— Ищи дураков, — с ненавистью процедил я и выстрелил.
Затворная рама несколько раз дернулась туда-сюда. Три или четыре гильзы отлетели в сторону вместе с пороховыми газами. Отдача толкнула в плечо.
Тварь даже не попыталась уклониться. Она только жалобно захрипела, когда все выпущенные пули вошли в ее грудь, отодвинув тушу на метр назад. Вязкая кровь потекла из рваных отверстий. Щупальца вздрогнули и повисли на безобразном подбородке. Подобное поведение никак не вязалось с агрессивными намерениями, которые краля продемонстрировала полминуты назад.
Это просто не могло быть уловкой — слишком дорогую цену пришлось заплатить бестии, безропотно приняв в себя губительную дозу свинца.
Она, поскуливая, продолжала таращиться мне за плечо. Сзади находилось нечто, напугавшее раненую тварь до смерти. Как в прямом, так и в переносном смысле.
— Не оборачивайся, — прошептал Гост, уткнувшись бледным лицом в рукав комбеза. — Ни в коем случае.
— Что там, брат? — тихонько спросил я, чувствуя, как по спине бегут крупные мурашки.
— Кажется… блуждающий «мираж».
— Не было печали, — прошептал я, борясь с желанием побежать куда глаза глядят. — Тебя самого не… Ты в порядке?
— Если не считать разодранной сонной артерии — чувствую себя прекрасно, — просипел Гост и потерял сознание.
Я бросился к нему, доставая из кармана аптечку.
Болотная тварь продолжала покачиваться в сторонке, еле держась на ногах и стремительно теряя силы. Но животный ужас застыл на ее морде вовсе не из-за потери крови. Аномалия «мираж» убивала изощренно и страшно. Под пси-воздействием этой дряни у любого существа, обладающего хотя бы примитивными зачатками разума, выключались сложнейшие психомоторные механизмы, которые в совокупности представляли собой инстинкт самосохранения. А заодно — многократно возрастали латентные суицидальные наклонности.
Иными словами, человек или мутант, попавший под воздействие «миража», просто сводил счеты с жизнью. Причем, если верить слухам, в весьма изощренной форме.
Осторожно приподняв голову Госта, я крепко матюгнулся. Рана на шее выглядела просто чудовищно: острый коготь распорол кожу и мягкие ткани возле яремной вены и, видимо, действительно слегка повредил сонную артерию. Алая кровь била крошечным фонтанчиком в такт ударам сердца.
Такую рану не залатать без хирургического вмешательства.
— Твою душу! Что ж мне с тобой делать-то… — в отчаянии пробормотал я, смачивая тампон перекисью водорода и прикладывая к его шее. — Я ж такие раны не умею шить…
Пока я лихорадочно соображал, как можно помочь сталкеру, тварь окончательно потеряла волю и неуверенно двинулась к водонапорной башне. Шаг, еще один. И еще. Из оловянных глаз текли слезы, но жалости во мне они не вызывали. Зона жестока, здесь выживают сильнейшие и везучие. А тебе, краля, сегодня не повезло.
Когда изможденная тварь подошла к железному вентилю компрессора, я уже понял, что сейчас произойдет…
Ржавый штырь, на котором крепилась барашка, торчал вверх на добрые 20 сантиметров. Бестия подошла к башне и, душераздирающе взвыв, со всего размаху насадила саму себя на него глазом. Раздался тошнотворный хруст, и меня чуть наизнанку не вывернуло. Удар оказался настолько сильным, что железка толщиной в палец вышла из затылка крали, выворотив кусок кости вместе с мозгами. Уродливое тело затрепыхалось в агонии и вскоре окончательно обмякло.
Мерзкое зрелище самоказни невольно приковывало к себе взор, но мне терять времени было никак нельзя.
Гост слабел с каждой секундой: его дыхание стало частым и неглубоким, глаза закатились, лицо по цвету напоминало грязную простыню.
— Спокойно, — скомандовал я сам себе.
И мысли в моей лысой башке потекли стройно, без суеты, как всегда случалось в критические моменты. Решение пришло само собой. Нерациональное, рискованное и вообще достойное конченого самодура и невежды, но единственно, как мне в тот момент показалось, верное.
Я метнулся в мастерскую, расстегнул клапан Гостова рюкзака, бесцеремонно извлек термоконтейнер и воздал хвалу судьбе, что хозяину не пришло в голову накануне запереть его на кодовый замок.
К неподвижно лежащему на сырой плите приятелю я вернулся уже с заветным артефактом в руках.
— Все равно — дело табак, — не оставив себе времени на сомнения, сказал я. Зажмурился и шарахнул наши сплавленные «бумеранги» оземь изо всех сил.
