Египтяне явно упивались человечностью своих богов. Хорошо известен рассказ о том, как Рэ, бог-творец, раскаялся в том, что создал человечество, которое замыслило против него зло. Решив уничтожить людей, он послал для этого Сехмет, «Могущественную». Эта богиня убивала людей, бродила в их крови и, уничтожая, наслаждалась. Затем Рэ смягчился и пожалел о своем жестоком приказе. Но вместо того, чтобы приказать Сехмет прекратить резню, он прибегнул к хитрости. На пути Сехмет было вылито семь тысяч кувшинов красного пива, которое она должна была принять за кровь. Богиня с вожделением вошла в него, опьянела и прекратила кровавую бойню7.
Эта наивная сказка, столь отличная от библейской легенды о потопе полным отсутствием какой-либо нравственной мотивации, рассказана здесь только затем, чтобы обратить внимание на частую мелочность египетских богов. Они легко меняют свое мнение, а для осуществления своих целей прибегают к трюкам. И тут же — в соседнем тексте — они изображаются благородными и последовательными.
Другой, более сложный рассказ повествует о слушании дела в суде богов. Младшее божество поднялось с места и выкрикнуло оскорбление высшему, председательствующему богу; оно закричало: «„Твое капище пусто!“ Тогда Рахарахт оскорбился выкриком, брошенным ему, лег на спину, и было его сердце печальным весьма и весьма. Тогда Девятка вышла… в шатры свои. Тогда Бог Великий провел один день, лежа на спине в своей палате, причем сердце его было печальным весьма и весьма и был он один». Чтобы исправить его дурное настроение, другие боги послали к нему богиню любви, и она обнажила перед ним свои прелести. «Тогда Бог Великий засмеялся над ней и встал и воссел (вновь) вместе с Девяткой Великой», и суд продолжался дальше8. Конечно, это — забавная история, предназначенная для развлечения, но характеристика богов, которую она дает, вполне согласуется с картиной, предстающей в более строгих контекстах.
Если боги были так похожи на людей, то неудивительно, что люди могли обращаться к ним в бесцеремонных выражениях. Нередко встречаются тексты, в которых молящийся напоминает богам о том, что он для них сделал, и угрожает тем из них, кто не торопится отплатить службой за службу. Один из знаменитых пассажей египетской литературы называется «Гимн каннибала», так как мертвый выражает намерение пожирать всех, кто встретится ему на пути, будь то человек или божество. Первоначально текст этот был написан для умершего царя, но позже был подхвачен простолюдинами. «Заволакивается небо, меркнут звезды… дрожат кости Акру (бог земли)… когда видят они (умершего царя) воссиявшим, могучим в качестве бога, что питается отцами своими и кормится матерями своими… (Он) тот, кто пожирает людей и питается богами… (Он) тот, кто пожирает чары их и поглощает блеск их; великие из них — ему на завтрак, средние из них — ему на обед, малые из них — ему на ужин; старики и старухи из них — ему на каждение»9.
Действенное продолжение этой мысли в том, что каждый человек способен достичь такого могущества в колдовстве, что сможет поглощать величайших богов, а поглощая их — вбирать их волшебную силу и их славу. Это — крайнее представление о возможности единосущности низшего высшему во вселенной. Такое представление может показаться наивным, как мечты маленького мальчика, воображающего, что со временем он станет сверхчеловеком и покорит мир. Но маленький мальчик еще не вырос и все еще продолжает мечтать о том, что в один прекрасный день он станет невероятно великим. Так и единосущность египетской вселенной, простирающейся от человека вдаль, в неведомые пределы, предоставляет египтянину подобную уверенность.
Наше представление о том, что египетская вселенная единосущна, верно для продолжительного раннего периода египетской мысли, длившегося приблизительно до 1300 г. до н. э. Это представление подразумевает чувство, что между богами и людьми нет четкого различия. Необходимо, впрочем, оговориться относительно более позднего периода египетской истории. Как будет показано в следующей главе, наступило время, когда между слабым, маленьким человеком и могущественным богом пролегла пропасть. В поздний период эта разница ощущалась и человек уже не был единосущен богу. В данный момент, однако, наша задача — подчеркнуть не позднейшее расхождение, но более раннее единство.
