…К информации о том, что в деревне квартируют не только два десятка егерей, но и самый настоящий Нюхач, я отнесся со всей серьезностью. Поэтому, выяснив все, что хотел, шустренько свернул парнишке шею. Трупы – особенно пса – прятал качественно, в ближайшем болоте. Чтобы не вызывать у местных следователей и «судмедэкспертов» излишнего ажиотажа.
Следы путал тоже с душой, поэтому к схрону, в котором утром заныкал снаряжение, добрался только к закату. И, наскоро перекусив и переодевшись, отправился к Рейкитти.
К околице деревни подошел в три ночи «по местному», с противоположной от нашего плато стороны. А уже минут через двадцать почуял первый ориентир – кожевенную мастерскую двоюродного дяди покойного Усиля.
Мысленно порадовавшись тому, что доносящееся от нее зловоние перебивает любые запахи, я принял чуть правее, добрался до остова прогоревшего сарая, обошел его с правой стороны и оказался в местном Отрадном. Или Южном Бутово – кому как больше нравится.
Второй ориентир, колодец с обломанным журавликом, тоже нашелся довольно быстро. А вот потом начались проблемы: эта часть деревни отличалась такой потрепанностью жилого фонда и бардачностью планировки, что для уверенного передвижения по хитросплетениям улиц и переулков требовался навигатор.
Увы, мой девайс межмирового роуминга не поддерживал, поэтому на поиски избы с флюгером в виде головы харруга ушло добрых полчаса. Причем найти ее удалось лишь методом исключения, так как искомая хрень, тихонечко поскрипывающая на ветру, походила на голову самого страшного хищника Иллемара так же, как кролик на БТР-80.
Следующие сорок минут я блукал по окраине, как пьяный ежик: вляпывался в отходы жизнедеятельности домашних животных, вызывал недовольство четвероногих охранников напрочь убитых домишек и достаточно регулярно повторял про себя крылатую фразу из фильма «Чародеи»:
– Ну, кто так строит?!
Но в какой-то момент удача, наконец, повернулась ко мне самыми аппетитными частями своего тела и практически ткнула носом в нужную избу.
Естественно, прежде чем изобразить того, кто хуже татарина, я очень внимательно осмотрел дом снаружи. То есть убедился в том, что вторая ступенька его крыльца длиннее, чем первая и третья, что на стене справа от входной двери приколочен деревянный щит, а над дверной ручкой торчат петельки под амбарный замок.
Входить в гости решил через окно. Поэтому убрал из-под него все, что могло подвернуться под ноги при экстренном десантировании, аккуратно разрезал бычий пузырь, заглянул в комнату и решил, что ошибся адресом: почти все горизонтальные поверхности, на которые падал мой взгляд, оказались накрыты вязаными скатертями, платками и салфетками! Второй взгляд порадовал меня еще сильнее: на сиденье массивного деревянного стула, стоящего между окном и столом, нашлась затейливая подушечка, а посмотреть вправо-влево мешали аккуратные занавески.
Если бы не запах очень несвежих портянок, который выбил меня из состояния эстетического шока, я бы, скорее всего, пошел искать дом Тарбака ап-Куерреса по второму кругу, так как точно знал, что он живет один. Но учуяв знакомый аромат, я бесшумно влез на подоконник, сразу же сместился в сторону и, не теряя времени, скользнул к широченной кровати, занимавшей добрую треть помещения.
Сочетание небритого лица, зарывшегося в подушку, и кружев на наволочках и простынях вызвало у меня очередной когнитивный диссонанс. Видимо, поэтому удар в затылок, переместивший мага Жизни из царства Морфея в состояние тяжелого нокаута, получился несколько основательнее, чем планировалось. Потом я прислонил к кровати винтовку, шустренько заклеил рот хозяина дома скотчем, отбросил в сторону покрывало и грязно выругался: этот субтильный фетишист спал обнаженным!
Тратить время на одевание бессознательной тушки было чревато боком, поэтому я метнулся к входной двери, сорвал с гвоздя темный плащ и расстелил его на кровати. Затем закатил на него мага, побросал сверху первое попавшееся под руку шмотье, запахнул полы и основательно перемотал получившийся сверток скотчем…
…Первого удара жертве киднеппинга хватило минут на сорок, а потом она зашевелилась и попыталась сползти с плеча. К этому времени я успел не только выбраться за пределы деревни, но и пройти по руслу реки метров триста, поэтому без особой спешки опустил мага на землю, сорвал скотч с его лица и поднес к его рту «заряженную» флягу.
Ап-Куеррес сделал глотка четыре. Потом передернулся от горечи, вскинул голову, пытаясь сфокусировать взгляд на моем лице, и отключился. Нет, не от химии, а от второго удара.
