— Вдруг это потому, что ты не говоришь ему ничего, с чем можно согласиться? — предположил я. — В общем, коты, конечно, бывают и умнее своих хозяев. Но совсем умные этого не показывают! Чтобы зря не обижать человека. Может, и тут так? Ты подумай, а лучше сам учись постарательней.
Когда мы уложили детей спать, Мари поинтересовалась:
— Как там твой Никонов себя чувствует, подействовало на него наше представление?
— Еще как! Он теперь кирпичи на строящуюся колокольню таскает. До второго этажа — по лестнице, а дальше до самого верха по лесам. Очень полезное занятие, особенно для тех, кто боится высоты.
— Не упадет?
— Ну если сразу не упал, то теперь уже вряд ли. Кстати, в процессе наблюдения выяснилась интересная вещь. Он, как на леса вылезет, тут же начинает читать про себя «Символ веры», это Танины девочки по губам увидели. Как раз до верха ему и хватает, если не филонить.
— Вот уж действительно поразительные вещи иногда происходят в мире, — заметила супруга. — Неужели человеком станет? Хотя вряд ли, ведь он потом все равно вернется к себе и придет в прежнее состояние.
— А вот это мы еще посмотрим, — пообещал я. — То есть вернуться-то он вернется, но кем станет — это пока еще вопрос. Однако над ним работают.
— Это понятно. И все же — зачем этот тип нам вообще нужен? После победы в мировой войне надобность в их технологиях для нас сильно уменьшилась, как я понимаю.
— Не совсем правильно понимаешь, — заметил я. — Почему та война вообще началась? Да потому, что наши противники чувствовали себя в силах победить. Правда, это оказалось ошибкой, но они того не знали. А если бы у нас тогда было такое оружие и такая армия, как сейчас? Сидели бы тихо и изобретали всякие дипломатические методы воздействия. Но ведь противоречия между странами никуда исчезнуть не могут, и в будущем возможны новые войны. Не менее разрушительные, чем в том мире. И способ избежать их я вижу только один — быть многократно сильнее любого вероятного противника. Это, если так можно выразиться, задача ближнего плана. Однако ведь есть и еще одна. Читала всякую фантастику про апокалипсис? Типа метеорит размером чуть не с Луну прилетит или какая-нибудь чума из космоса. Вполне возможное дело, динозавры-то как раз от такого и померли, а ведь поживучей людей были. Так вот, пока мы по космическому времени отстаем от того мира, это дает нам фору. Например, случится у них какая-нибудь бяка в двенадцатом году, как хором обещают всякие экстрасенсы, шарлатаны и писатели. У нас будет время подготовиться. Ну а со временем станет наоборот, и тогда тот мир будет последним убежищем, если нашему придется туго. Тоже с форой во времени. Так что хотя бы из этих соображений надо усиливать наше влияние там, чем я помаленьку и занимаюсь.
На этом наша беседа была прервана сообщением о прибытии его величества. Гоша, как воспитанный сын, сначала зашел к матери, тем более зная, что и я нахожусь у нее. И минут пятнадцать рассказывал ей о Вовочке и Костике, пока она не сжалилась:
— Да ладно, идите, по лицу вижу, случилось что-то.
— Действительно случилось, — подтвердил император, когда мы оказались у меня в кабинете. — Даже как-то неудобно, но я сейчас совершенно не в настроении обсуждать твои научные достижения. Вот, почитай, это лично мне пришло из народного контроля.
Я взял бумагу и по мере прочтения все больше убеждался — дело серьезное.
Сразу после войны в наших руках оказался сбежавший было в Париж Путилов — бывший председатель совета директоров одноименного завода. Естественно, его тут же посадили. Дали немного, всего пять лет, из соображений потом добавить, если понадобится. И действительно понадобилось, потому как часть его капиталов все-таки оказалась в Штатах, и появление не то что там, а вообще на свободе еще и их владельца было нежелательно. Понятно, что все делалось в строгом соответствии с законом, на внесудебную процедуру вновь вскрывшиеся обстоятельства, по которым сидельцу собирались добавить срок, не тянули. Курировалось же это дело императорским комиссариатом. Так вот, в поданном мне императором документе доказательно утверждалось, что приговор был зачитан судьей по бумажке, пришедшей именно оттуда.
То есть случай и в самом деле был вопиющий. Ведь как все это должно происходить? Разумеется, приговоры по делам государственной важности действительно пишутся в соответствующих конторах, это и ежу понятно. Причем такое происходит далеко не только у нас. Но потом-то все должно идти совсем не так! Судья обязан выучить свой приговор если и не наизусть, то близко к тексту. Потом курирующий комиссар проведет как минимум одну репетицию, а мои так меньше чем двумя не обходились никогда. Одновременно производится предварительное ориентирование прессы. И только тогда, когда придраться уже абсолютно не к чему, начинается открытый процесс в лучших традициях независимого судопроизводства. А тут? Сплошная халтура, все подряд шито белыми нитками так, что даже противно смотреть.
