— Не вижу, — заключил он.
— Ты не видишь меня красивой?!
— Тут не обойтись косметическим ремонтом. Нужно убирать тебя и усаживать перед зеркалом другую девушку.
— Ян! — Катя вскочила со стула.
— Пошутил я, садись, — Ян похлопал по спинке стула. Катя, прищурив влажные глаза, не шевельнулась. — Дело в том, моя милая Кэт, что красота, которая мне нравится, заключается не только в прическе или маникюре… — Катя как можно незаметнее сжала кулаки, чтобы спрятать пальцы с обкусанными ногтями. — Эта красота также идет изнутри. Например, ее источает самоуверенность — в хорошем смысле этого слова. Женщина, которая любит себя и верит в себя — всегда красива.
— Если бы слово «самоуверенность» относилось ко мне, я бы не загадывала такое желание, — сухо ответила Катя и вернулась в кресло.
— Согласен. Но тебе есть за что себя любить, — сказал Ян ее отражению. — Ты целеустремленная. Сильная. Смелая.
Катя улыбнулась — последние слова она и сама не раз себе повторяла. Только, скорее, для успокоения, чем констатируя факт.
— Еще у тебя хорошее чувство юмора. Еще ты чистая… в помыслах… Не знаю, как это толком назвать. Ты словно не из этого времени. В тебе сильно понимание долга, честность. Ты искренняя. И твоя наивность — она тоже красива. Очень. Даже притягательна. Еще у тебя стальной характер. Ты можешь оказаться на самом дне своего моря, но толща воды не раздавит тебя. Ты готова идти дальше — даже по дну.
Катя смотрела в зеркало, но вместо отражения видела себя со стороны, бредущую, преодолевая течение, по песку, а над головой — десятки метров воды, там плавают стайки рыбок. И светит маленькое тусклое солнце.
— И при всем при этом ты не любишь себя. Это странно.
Катя взглянула на отражение Яна. У него был такой взгляд, что Кате показалось, будто ее желание выполнено. Но это ощущение быстро прошло.
— И еще… Ты бы мне нравилась более… податливой. К тебе неприятно прикасаться — словно к кактусу. Я не имею в виду, что ты должна позволять мне распускать руки — даже наоборот. Но я не хочу все время бояться, что даже при спонтанном прикосновении ты завопишь или чем-нибудь в меня запустишь.
Катя не была уверена, что при спонтанном прикосновении она бы именно так и поступила. Может быть, раньше, в первый месяц их знакомства. Но сейчас… Если бы она сидела на своей кровати, поджав под себя ноги, и, например, повторяла расклад карт для Блэк Джека. Вечер. Слегка колышется штора. Ян тихо входит в комнату. Опускается рядом, чуть позади. Отводит волосы ей за плечи… Теплые руки. Нежное прикосновение длится чуть дольше, чем дружеский жест. Его дыхание такое горячее, что по позвоночнику разбегаются мурашки. Чтобы она тогда сделала?.. Наверное, замерла. И подождала бы, чем закончится это прикосновение. А вот тогда бы уже чем-нибудь запустила.
Она улыбнулась.
— Ты слишком робкая, — увлеченно продолжил Ян. — Чересчур. Меня не привлекает вульгарность, но с женщиной неинтересно разговаривать, когда не видишь ее глаза — потому что она все время смотрит в пол.
— Итак, любить себя, потому что я — замечательная, ведь даже сам Ян так считает, — Катя принялась загибать пальцы. — Стать более раскрепощенной, смотреть в глаза. Это все?
— Что касается твоего внутреннего мира, то, пожалуй, все. Теперь внешность. Я не-на-ви-жу твой пучок на затылке.
— Снова шутишь?
— Нет, Кэт! — Ян и в самом деле был серьезен. — Он ужасен! Он — как транспарант… — Ян раздвинул руки, вероятно, тот самый транспарант демонстрируя, — …на котором написано: «Я бедная овечка. Деревенщина. Синий чулок. Старая дева. И лесбиянка. Не подходите, могу укусить, потому что во мне много концентрированной и крайне негативной энергии».
— Слушай, Ян, а можно потом я сделаю из тебя парня, который бы мне нравился? — поинтересовалась Катя.
