– Ну вот вы, сами все знаете, – заметила Татьяна. – Вы же нормальные люди! Что думает нормальный человек, когда видит особь мужского пола в шубе? Даже не из страуса? И с Юлей вы не первый день знакомы. Неужели вы думаете, что Юля могла позариться на э т о? У меня язык не поворачивается назвать Небосклонова мужчиной.
Иван Захарович, которому я не успела сообщить о случившемся в квартире певца, задумчиво почесывал подбородок. На копии кассеты не была записана только моя беседа со связанным гардиной парнем. Ну, и процесс срывания одежд с Небосклонова поклонницами – только результат.
– Он что, не видел, как ты снимала? – поразился Андрей. – Не помнит, что тебе говорил?
– Он был дико запуган, – пояснила я. – Неужели непонятно? И ведь к вам он поперся явно не по собственной воле. Не потому, что ему в больную голову пришло обвинить меня в стремлении его… осчастливить.
– Заявление составлено очень грамотно, – заметил Сан Саныч.
– У нас в городе много талантливых и знающих юристов, – вставил Сухоруков. – Я надеюсь, у Юли не будет никаких проблем? Или мне стоит лично заняться этим вопросом?
– С этой кассетой? – улыбнулся Сан Саныч. – Никаких. Павел с Дмитрием, как я понимаю, всегда готовы выступить свидетелями? И написать заявления? И девушек мы разыщем. Они тут все четко засняты. А Небосклонову все-таки следует немного отдохнуть в «Крестах».
Никто из присутствующих не возражал. Только Сухоруков время от времени кидал на меня странные взгляды, которые меня, признаться, беспокоили.
Однако он не успел выразить свое недовольство вслух. И вообще ничего не успел. В дверь опять позвонили.
– Не дом, а проходной двор, – пробурчал Лопоухий.
– Чья бы корова мычала, – бросила я через плечо, направляясь к двери.
На площадке стоял мужчина лет сорока в милицейской форме и, сняв фуражку, вытирал лысеющую голову.
– Здравствуйте! – мужчина улыбнулся. – Я – ваш новый участковый. Котеночкин Александр Витальевич. Вот, пришел познакомиться.
Я пригласила участкового в квартиру. При виде собравшейся в большой комнате компании новый участковый слегка прибалдел, но довольно быстро нашелся, что меня откровенно порадовало.
– Значит, я теперь буду защищать Юлию от посягательств по месту жительства? Юлия, на вас никто не посягал в последнее время?
– Да вот, ее тут обвинили в изнасиловании, – сказал Андрей коллеге и объяснил цель своего появления в моей квартире.
Участковый хмыкнул, потом заявил, что певца Небосклонова всегда терпеть не мог, хотя страстной поклонницей этого существа непонятного пола является его жена.
– Мы вам сообщим, в какой ИВС прибыть за автографом, – сказал Иван Захарович.
На лестнице тем временем начался шум. В его природе первым разобрался новый участковый.
– Это моя супруга! – воскликнул он. – Она не должна меня здесь видеть!
– Это еще почему? – хором поинтересовались Иван Захарович, Сан Саныч и Андрей.
Участковый махнул рукой.
– Обвинит Юлию в… прелюбодеянии. Поддержит Небосклонова. Она считает, что все женщины только и думают, как увести меня из семьи. Лучше, чтобы она меня тут не видела.
И участковый без предупреждения нырнул в шкаф, в котором сидел Вадим. Мы с Татьяной обменялись обалделыми взглядами, правда, причину обалдения собравшиеся мужчины поняли по-своему.
– Вот до чего бабы доводят, – заметил Лопоухий. – Я поэтому и не женюсь.
– Все бабы – стервы, – сказал Кактус.
Андрей недобрым словом помянул свою бывшую. Сан Саныч просто горестно вздохнул, вспоминая пятерых женщин у себя дома: жену, тещу и трех дочерей. И только Иван Захарович разразился диким хохотом.
А супруга участкового уже знала, что я живу в этой квартире, и почему-то решила, что я увожу чужих мужей – что и выдала мне с порога. Или она просто терпеть не могла журналистов? Или лично меня, как Ящер?
– Я сейчас милицию вызову, они тебе покажут! – завопила дамочка.
Из комнаты выплыл Андрюша и предъявил удостоверение.
– Слушаю вас, гражданочка, – сказал она.
– А вы кто? – опешила жена участкового.
Андрюша снова извлек ксиву и предложил даме внимательно прочитать, что там написано.
– Фамилия другая, – выдала жена участкового после прочтения. – Женщина после вступления в брак должна менять фамилию.
– Не должна, – сказала я. – Нет такого закона! А если бы был, то противоречил бы Конституции. В соответствии с Конституцией, у нас равные права – у женщин и мужчин. В частности, право на имя. Если женщина хочет изменить фамилию – меняет, если мужчина хочет – он меняет. Никто не хочет – никто не меняет. Ясно вам?
