Только Агнешка не упрекнула его. Неужели она все поняла? Догадалась? Но как?… Чутьем? Фантазия помогла?… Она тогда сказала: «Воображение помогает понять другого человека»… Про леденцы она хорошо придумала! И про то, что пусто будет в доме, хорошо сказала.
Михал, сидя за столом, кладет голову на руки. Он думает, вздыхает. И даже не догадывается, что сейчас уснет.
— Михал, Михал! — Кто-то тормошил его за плечо.
Это старик Шафранец стоял над ним в одной пижаме и говорил вполголоса:
— Иди спать, мальчик! Уже поздно. Тебе завтра рано в школу. Иди, золотце, иди…
Полусонный Михал собрал учебники и тетради. Он нарочито шумно прошел по коридору и комнате Шафранцев. Пусть все просыпаются!.. Ему-то что?…
Дядя спал одетый…
Глава XII
Михал увидел Витека только в школе, перед самым звонком. Тот, запыхавшийся и испуганный, влетел в класс, чуть было не опоздав на урок; такое с Витеком ни разу не случалось.
Первой была математика. Пан Гжибовский объявил, что будет решающая контрольная в четверти. Михал обрадовался: не обойдется без того, чтобы Витек не попросил у него помощи или, по крайней мере, не заглянул к Михалу в тетрадку.
Михал решил контрольную моментально. Для него все было легче легкого. Но для Витека! Краем глаза Михал наблюдал за товарищем.
Раздался вздох, потом другой. Мается, жертва несчастная! Нет чтобы списать у Михала, где все в лучшем виде. Михал нарочно старался писать разборчиво, а этот — ни-ни.
«Ну и майся!» — думает Михал и бесцеремонно заглядывает к Витеку в тетрадь. То, что он увидел, было удивительно. Площадь призмы Витек вычислил правильно. Сложная задачка, в которой надо было узнать, на сколько процентов возросла продукция ткацкой фабрики, тоже продвигалась потихоньку. Медленно, со скрипом (опять вздох!), но правильно… Сразу видно, что Витек стал лучше соображать. Ну и ну!..
— Ты что, Ковальский? — раздался вдруг над его ухом голос учителя. — Сдуваешь у Петровского?
— Нет, что вы, пан учитель, — вскочил с места Михал. — Я свое закончил. Только так, стрельнул глазом.
— Почему же ты ее не сдаешь? — Пан Гжибовский взял в руки тетрадь Михала, просмотрел, закрыл и положил к себе на стол. — Можешь идти. И запомни, — добавил он с иронией, — глаза даны человеку не для стрельбы.
Михал никак не мог дождаться, когда Витек выйдет. Тот вышел одним из последних, перед самым звонком.
— Ну ты и кряхтел! — бросился к нему Михал. — Какой у тебя ответ?
— Двенадцать целых и семь десятых.
— Молодчина! — обрадовался Михал. — И у меня такой!
— Витек, ну и классная у тебя коллекция! — подскочил к ним Куба. — Збышеку нос утерли! Верно говорю. А у Михала силища! Такую дверь тяжелую припер! Смеху было! Жаль, ты не видал…
— Кому смех, а кому слезы! — смешался подошедший Вечорек. — Збышек чуть на стенку не полез. Аж зубами заскрежетал. Но двадцатку честно выложил. Что ж ты не взял? Спор был выигран по совести.
— Не захотел, и точка! — отрезал Михал и оттащил помрачневшего Витека в сторону. — Ты что морщишься?
— Ох, Михал, не приставай! Знаешь, как мне влетело! Ох и влетело!
— Здорово болит? У тебя, Витек, ни на грош сообразительности! Если видишь, что сейчас тебе достанется и не можешь вывернуться, бери ноги в руки и давай стрекача. А ты, как баран, стоишь и ждешь, когда тебя побьют.
— Лучше вести себя, как я… чем… чем… такие дурацкие затеи.
— Ах, вот как? — медленно и спокойно произнес Михал. — Я для тебя стараюсь, защищаю твою честь! Доски на голове таскаю, попробовал бы ты! А ты мне говоришь — дурацкие затеи?
— И Агнешка так сказала.
— Агнешка? — Михал даже поперхнулся от возмущения. — Агнешка просто двуличная! Я всегда говорил! Змея! Вот гадюка! Вчера вечером пришла на кухню и начала подмазываться, а я, как дурак, уши развесил. «Знаешь, Михал, у Витека должен быть альбом», — передразнил он голос Агнешки. — А тебе, значит, сказала «дурацкая затея»?
— Чего ты в бутылку лезешь? Она не мне сказала, а маме. Мама нервничала, а Агнешка принесла ей капли и сказала, что иногда человеку приходит какая-нибудь идея, но он не успевает ее как следует продумать, а посоветоваться не с кем, и…
— Ты не финти! Сказала она «дурацкая затея»?