— Нет, — отрезал Ян и тут же продолжил. — У тебя красивые… могут быть красивыми волосы. Но их нужно мыть. Хотя бы через день. Это очень важно, Кэт. И они должны быть распущены. Они же у тебя вьются, когда чистые. Их так и хочется потрогать. Можешь еще закалывать их, как делала, когда ходила в казино. Тоже неплохо. Но пучок… За это мне бы следовало взимать с тебя дополнительную арендную плату.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Проехали пучок. Дальше.
— Кожа. Гладкая, — Ян провел ладонью по плечу — как врач на осмотре пациента — ничего личного. — Нежная. Наверняка, когда ты загорала у себя в Бешенковичах, то загар был отменный. Но без загара это грустное зрелище. У тебя же не белая кожа, а какая-то… серая, тебе загар необходим. Ну, чтобы мне нравиться.
— Дальше.
— Лицо. У тебя правильные черты лица. Привлекательные — я бы даже сказал. Но это заметно, если тщательно приглядеться. А у меня нет привычки стоять над женщиной с лупой. Хочу смотреть на тебя — и видеть, какие у тебя густые ресницы. Красивый миндалевидный разрез глаз. Губы тонкие, но это нестрашно. Страшно, что блеклые. Яркая помада тебе не подойдет, но что-то натурального оттенка — так, немного клубники, было бы в самый раз.
Ян разошелся. Он стоял перед зеркалом, словно воодушевленный художник с палитрой в одной руке и кисточкой в другой, и рисовал свой идеальный портрет.
— Тушь. Карандаш для глаз. Бальзам для губ. Заметано.
Катя все тускнела и тускнела.
— Ну, и одежда. Во-первых, нужно еще немного поправиться — на тебе вся одежда либо висит, как мешок, либо обтягивает, делая еще более щуплой. Мне не нравятся недоедающие девушки.
— Может, наконец, начнешь выбирать выражения? — строго произнесла Катя.
— О, я выбираю, поверь мне! — улыбнулся он зеркалу. — О чем это я… Пухлые, кстати, тоже не в моем вкусе. Так вот, когда поправишься, тебе следует обновить свой гардероб. Джинсы должны едва касаться земли, а не волочиться по ней. Кофта, на которой появляются катышки, либо очищается от них с помощью специальной машинки, либо отправляется в мусорку. Майка, от которой не отстирываются пятна, — в мусорку. Желтый, бледно-розовый — вообще любой бледный цвет тебе не идет. Платья, к слову, тоже элемент гардероба. Мне нравятся платья. Даже невысокий каблук — красиво. Это вкратце. Эй, Кэт…
Она молча встала и открыла свой шкаф. Потом закрыла.
Впервые за долгое время Кате снова показалось, что в этом городе ей места нет.
Глава 14. Голый ужин
— Хочу голый ужин.
— Чего?!
Ян лежал на кровати Кэт, подперев голову рукой, и уже с полчаса наблюдал, как его квартирантка зубрила покерные таблицы чисел, не обращая на него никакого внимания. Удивительное свойство — отключаться от внешних раздражителей, когда это необходимо. Прикрыв глаза, Кэт шевелила губами, называя числа, потом сверялась с таблицами и хмурила брови. Или улыбалась и победоносно сжимала руку в кулак. Она машинально закладывала за ухо упавшую прядь, грызла кончик карандаша, удивленно распахивала глаза. Что ж там могло быть такого удивительного, в этих цифрах, которые она видела перед глазами каждый вечер?
За пару дней, которые прошли после выполнения ее последнего желания, Кэт сделала над собой некоторые усилия. Незначительные. Например, вместо пучка стала завязывать волосы в хвост. Уже что-то. Уступка наполовину. Видимо, старалась не показывать, что хочет ему понравиться. Но она хотела. Иначе, зачем было красить губы клубничным блеском, находясь дома? К слову, с клубникой он угадал.
Еще Кэт стала чаще смотреть ему в глаза. Ян знал: ей было неловко, но она принуждала себя делать это снова и снова, с каждым разом удерживая взгляд все дольше. Ее внутренняя борьба будоражила.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Вот опять Кэт коснулась карандашом накрашенных по его совету губ. А затем нахлынула череда образов — и Ян не стал от них отмахиваться. Так появилось желание сравнить воображаемое с оригиналом.
— Хочу, чтобы сегодня вечером ты поужинала со мной. Обнаженной. Это мое желание.
Кэт отняла карандаш от губ и посмотрела на Яна… с сочувствием? Неожиданная реакция.