Убедившись, что нокаут достаточно глубокий, чтобы беспамятство плавно перешло в медикаментозный сон, я вернул на место скотч, взвалил мага на плечо, вошел в воду и попер вверх по течению.
Шел быстро. В полном согласии с принципом «чем тяжелее ноша, чем быстрее ее несут». Но «огородами», то есть, путая следы. Часа за два до рассвета, умотанный до состояния нестояния, вышел на финишную прямую. Вернее, добрался до того самого ручейка, к верховьям которого ходил за водой. И, пройдя по нему эдак с полкилометра, вдруг услышал в гарнитуре шум помех и еле слышный голос Коростелева:
– Еди…– …-ка, …-ничка, я Трой-… Как слы-… …-ня, прием?!
– Тройка, я единичка! Слышу тебя хреновато! – тут же отозвался я. – У меня все в порядке, буду минут через двадцать пять! Как понял меня? Прием!
– Бу-… …нут через -…цать пять! – продублировал Толян и отключился.
Второй раз он вышел на связь минут через двадцать, когда увидел меня в ночной бинокль и понял, что я тащу «языка»:
– Единичка, я Тройка! Помощь нужна?
– Угадай с пяти раз… – раздраженно буркнул я, обошел торчащий из земли корень, а затем запоздало сообразил, что Коростелев как-то уж очень напряжен.
Параноидальный режим включился сам собой: я словно невзначай качнулся влево и, потеряв равновесие, рухнул на землю. А через секунду, оставив «сверток» валяться на месте моего падения, перекатился к купе деревьев и очень добросовестно огляделся по сторонам.
– Единичка, я Трой-…
– Толян, у вас все в порядке? – перебил его я, убедившись, что вокруг нет ни одной живой души.
– Нет. Костя погиб. От укуса змеи. Еще вчера днем… – глухо ответил он. Потом подумал и добавил: – Мы сделали все, что могли, но спасти его не удалось…
– Как Ольга? – спросил я.
– Хреново…
– Спит?
– Нет. Лежит рядом и молчит…
– Ща буду…
Глава 16
Ольга Фролова
…Крест из пяти довольно ярких звезд двигался. Справа налево. Неторопливо опускаясь из зенита к трепещущему сгустку мрака, формой напоминающему раскрытую пасть змеи. Самая верхняя звездочка подобралась к темному пятну настолько близко, что при особо сильных порывах ветра на миг пропадала. Заставляя Ольгу ежиться от иррационального страха.
Смотреть на молниеносные броски ветви-змеи не было никаких сил, но оторвать от нее взгляд почему-то не получалось. Видимо, поэтому, увидев, что звездное небо заслонила бесформенная тень, девушка почувствовала облегчение.
– Я вернулся. Лежать на скале больше нет необходимости… – голосом Вересаева негромко выдохнула тишина. – Давайте переберемся к палаткам…
Фролова подумала, что надо кивнуть. Но не сразу, а через вечность. Когда поняла смысл сказанного и сообразила, что перебираться придется в любом случае.
Собраться с мыслями, чтобы заставить себя пошевелить головой, оказалось невероятно сложно. Но к тому времени, как она стряхнула с себя оцепенение, Максим исчез. А через пару секунд до девушки донесся его отдаленный рык:
– Рассказывай. Предельно подробно. Обо всем, что вы делали с того момента, как проснулась Ольга Александровна…
Первая же фраза, сорвавшаяся с губ Анатолия, заставила Фролову ухнуть в прошлое. Причем настолько глубоко, что девушка явственно вспомнила не только свое настроение в момент пробуждения, но и жизнерадостный тон, которым Бардин произнес фразу «парко-хозяйственный день». А еще через миг, когда Коростелев начал описывать, как она удивилась тому, что ее никто не разбудил, перед внутренним взором вдруг появилась совсем другая картинка.
…Заляпанное чьими-то жирными пальцами зеркало, в котором отражается ломаное ухо Павла Ларина и полупрозрачная спираль гарнитуры. Мелодичное «блямканье». Тихий шелест расползающихся створок. И удивленный голос Костика:
– Ольга-Аль-санна?! Здрасьте! Вы на «Шаг вперед»?
Бардин не один – справа от него девчушка лет двенадцати. В ржачной розовой маечке с надписью: «Обломись!», потертых джинсах и кислотных кроссовках. Личико без каких-либо следов косметики. Зато в правом ухе клипса в виде черепа со скрещенными костями, а на правом запястье здоровенные часы и черный шнурок, завязанный причудливым бантиком.
– Ага… – кивает Ольга, проходя мимо. – Говорят, фильмец что надо…