— Ну, может, не так, не такими словами, но все равно получалось, что так… Знаешь, как мама нервничала… Просто ужас…
— Твоя мама вообще чересчур нервная!..
— Неправда. Просто она подумала, что воры залезли…
— Когда она тебя утюжила, она уже знала, что никаких воров не было.
— Не выдержали нервы. Тебе этого не понять.
— Понять. Все равно моя мама лучше. Если бы я собирал марки или этикетки, она бы мне… хотя у нас тоже денег кот наплакал… Она для меня ничего не жалеет… Поеду домой… на ужин будут галушки с соусом, — размечтался Михал. — Я их ужасно люблю, мама знает… А у крольчихи, наверно, родились крольчата. Вот привезу парочку, увидишь.
Со звонком на урок их спор прекратился. Но то, что было сказано на перемене, ничуть не примирило их, не сгладило взаимные обиды.
«Натворил дел и еще воображает!» — возмущался про себя Витек.
Но справедливость обязывала его признать, что с тех пор Збышек присмирел и больше не похваляется своим альбомом.
…«Вот так так! Ты для него стараешься, встаешь на его защиту, — растравлял свою рану Михал, — а он вместе с Агнешкой говорит «дурацкая затея»! Ну ладно, увидите! Есть у меня одна идея не «дурацкая». Ахнете! Умрете от зависти!»
— Витек Петровский! — повернулась в их сторону учительница географии. — Ты слышишь, о чем я рассказываю? Яносика вы будете проходить еще по истории и по литературе. Чем это тебя так привлекла тряпка на доске? Ты целых пятнадцать минут глаз от нее оторвать не можешь. Я все время наблюдаю.
Класс тут же посмотрел на тряпку — а вдруг там и в самом деле что-то интересное? — потом на Витека, который вскочил с парты и стал оправдываться:
— Я слушаю. Я все слышал! Вы рассказывали про знаменитого разбойника Яносика. Он грабил только богатых. Он был настоящий герой.
— Может, Ковальский продолжит? — обратилась учительница к Михалу.
— Могу, — сказал Михал, поднимаясь, — но мне кажется, что Яносик никакой не герой. Конечно, это мое личное мнение. Подумаешь, грабил только богатых. Попробовал бы грабить бедных. Что можно отнять у бедного? Разве у крестьянина было что-нибудь, кроме здравого смысла? А здравый смысл не такая уж большая ценность!..
— Ох, Ковальский, Ковальский! — покачала головой учительница. — А мне кажется, что именно здравого смысла тебе порой не хватает…
Витек не торопился выйти из класса. Он долго что-то искал в портфеле, вынимал, засовывал обратно. Михал вышел без него.
В коридоре к нему подошла Гражина:
— Знаешь, Михал, с тех пор как ты у нас в классе, я стала чаще смеяться.
Михал внимательно пригляделся, не издевается ли она над ним. Но нет, в глазах ее он прочел искреннее восхищение. Михал любил, когда им восхищались, поэтому ответил снисходительно:
— Смех полезен для здоровья!
— Хм! И еще… Не в деньгах счастье, а в добром согласии! — выпалила ему в лицо Данка Маевская, догоняя подругу, и вместе с ней побежала в гардероб одеваться.
Михал опешил.
— Ты, Маевская, не умничай! — крикнул он ей вдогонку. — Смотри, поймаю, тогда по-другому запоешь!
У дяди вечером была небольшая «халтурка». Перед праздниками люди наводили порядок в квартирах, делали мелкий ремонт, и дядя ушел к кому-то работать. Михал радовался, что никто не помешает ему осуществить задуманное, на этот раз и вправду необыкновенную идею, можно сказать — почти научное открытие. Вот все удивятся! Такая простая мысль, а никому в голову не приходила. Только ему! Да!
Он взял шнуры от утюга: один на кухне, другой попросил у Агнешки. Но провод оказался коротким. Тогда он принес еще удлинитель от настольной лампы — этого вполне хватило.
Ему повезло еще тем, что в этот день была их очередь пользоваться ванной. Самый что ни на есть подходящий случай осуществить свой великий замысел.
Он незаметно пронес в ванную маленький приемник, поставил его на табуретку, пустил воду и зажег под колонкой газ. Потом он разделся, влез в ванну и включил приемник. Музыка была еле-еле слышна, по-видимому ее заглушал мощный напор воды из крана. Михал выключил газ, закрыл кран, хотя воды в ванне было еще маловато, но мальчику не терпелось поскорей проверить свое открытие.
После того как он закрыл кран, музыка стала чуть слышнее, но все же не так слышна, как в комнате. Что-то мешало.
Чтобы на «гениальное открытие» обратили внимание соседи, музыка должна была звучать громко. Ее должна была услышать в кухне Агнешка, за портьерой — Шафранцы, у себя — пани Анеля, если она уже вернулась из больницы. Михал представил себе, как старушка Шафранец бежит к Петровским рассказать о великом чуде!