Действительно, чем глубже изучаешь гипотезу о единосущности, тем больше исключений и оговорок приходится допускать. Так, в предыдущей главе мы сказали, что египтяне не считали иноземцев существами, равными себе. А дальше в этой главе мы укажем на разницу в административной свободе царя, который был богом, и его министров, которые были людьми. Вопрос в том, идет ли речь о качественной разнице (различие по существу) или количественной (вариации одной сущности). Мы считаем, что перед нами количественная разница одной и той же сущности: египтяне в противоположность нам и другим народам воспринимали вселенную как однородную по существу, без четкой границы между ее частями.
Вернемся к вопросу о том, каково было отношение вселенной к египтянам: дружественным, враждебным или безразличным. Поскольку имеется единая сущность, простирающаяся от человека в неизведанные дали, к миру мертвых, миру богов и духов, к миру органической и неорганической природы, то это означает, что системой отсчета должно быть само поведение человека. Как настроены по отношению к нам другие люди: дружественно, враждебно или равнодушно? Ответ таков: специально никак не настроены, но заинтересованные в нас существа относятся к нам дружественно или враждебно в зависимости от того, совпадают их интересы с нашими или противоречат им; незаинтересованные существа относятся к нам равнодушно. Дело сводится к тому, каковы интересы данной силы и каково ее расположение к нам в данный момент. Солнце согревает и этим дает жизнь, но оно же, сжигая, может уничтожить жизнь или же, скрывшись, убить ее холодом. Нил приносит жизнь, но необычно низкий или необычно высокий Нил несет разрушение и смерть.
Современный египтянин ощущает себя окруженным невидимыми одушевленными силами, джиннами, каждый из которых связан с определенным явлением: ребенком, овцой, домом, деревом, бегущей водой, огнем и т. д. Одни джинны добрые, другие злые, но большинство безразлично, пока их не обидишь — тогда они становятся враждебными — или пока не добьешься их хорошего расположения. Древний египтянин испытывал сходное чувство: его окружал мир невидимых сил. Мать над спящим младенцем напевала охранительную песенку: «Да утечешь ты, пришедшая во мраке, вошедшая украдкой, нос которой обращен вспять (букв.: позади нее), лицо которой повернуто назад, причем она не имела удачи в том, ради чего она пришла. Разве ты пришла (не) для того, чтобы поцеловать это дитя? — Я не позволю тебе поцеловать его! Разве ты пришла (не) для того, чтобы сделать его немым? — Я не позволю, чтобы ты вложила немоту в него! Разве ты пришла (не) для того, чтобы причинить ему вред? — Я не позволю тебе причинить ему вред! Разве ты пришла (не) для того, чтобы унести его? — Я не позволю тебе унести его от меня! Я сделала (магическую) защиту его против тебя из клевера (?) … лука… меда»10. В заклинании против болезни злые силы, могущие эту болезнь наслать, включают «светлого всякого и светлую всякую (= блаженные умершие), мертвого всякого и мертвую всякую», т. е. и тех мертвых, кто достиг вечной славы, и тех, кто умер без уверенности в бессмертии11.
Однако, несмотря на то что человека окружали неопределенные духи, общим правилом оставалось то, что некоторые существа наделялись определенной функцией или деятельностью и эта деятельность была либо дружественной, либо враждебной. Так, были установлены обычно благожелательные функции солнца, Нила, северного ветра, Осириса или Исиды; как правило, опасные или враждебные функции демона Апопа, Сета или Сехмет. Это были их обычные функции, но временами могла возникнуть необходимость защитить человека от «доброго» Осириса или доверить его помощи «злого» Сета — подобно тому как люди этого мира могут иметь различные стороны характера.
Уяснив себе функциональность власти и ответственности, мы будем искать теперь ответ на вопрос о функциях государства в тех силах, которые управляют государством и ответственны за него. Спекулятивную мысль древних египтян не интересует философия управления государством или отношения правительства к подданным, она обращена к силам, атрибутам, интересам тех богов, чьей преимущественной заботой является Египет. Наше внимание особенно сосредоточивается на высказываниях, касающихся «доброго бога» — царя Египта. Мы наилучшим образом можем раскрыть функции государства, определив идеалы, установленные в различных источниках для одного лица, ответственного за управление, — царя.