Жена участкового хлопнула глазами и решила ретироваться.
Сам участковый через некоторое время вылез из шкафа, перед расставанием долго жал мне руку, но глядел на меня немного странно, однако ничего сказать не мог: его провожали всей компанией. Я была ему тоже благодарна за молчание. В общем, у нас с первого дня установилось полное взаимопонимание на основе взаимовыручки. Подумала: надо подсказать моей коллеге из холдинга, пишущей о семейных и околосемейных отношениях, тему для статьи. В смысле, что нельзя в каждом мужчине, сидящем в шкафу у женщины, видеть ее любовника. Сидеть в шкафу люди могут по самым разным причинам.
Вслед за участковым мою квартиру покинули Сан Саныч с Андреем, прихватив с собой кассету. Иван Захарович с мальчиками остался, как, впрочем, и Татьяна.
– Так, – медленно произнес Сухоруков, потом резко повернулся к Лопоухому: – Надо взять этого педика, пока до него не добрались органы.
– Понял, – кивнул Виталя и нас покинул.
– Заявление Небосклонова – еще один аргумент в пользу брака с бароном, – заметил Иван Захарович, обращаясь ко мне. – Ты, кстати, родителей пригласи на бракосочетание. Ты же у них вроде единственная дочь? И в первый раз замуж выходишь. И сразу – за барона из старого европейского рода.
– Не буду я никого приглашать, – пробурчала я. – У папы сердце, у мамы – давление. Родители у меня одни. Вы хотите, чтобы они потом слегли с приступами?
– Они у тебя Сережу видели – и ничего, живы, – невозмутимо продолжал Иван Захарович. – Но, в общем, как хочешь. Мы с мальчиками заедем завтра с утра. В десять ты должна быть готова.
– Между прочим, замуж в свадебном платье выходят, – ехидно заметила Татьяна.
Иван Захарович посмотрел на часы.
– Платье привезут через полчаса. И фату. И все, что положено.
Я уставилась на него, раскрыв рот.
– А с Отто Дитрихом вы говорили? – спросила я, когда ко мне вернулся дар речи. – Подозреваю, он даже не догадывается о том счастье, что ему привалило!
– Мы сейчас заберем его с собой. Завтра утром он почтет за счастье на тебе жениться.
– Но жить он будет со мной! – рявкнула Татьяна.
– Да хоть с твоими змеями в террариуме, – ответил Иван Захарович, подхватил Татьяну под локоток, она открыла ему дверь своей квартиры, Иван Захарович с Кактусом забрали ничего не понимающего немца и нас покинули.
Мы с Татьяной вернулись ко мне. Из шкафа вылез Вадим.
– У вас тут, случайно, нет повышенной радиации? – спросил он. – Или вы все просто дружно спятили? Что здесь происходит?!
– Мы как раз и пытаемся разобраться, – ответила я.
Если бы Славик знал, что ошибется и на этот раз. И как ошибется… Он украдкой кидал взгляды на Сергея и на двух охранников, постоянно проживающих с ними в доме. У всех были расцарапаны лица. Ну и дрянь! Это ж надо – четверых мужиков изувечила! Ну, не изувечила, конечно, но отметины оставила. Куда с такой рожей показаться? Хотя показываться-то им пока с Серегой нигде нельзя. А по этой рыжей ремень плачет.
У папаши-коммуниста миллион долларов компенсации потребую, решил Ящер. Из золота партии. Тоже мне, вырастил сокровище! Юлька хоть не царапается.
Ящер вспомнил две свои встречи с Юлькой в тюрьме и тихо застонал.
* * *
– У Ивана Захаровича на немца большие планы? – уточнил Вадим. – Значит, и нам следует им заняться.
Высоцкий прикидывал, как ему самому использовать барона.
* * *
«Русскую мафию нужно слушаться, если хочешь вести бизнес в России», – окончательно решил для себя Отто Дитрих фон Винклер-Линзенхофф. Она гораздо лучше и, главное, эффективнее защищает своих друзей, чем русская полиция, русские политики или бог, в которого русские (если судить по высказываниям их официальных лиц) стали активно верить. И почему бы не жениться? В жизни надо все попробовать, и женитьбу на русской в том числе. И давно пора! Сколько раз мама просила его жениться? Тут уж мама успокоится. Хотя нет. Не успокоится. Но временно перестанет убеждать его в необходимости связать себя узами брака. А может, и надолго успокоится, решив: лучше никакой невестки, чем русская. И как она будет счастлива, когда Отто Дитрих разведется! Ведь Иван сказал: надо жениться временно. Но женитьба – одно из условий, которые ему поставила мафия. Причем обязательно на Юлии. Почему-то Юлии срочно нужно выйти замуж. Отто Дитрих так и не понял, почему. И почему русская мафия устраивает личную жизнь журналистки, пусть она даже и специализируется по криминалу? И почему мафия не нашла жениха для Юлии в своих рядах?
