коллега... Желтовский. Мне кажется, вы сумеете оценить настоящее искусство.
– Несомненно, – раздулся от важности Буранов и даже отложил ложку в сторону. – Я готов ехать прямо сейчас.
Лина тут же вскочила и потянула его за руку, и Вадим едва успел оставить деньги за обед растерянной официантке.
Почему-то он думал, что ее машина будет непременно красного цвета. И обязательно что-нибудь из спортивных иномарочек. Однако Лина подошла к черному «Мерседесу» с тонированными стеклами и уверенно открыла дверцу.
– Прошу.
– А может быть... вы говорили, что совершенно отвратительно водите машину, так, может, на моей? – осторожно спросил Буранов.
– Не капризничайте, садитесь, – велела Лина. – Вы же еще не прокололи мне шины.
Лина бессовестно лгала – водила она мастерски, уж Вадим-то в этом понимал. А он ей между тем поверил. Уж очень подходило ей – такой легкой, порхающей и беззаботной – неумелое вождение. Ан нет, серьезную машину она вела прекрасно.
– Вот и приехали, – заявила она, когда они остановились возле высокого здания из стекла и бетона. – Смотрите, не теряйте меня из виду, я не переношу, когда меня внезапно оставляют, я нервничаю.
Вадим с готовностью кивнул и ответственно собрался не покидать свою спутницу ни на секунду.
Они уже больше часа толкались по залам, а Лина все еще не стремилась к выходу. Честно сказать, без нее Буранов уже давно бы пробежался по этим зальчикам, посмотрел на рамочки, насладился как следует красотой и ехал бы домой. Но Лина возле каждого полотна замирала надолго, потом что-то бурно говорила лысоватому мужчине в вязаной шапочке и снова каменела. К тому же ее постоянно кто-то куда-то тянул, у нее спрашивали совета, она кого-то строго отчитывала, говорила по телефону и снова впадала в недвижимое состояние возле очередной картины.
Вадим со скучающей физиономией притулился возле стены, где картин практически совсем не было, а висела одна только маленькая вещица в рамке, и уныло ждал, когда его спутнице надоест бегать по залам и они преспокойно вернутся в гостиницу.
– Вадим! – вдруг подбежала к нему Лина. – Я смотрю, ты не можешь оторваться от этого «Рассвета в Ширяево».
– От чего я не могу оторваться? – недопонял Вадим, выпрямляя осанку.
– Ну вот эта картина, она называется «Рассвет в Ширяево». И как ты ее находишь?
Вадим обернулся на картину и насупился. И как он ее находит? Да никак! Чего там находить? Кусок деревянного дома, а за ним какой-то розово-красный фон, и прямо-таки черной краской какая-то коряга. Вот уж на самом деле – красота неописуемая!
– Ну что ты молчишь? – взяла его под руку Лина и попыталась заглянуть в лицо. – Кстати, это ничего, что я на «ты»? Мне дико не нравится «выкать» близкому человеку. И ты мне не «выкай». Ну чего ты молчишь-то? Ну как тебе?
Господи! «Ты»! Да он сразу забыл про все коряги на свете! Вместе с картинами. Однако ж она спрашивала, и нельзя было показать себя откровенным дураком в этой области.
– Ты знаешь... – чуть отстранился он от картины, чтобы получше ее рассмотреть. – Жиденькая, надо сказать, картинка. Ну зачем здесь это раскоряченное дерево? Глупость полная... и потом... я бы добавил сюда побольше... листиков, свеженьких таких, зелененьких... еще птичек можно, ну чтоб повеселее было. Ну ведь – черт знает что!
Лина была очень воспитанной дамой. Она хоть ничего и не сказала, однако Вадим успел заметить, как дернулась ее губка, а все лицо исказилось так, будто вместо шоколадной конфеты ей в рот запихали лимон. И она старательно это скрывает.
– Зелененьких листиков?.. М-да... Понимаешь, Вадим, это зима, и с листиками напряженка. Ну и... если уж совсем профессионально... Понимаешь, солнце всходит, оно все залило своим светом, и на его фоне все остальные краски меркнут...
– А коряга зачем? Черная? – гнул свое Вадим. – Она уже высохла давно, порядочный бы хозяин ее срубил, а этот – лентяй! Ведь, если она рухнет, я тебе точно говорю – она обязательно кого-нибудь придавит! И, может быть, насмерть!