Спиральки тюкнулись об острое ребро плиты и отскочили в сторону.
Ничего не произошло.
Ни вспышки, которую я подсознательно все же ожидал, ни тонкого свиста, переходящего в ультразвук. Ничего.
«Бумеранг» не сработал.
Незримые молоточки застучали у меня в висках от ярости и злости на артефакт, на бесславно почившую болотную тварюгу, на нерасторопного Госта, на самого себя, наивно поверившего, что с помощью цацки можно переставить местами фигуры в шахматной партии судьбы.
Значит, мы дали маху. Просто-напросто ошиблись, полагая, будто сила, заключенная в «бумерангах», способна вернуть людей и события на исходные позиции.
Гост продолжал лежать, и его сиплое лихорадочное дыхание долбило по мозгам хуже дизель-молота для забивки в грунт свай. Сколько он протянет? Час? Возможно, даже два или три, если пережать артерию пальцами…
Но как мне доволочь за это время тело весом почти в центнер до ближайшей стоянки? Да никак!
Я поднял холодный артефакт, переливающийся темно-бордовыми бликами в призрачном свете утреннего солнца, размытым пятном всплывающего над деревушкой. И с криком, полным злости и обиды, со всей дури приложил бесполезную игрушку о стену мастерской.
Раздался глухой «клац».
Артефакт отпрыгнул в сторону, отколупнув несколько крошек от кирпича. Ничего.
Я присел рядом с Гостом и слегка прижал кровоточащую рану, прекрасно понимая, что этим жестом псевдомилосердия лишь дарю ему отсрочку, но отнюдь не избавляю от неминуемой смерти.
Неписаные сталкерские законы в принципе позволяли мне в сложившейся ситуации добить приятеля и отправиться по своим делам. Никто не посмел бы осудить вольного бродягу, бросившего напарника в обстоятельствах, когда помочь уже невозможно.
Законы позволяли. Совесть — нет.
Смейтесь сколько угодно, братцы! Глумитесь. Или, быть может, вы думаете, что у сталкеров нет совести? Вы ошибаетесь. Она есть. Просто не слишком часто соизволяет просыпаться, но уж коли прихватит — не отвертишься…
— Какое самоуправство.
Я аж подпрыгнул от неожиданности. Кто-то сумел подкрасться незамеченным, пока я предавался праведной скорби! Кто-то нагло воспользоваться слабостью закручинившегося сталкера Минора!
Уже через миг я держал на мушке обладателя ворчливого голоса и готов был разрядить в сутулую фигуру остатки боезапаса.
Человек стоял возле дальнего края мастерской, оперившись на дуло здоровенного ручного пулемета, и не делал попыток поднять оружие или сместиться за угол здания. Он был высок и слегка горбился, как многие люди, с детства привыкшие стесняться своего выдающегося роста. На ногах — исполинские ботинки размера 48-го, не меньше. Крепкие шаровары защитной расцветки, портупея с целой гирляндой подцепленных мешочков и подсумков, брезентовая куртка, небрежно застегнутая до половины.
Не узнать этого типа было бы признаком полного дилетантства. Ведь, прямо скажем, не многие могут себе позволить расхаживать по Болоту без дыхательной маски.
— Тебе кто разрешил, паскуда фонящая, на моей территории мутантов на вентили насаживать? — сварливо осведомился Болотный Доктор, взирая на меня из-под капюшона.
— Помоги, — сорвалось с моих губ. — Пожалуйста. Доктор перевел взгляд на бледного, как смерть, Госта, вздохнул и покачал головой. Спросил:
— Шею поцарапали, что ль?
— Артерию, кажется…
— Алтелию, кажесся, — перебил Доктор, нарочно картавя и дразнясь. — Не фиг моих кровососущих изводить.
— Он сам! — возмутился я. — «Мираж» увидал и… насадился.
— Вижу, что сам, — слегка смягчился эскулап, убирая свой циклопический пулемет за спину. — И старательно закрываю глаза на многочисленные огнестрельные ранения, которые он, видимо, тоже сам себе нанес… Ладно, давай-ка глянем, что тут с твоим дружком стряслось. Эх, ё-моё, как его, а! Еще б часок — и копыта отодвинул. Рану промыл?
— Перекисью.
— Сойдет для начала. Хотя артериальное кровотечение так все равно не остановишь, надо перетянуть через подмышку ремнем. Учись, фельдшер.
Он приподнял Госта, придав ему полусидящее положение, и прислонил к стене. Отобрал у меня бинт, ловко скрутил из него валик и прижал рану, а из остатков соорудил нечто вроде двусторонней петли. Пропустил один конец под рукой, другим осторожно зафиксировал шею.
