Я двинулся за Таней. В конце концов совершенно не важно, какие местоимения употребляет человек — евонная, евошная, ейная, ихняя, и фиг бы с ними, с глаголами «ложить», «покласть», с неправильным ударением в слове «звонит», главное, какая у него душа, добрая или злая. Торговка Катя мне понравилась. А вот от Ники Сафроновой, несмотря на всю ее рафинированность и два высших образования, я сбежал, услышав, как она общается с пожилой консьержкой в подъезде своего дома. Очень не люблю людей, которые позволяют себе хамить пожилым людям, вынужденным на старости лет мыть грязные ступеньки.
Глава 17
— Молодец, Ваняшка, — похвалила Танюша, отойдя подальше от прилавка Кати. — Сначала ты растерялся, похвалил товар, но быстренько сообразил и нормально выступил. Хорошо про картофлю пошутил, что она с куста падает, веселое слово всегда к месту. Я чуть не расхохоталась, когда представила, как клубеньки на ветках покачиваются. Надо же такое придумать — кусты картошки… Ой, умереть!
— Знаю, что картофель не смородина, но как еще назвать зеленые побеги на поле? — удивился я.
— Ботва это, Ваняшка, — улыбнулась жена Ильи.
— Ладно, буду знать, что корнеплоды с ботвы падают, — вздохнул я.
Таня захохотала.
— Ну хватит, перестань меня смешить. Любому дураку известно, что картофля в земле сидит, как морква.
— Да? — еще больше удивился я. И пробормотал: — Про морковку я в курсе, а вот с картошкой, значит, пробел получился.
— Так ты всерьез говорил? — всплеснула руками Таня. — Ваняшка, неужели никогда не видел, как картофлю собирают?
— Успокойся, Танюша, я шучу, — быстро сказал я, ощущая себя полным идиотом.
Конечно, картофель зреет в почве! Странно, что я забыл об этом. Определенно на меня оглупляюще подействовал поход по рынку.
— Потопали, возьму тебе пиво, — сказала Татьяна.
— Спасибо, не надо, — начал я отказываться.
Не люблю напитки на основе хмеля. И вообще, из спиртного употребляю исключительно коньяк французского производства.
— Не стесняйся, — сказала она, подталкивая меня к ларьку, — одну банку куплю, как обещала. Только сейчас выпить не разрешу — за руль тебе садиться. А дома, вечером побалуешься перед телевизором. Ты в курсе, что сегодня футбол? Вроде наши с Гондурасом играют. Небось ни одного гола не забьют, позорники.
Благополучно доставив домой Танюшу и скрипящую колесами сумку, доверху забитую овощами, я спустился во двор и услышал истошный вопль:
— Ваняшка! Крышки не забудь!
Я задрал голову и ответил:
— На сей раз не подведу. Отлично помню про твою соседку и про то, что еёшные крышки шикардос.
Не успел я закончить последнюю фразу, как потерял дар речи. Что происходит? Почему я опять произнес невероятное местоимение? Да еще добавил «шикардос»! Может быть, употребление странных слов — это некая передающаяся воздушно-капельным путем инфекция? Надо тщательно следить за своей речью. Надеюсь, никто не услышал меня сейчас. Представляю, какой была бы реакция отца, услышь он такое выступление сына, имеющего высшее филологическое образование…
— Шикардос, Ваня! Молодец! — громогласно похвалила меня сверху Таня.
Я выехал на проспект и позвонил Максу.
— Занят, — коротко ответил друг, — потом. У тебя что-то срочное?
— Галина упомянула в разговоре, что Игоря лечил замечательный врач по фамилии Гитанов, — сообщил я. — Он реабилитировал Гарика после дорожного происшествия. Но, по непроверенным сведениям, доктор работает с маленькими детьми-аутистами. Немного странно вызывать его к взрослому человеку, который частично потерял память в результате ДТП. Если только…
Я замолчал.
— Что? Говори! — отрывисто приказал Максим.
— Если только Гитанов раньше не опекал Гарика, — завершил я фразу. — А медики, в особенности психологи-психиатры, знают о своих пациентах все, они в процессе лечения выкапывают из души человека то, о чем никому не известно. Может, найти этого профессора и расспросить? Фамилия редкая, проблем с поиском не предвидится.
— Идея — супер! — бросил Воронов и отсоединился.
В палату к Полине меня не пустили, общаться с девочкой пришлось через стекло, с помощью телефона.
— Как дела? — бодро поинтересовался я. — Айпад освоила?
— Спасибо, дядя Ваня, — ответила малышка, — все хорошо.
— Не скучаешь без соседок?
— Не-а, — улыбнулась Поля. — Наоборот, даже лучше одной — никто не пристает, читать не мешает. Наверное, в среду операцию сделают. Но это еще не точно. Когда назначат, маму с папой предупредят.
