Король отступил в сторону. Две женщины — возможно, его жены — вынесли высокий, на трех ножках, стул. Эдх вышла вперед и села.
Эверард старался разглядеть ее сквозь сгущающиеся сумерки. Как бы он хотел воспользоваться своим биноклем в этом неверном свете костров! То, что он увидел, удивило его. Он был почти уверен, что она предстанет в лохмотьях. Однако одета она была хорошо; длинный, белой шерсти балахон с короткими рукавами, отороченная мехом голубая накидка, скрепленная позолоченной бронзовой брошью, легкие башмаки из тонкой кожи. Голова была обнажена, как у служанок, но длинные каштановые косы переплетали ленты из змеиных кож. Высокая, хорошо сложенная, но худая, она двигалась осторожно и как-то отрешенно. На продолговатом лице с правильными чертами горели большие глаза. Когда она открыла рот, великолепные зубы засияли белизной.
«Она такая молодая, — подумал он. — Хотя нет, ей наверное, за тридцать. Здесь это средний возраст. Она могла уже быть бабушкой, но говорят, что никогда не выходила замуж».
Эверард на мгновение отвлекся и скользнул взглядом по человеку, сопровождавшему ее и стоявшему сейчас рядом. Вздрогнув, он узнал этого темноволосого, угрюмого, одетого в мрачные тона мужчину.
«Хайдхин. Конечно же. Только на десять лет моложе, чем когда я впервые увидел его. Хотя даже сейчас он выглядит почти таким же».
Эдх заговорила. Руки ее неподвижно лежали на коленях, а голос — хриплое контральто — оставался спокойным, хотя в нем чувствовались сталь и зимний ветер.
— Слушайте меня и запоминайте, — проговорила она, подняв глаза к вечерней звезде над их головами. — Высокородные или низкорожденные, полные сил или стоящие одной ногой в могиле, смотрящие вперед бесстрашно или опасливо, я прошу вас слушать. Когда жизнь потеряна, вам и сыновьям вашим остается только одно: ваше доброе имя. Доблестных дел никто не забудет, они навечно останутся в памяти людей; ночь и забвение — удел малодушных! Не принесут боги добра предателям, не милость, а гнев обрушат на ленивых. Кто боится драться — теряет свободу, будет ползать он на коленях, собирая крохи, и дети его обречены на позор и нищету. Женщины его беспомощно будут плакать, обесчещенные врагом. И эти несчастья — справедливая кара. Лучше бы дотла сгореть его дому. Но тот, кто хочет стать героем, будет бить врагов, пока не падет сраженным и не будет взят на небо. В небесах грохочут копыта. Летят молнии, сверкают копья. Вся земля содрогается от гнева. Морской прибой разрушает берега. Ныне Нерха ни за что не станет терпеть бесчестье. В гневе выйдет она, чтобы усмирить Рим, боги войны пойдут вместе с нею, и вороны и волки…
Она перечислила все переносимые унижения, поборы, неотомщенные смерти. Ледяным тоном она хлестала тенктеров за уступки захватчикам и глухоту к призывам единокровных племен. Да, на первый взгляд, у них не было выбора, но, в конечном счете, они выбрали позор. Сколько бы они ни приносили жертв в святилищах, это не вернет им чести. Расплатиться им предстоит неисчислимыми бедами. И повинен во всем Рим. Но настанет день… Ждите, когда поднимется кровавое солнце, и будьте готовы.
Позже, прослушивая запись, Эверард и Флорис вновь ощутили магию заклинаний. В первый раз их тоже охватил эмоциональный порыв, чувство единения с орущей и потрясающей оружием толпой.
— Массовый гипноз, — сказала Флорис.
— Скорее всего, именно так, — ответил Эверард. — Власть над людьми — это дар. В настоящем лидерстве всегда есть доля таинственности, что-то сверхчеловеческое… Но я не удивлюсь, если, ко всему прочему, и сам поток времени не влечет ее за собой, помогая и подталкивая.
— Переместимся на север к бруктерам, где она обоснуется, а уж тогда…
Что касается ампсивариев, они странствовали год за годом, иногда, на короткое время находя пристанище, но чаще их изгоняли, пока, по свидетельству Тацита, «все их юноши не были убиты в чужих землях, а тех, кто не мог сражаться, не забрали в рабство».
II
С востока, оставляя за спиной утро, двигались асы в мир. Ветер вздымал в небо искры из-под колес повозок, которые так гремели, что сотрясались горы. Лошади оставляли дымящиеся черные отпечатки огненных копыт. Стрелы асов затмевали свет. Звук боевых рогов пробуждал в людях жажду убийства.
Против пришельцев выступили ваны. Впереди, верхом на своем быке и с Живым Мечом в руке ехал Фрох. Ветер терзал море, пока пенные волны не взметнулись к подножию луны, и она скрылась с небосклона. Над волнами в своем корабле прибыла Найэрда. Правой рукой она управляла кораблем с помощью Древесной Секиры вместо весла. С левой руки она спускала орлов — кричать, клевать и терзать. Над бровью ее горела звезда, белая, как сердце пламени.
Так боги шли войной друг на друга, а с дальнего севера и дальнего юга смотрели етуны и обсуждали, как такая битва может расчистить для них путь. Но птицы Вотана все видели и предупредили его. Голова Мима услышала и предупредила Фроха. И тогда боги объявили перемирие, обменялись заложниками и провели совет.
Помирившись, они поделили мир между собой, устроили свадьбы и стали принадлежать друг другу: ас вану — отец матери, колдун жене, а ван асу — охотница кузнецу, ведьма воину. Именем тех, кого они повесили, именем тех, кого утопили, собственной смешанной кровью клялись они сохранять нерушимым мир до Судного дня.
Потом возвели они стены для собственной защиты — деревянный частокол на севере, гору острых камней на юге — и приняли власть надо всем, что подчиняется Закону.
Но один из асов, Леоказ Вор, наполовину етун, остался недоволен. Он жаждал возврата старых, диких времен и жалел, что с ним теперь мало кто считается. Наконец он улизнул незамеченным и добрался до южной стены из камня. Наслав сонное заклятие на стражу у ворот, он забрал из тайника ключ и проник в Железную Страну. Вступив в сделку с ее властителями, он получил копье Летнего Проклятия, и отдал им ключ.
Так Железные Владыки проникли в земной мир. Их войско промчалось, неся рабство и смерть. Запад первым узнал их силу, и солнце часто садилось в озера крови.
Но гигант Хоэдх направился на север, думая достичь Страны Морозов и заручиться там поддержкой етунов. На своем пути он делал все, что хотел; с лугов забирал коров, расшвыривал дома по бревнышку в поисках хлеба, сеял огонь и убивал людей ради развлечения. Весь путь его был отмечен развалинами.
Он достиг берега моря и заметил вдалеке Найэрду. Та беззаботно сидела на камне, расчесывая волосы. Локоны сверкали золотом, а груди казались словно белый снег, когда на нем лежат голубые тени. Вспыхнуло в нем желание. Бесшумно, несмотря на свои размеры, Хоэдх подкрадывался все ближе, потом вскочил и схватил ее. Поскольку она сопротивлялась, он ударил ее головой о скалу и лишил сознания. Здесь, среди прибоя, Хоэдх овладел ею.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