— И что будем делать? — поинтересовался император.
— Ты со скорбной мордой на лице сообщишь, что твои комиссары действительно допустили противозаконные деяния, что нехорошо. А потом этим делом займусь я и наглядно объясню, чего именно тут было не так и как надо на самом деле. С соблюдением как законности, так и гласности. Чтобы ни у кого и тени сомнения не осталось, за что именно этих деятелей прессуют. Охренеть, до чего у тебя в комиссариате народ обленился! Уж куда там репетиции проводить — на место съездить и то в лом, бумажки шлют. И это в то время, когда у нас на Колыме треть золотых приисков простаивают из-за нехватки рабочей силы. Кстати, начну я именно с директора, сразу предупреждаю.
— Да я понимаю, — грустно сказал Гоша, — что иначе нельзя, рыба гниет с головы. В твоем комиссариате тоже что-то подобное было в восьмом году. Но можно к тебе обратиться с просьбой? Если будет возможность, ограничься в отношении директора сроком. Пусть живет.
— А это уже исключительно от него будет зависеть. Сможет доказательно наговорить про себя на червонец — пусть сидит на здоровье, я не против. А если не сможет, то чего это я за него буду отдуваться, искать, где там он согрешил и в чем именно? За государственный счет, между прочим. Нет уж, инфаркт обойдется не в пример дешевле.
— Вот-вот, мне почему-то так и подумалось. А если я материально компенсирую усилия твоих сотрудников по сбору доказательств? Из своих личных средств и в двойном размере. Ведь это именно с моей подачи он сел в свое кресло!
Я подошел к сейфу, достал бутылку фишмановки и две стопки, а потом сходил к холодильнику за плавленым сырком. Разлил водку, порезал сырок пополам и пояснил в изумлении взирающему на мои действия величеству:
— Сейчас произойдет знаменательное событие, которое нельзя не отметить. Впервые за одиннадцать лет службы канцлер возьмет взятку! Причем не от кого-нибудь, а сразу от императора, я такой. Так что пей и не волнуйся, найдут мои орлы, за что посадить твоего директора.
— И вот еще что, — сказал я, когда мы выпили и закусили. — Помнишь, я предлагал тебе официально вменить нашим комиссариатам в обязанность присматривать друг за другом? Как-то ты тогда не очень проникся, а зря. Сейчас по этому направлению работает собственная безопасность, но одна она может что-то и пропустить. Как вот тут взяла и пропустила, например. А народный контроль в силу своих особенностей реагирует только на уже свершившиеся факты! Что не есть идеально, возьмем хотя бы рассматриваемый случай. Тут не в скандале дело, хрен с ним, он не первый и не последний. А если бы у Путилова срок кончался? Пришлось бы выпускать. Хорошо, конечно, что у нас есть время для подготовки нового процесса, однако там никакого запаса уже не будет. Кроме того, нельзя не учитывать и такой аспект. Разумеется, в процессе расследования моим комиссарам придется основательно вникнуть в работу твоих. И такое может показаться дискриминацией тем сотрудникам, которые и близко тут замешаны не были, а это нехорошо. В предлагаемом же мной варианте никаких дискриминационных моментов нет. Государственные комиссары шерстят императорских? Это пункт такой-то их служебной инструкции, аналогичный есть и в уложении об императорских комиссарах.
— Да, — отставил пустую стопку Гоша, — получается совсем как у твоих любимых классиков: «Слепая вера в непогрешимость законов, беспрекословное оным повиновение, а также неусыпное наблюдение каждого за всеми».
— Ага, — подтвердил я, — мне тоже одно время казалось, что это рабочая формула государственного устройства. Но потом, вникнув поглубже, понял — все три пункта недостижимы. Кроме того, первый вреден, второй не нужен, а третий избыточен. Хоть сколько-нибудь полная реализация первого пункта приведет к невозможности совершенствования законодательной базы. Потом — если даже и предположить, что в какой-то отрезок времени не будет происходить абсолютно никаких нарушений, это всего лишь спровоцирует остановку прогресса — ну не бывает его без выхода за рамки или флажки. Наконец, кому и на кой хрен надо, чтобы стуком и слежкой занимались все подряд? Да и через одного тоже ни к чему. Для этого, между прочим, способности нужны, а в идеале даже талант. Поэтому вполне достаточно того, что это будут делать люди, которым подобное вменено в обязанность служебной инструкцией или наказом избирателей. А стучать в свободное от основной работы время можно и просто из любви к искусству, для этого никакие специальные постановления не требуются. Но зато в информбюро уже пишется что-то вроде краткого руководства для любителей данного дела. Вот только пока неясно, куда этот опус приткнуть. В серию «Популярно о профессиях» не годится, весь смысл стука в том, что он идет на чистом энтузиазме. Пока остановились на «Домашние увлечения и хобби», но что-то меня гложут сомнения.