— Обязательно приеду в тот день, — пообещал я.
— Зачем? — пожала плечами Полина. — От наркоза сразу не отходят, больного в реанимацию спускают, он там пару дней находится. И врачи не любят, когда родственники в коридоре толкаются. Вчера папа Коли Казанцева тут скандал устроил, орал на всех, разбил зеркало в туалете. Нервы у него сдали.
— Сомневаюсь, что стану буянить, — усмехнулся я. — Не волнуйся, Поля, я побеседовал с хирургом, он объяснил, что эта операция давно отработана. Врачи тут опытные, наркоз самый лучший.
— Знаю, дядя Ваня, — остановила меня Полина. — На столе не умрешь, тебя реанимируют, а вот потом, когда выпишут, запросто можно. Главное, год после операции продержаться, тогда шансы выздороветь сильно повышаются. Но я не умру. Помнишь, я про сестру мальчика рассказывала, которая гадает всем?
— Дурочка продолжает говорить глупости? — возмутился я.
— Не знаю, меня отсюда не выпускают, ни с кем, кроме доктора и медсестры, я не общаюсь, — вздохнула Поля. — А ты мне историю про больничную фею выложил, как у некоторых людей линия жизни на руке неожиданно начинает удлиняться и слегка темнеть. Помнишь?
— Конечно, — кивнул я.
— Не поверила тебе, — понизила голос Полина, — думала, нафантазировал дядя Ваня, чтобы я из-за узора на ладошке, который скорую смерть обещает, не расстраивалась. Но смотри, какая штука приключилась…
Полина приложила к стеклу руку, я увидел на нежно-розовой коже четко прорисованную рыжевато-коричневатую линию, огибавшую большой палец и спускавшуюся вниз. У запястья она уходила к тыльной стороне кисти.
— Ничего себе! — ахнул я. — Поля! Вот это да!
Она радостно рассмеялась.
— Вчера утром я проснулась, пошла умываться, смотрю — вроде руки испачкала. Помылась, а не сходит. Завтрак мне медсестра принесла, и я у нее спросила: «Ирина Львовна, что у меня на коже?» Она поглядела и говорит: «Полиночка, случилась редкая вещь. Мы, медики, о ней знаем, я сама в учебнике об эффекте Шнеерзона читала, но ни разу с ним воочию не сталкивалась. У тебя удлинилась линия жизни. Ты девочка умная, не болтливая. Когда вернешься в общую палату, никому о произошедшем не рассказывай, помалкивай о знаке, который гарантирует стопроцентное выздоровление. Другим-то так, как тебе, может не повезти. Они боятся, свою судьбу не знают, а у тебя на ладошке теперь написано: ты уйдешь из больницы здоровой и до ста лет проживешь, а то и дольше, если правильно себя вести станешь. Нехорошо будет перед другими ребятами хвастаться». Я Ирине Львовне молчать пообещала и слово сдержу. Медсестра доктора позвала. Он тоже на мою линию глянул и сказал: «Эффект Шнеерзона — крайне редкое явление, знаю о нем из научной литературы. Полина, тебе достался выигрышный билет. На операцию иди спокойно. И потом, даже если не очень хорошо себя почувствуешь, не пугайся, смотри на ладонь и старательно лечись. Помни: надо пить таблетки, ходить на уколы и слушаться врачей. Знак появился, когда ты лежала в клинике. Это веление свыше о необходимости операции и дальнейшего лечения».
Поля замолчала и продолжила:
— Я теперь ничего не боюсь. Скоро вернусь домой, опять пойду в школу, а когда получу аттестат, приеду в Москву и поступлю на медицинский факультет. Ты мне закачаешь в планшетник кое-какие книги? Я тебе список написала. У меня есть три тысячи — заработала, когда ходила летом клубнику собирать к фермерам, — я тебе все расходы верну. Сейчас Ирину Львовну позову, она айпад вынесет.
Я поднялся и приложил рук к стеклу.
— Поля! Ты везунчик!
— Ага, — счастливо заулыбалась девочка, — удачи полные карманы.
Глава 18
— Как тебе местоположение дома? — поинтересовалась Тефи, когда мы подошли к высоченной башне, одиноко стоящей на пустыре. — Удивительно, но в Москве еще сохранились тихие уголки неподалеку от Садового кольца.
— Раньше здесь располагался хлебозавод, — пояснил сопровождавший нас риелтор. — Предприятие захирело еще в конце девяностых, цеха стояли пустые, в начале нулевых какой-то телеканал соорудил в них съемочные павильоны, а пару лет назад участок купил наш хозяин. И полюбуйтесь, какой красавец дом получился. На сегодняшний день это лучшее предложение в Москве. Центр, но вокруг зелень, развитая инфраструктура — детский сад, школа, магазины, то есть все под рукой, метро в двух шагах.
