Существовал, вероятно, другой путь – путь дальнейшей деформации, поэтики осколков и развалин, минимализма, пресекшегося дыхания. Если мы от него отказались, то вовсе не потому, что он казался нам путем самодраматизации, или потому, что мы были чрезвычайно одушевлены идеей сохранения наследственного благородства известных нам форм культуры, равнозначных в нашем сознании формам человеческого достоинства. Мы отказались от него, потому что выбор на самом деле был не наш, а выбор культуры – и выбор этот был опять-таки эстетический, а не нравственный».
В своей речи Бродский во всеуслышание утверждал о гибельном состоянии русской культуры, представляя её «опустошённой», потерявшей, как он выразился, «формы и тропы», а себя самого как взявшего нелёгкий труд по восстановлению русской культуры. Речь Йоси это речь нравственного урода. Не меньше! В ней он оболгал не отдельных людей, не отдельную группу людей, а народ огромной страны, в которой сам родился. Глобальность масштаба его лжи поражает, приводит в шок. Но она полностью соответствовала западной буржуазной идеологии в отношении Советского Союза. Идеологи холодной войны, начатой западными странами сразу после Второй мировой войны, активно внедряли представление о нашей стране не только как об империи зла, но и как о стране с порушенной Советской властью культурой. К слову, отношение к нашей стране как к стране с отсталой культурой всегда было традиционно в западноевропейских странах. Оно ведёт начало ещё от Джонатана Свифта, автора «Путешествия Гулливера». Побывав в России, он опубликовал свои записки, в которых представлял нашу страну дикой, с отсталой культурой. Именно от него пошло представление европейцев о русских городах, как городах, по улицам которых бродят дикие медведи.
Антисоветской направленности буржуазных СМИ в период «холодной войны» постоянно требовалась подпитка всё новыми и новыми материалами, очерняющими Советский Союз в глазах мира. Одним из поставщиков такого материала был уникальный кот Йося, за что и получил Нобелевскую премию. Иосиф Бродский, несмотря на своё семиклассное образование, действительно был очень начитанным человеком, имел глубокие познания произведений русской и советской литературы. Он не мог не видеть высочайшего художественного уровня произведений советских поэтов и прозаиков, не мог не понимать глубоких нравственных и культурных ценностей, которые они несли людям. И несмотря на всё это, он в своей речи представил русскую культуру опустошённой советским периодом, пошёл на очевидную ложь. Почему? Он выполнял политический заказ по очернению страны, в которой родился! Именно за это он получил Нобелевскую премию. Его нобелиатство сродни иудиным тридцати серебряникам. Его нобелиатство это политическая операция по приданию правдивости лживым измышлениям Бродского путём создания их автору авторитета лауреата Нобелевской премии.
Посредственные стихотворные поделки Йоси не имели никакого отношения к его нобелиатству. Это неоспоримый факт. В 1988 году по нашей стране во всю гуляла горбачёвская перестройка, приведшая к гибели великую державу. В СМИ повсеместно набирал силу антисоветизм. Популярный в стране молодёжный журнал «Юность» в августовском номере отметил Нобелевскую премию Бродского, опубликовав интервью с ним и несколько его произведений. В таких случаях всегда публикуют нечто самое лучшее в творчестве нобелиата. Однако две страницы журнала, отданные творениям Йоси, вызывают лишь удивление. Неужели это его лучшие произведения? Вот «глубокие мысли» Йоси из стихотворения «К Евгению»: «Ежели вам глаза скормить суждено воронам,/ лучше, если убийца – убийца, а не астроном./…Скушно жить, мой Евгений. Куда ни странствуй,/ всюду жестокость и тупость воскликнут: «Здравствуй,/ вот и мы!». Лень загонять в стихи их./ Как сказано у поэта: «На всех стихиях…»/ Далеко же видел в родных болотах!/ От себя добавлю: на всех широтах» («Юность», 1988 г., №8, с.68). Даже активные перестройщики, в принципе уже ставшие в то время на путь антисоветизма, члены редакции журнала, стремившиеся представить Бродского в наилучшем свете, не смогли найти что-нибудь наиболее лучшее в «шедеврах» нобелиата. Бродсковед А.Н. Кривомазов считает, что к 200-летию США в 1975 году Бродским было написано программное стихотворение «Колыбельная трескового мыса». Почему же редакция «Юности» не опубликовало его? Приведу отрывок из него: «Только затканный сплошь паутиной угол имеет право/ именоваться прямым. Только услышав “браво”,/ с полу встает актер. Только найдя опору,/ тело способно поднять вселенную на рога./ Только то тело движется, чья нога/ перпендикулярна полу». Полагаю, комментарии излишни. Видимо, так же решили и члены редакционной коллегии «Юности».
В молодости попался мне в руки сборник рассказов Шолом Алейхема «Счастье привалило» и с тех пор я стал поклонником его ироничного, человечного, тонкого, неподражаемого, с саркастической изюминкой юмора. Ничего подобного в русской литературе нет. До революции в России творили талантливые еврейские писатели – Абрамович, Липецкий, Спектор, Перец, Шолом-Аш и другие. Но самым замечательным среди них был Шолом Алейхем. В своём завещании он потребовал, чтобы на памятнике на его могиле были начертаны сочинённые им стихи, которые начинаются такими словами: «Здесь погребён простой еврей. Он был писатель из народа». Шолом-Алейхем творил в еврейской литературе и гордился этим. Он заботился о развитии еврейской литературы. Но в этом своём стремлении он был лишь исключением. Его соплеменники стремились трудиться на ниве русской литературы, не задумываясь о еврейской. Осип Мандельштам, Агния Барто, Борис Горбатов, Евгений Долматовский, Самуил Маршак, Анатолий Рыбаков (в девичестве Аронов), Лев Шейнин, Илья Ильф, вот далеко не полный список наиболее известных писателей и поэтов еврейской национальности, начало творчества которых приходится на 20-30-е годы, которые никогда не писали на дренееврейском языке или идиш. Чем это было вызвано? Может быть, в веками выработанном в характере евреев торгашеском подходе? Писать по-русски – иметь большую, чем среди евреев, аудиторию читателей и, как результат, иметь больший шанс выдвинуться. Да и малочисленная еврейская национальность не смогла бы выдержать поток соискателей на гениальность, который хлынул из еврейской среды, когда для Советской власти забота о писателях стала делом государственным, что сулило хлеб. В Советском Союзе просматривалась интересная тенденция: евреи «осчастливливали» своим творчеством русскую литературу, не пожелав предварительно трудиться в сфере производства. Окончив, как правило, технические ВУЗы, они вдруг становились поэтами и прозаиками, втискиваясь в изрядно разбухший от них Союз писателей. Членский билет Союза писателей давал возможность паразитировать на полном законном основании. «Из 1102 членов московской писательской организации русских – 662 человека (60%), евреев – 329 человек (29,8%), украинцев – 23 человека, армян 21 человек, других национальностей – 67 человек – пишут 24.03.1953 г. в совместном письме в ЦК КПСС писатели Фадеев, Симонов и Сурков. - При создании Союза советских писателей в 1934 году в московскую писательскую организацию был принят 351 человек, из них писателей еврейской национальности 85 человек (34,8%); в 1941-1946 гг. принято 265 человек, из них писателей еврейской национальности – 75 человек (28,4%). … Такой искусственно завышенный приём в Союз писателей лиц еврейской национальности объясняется тем, что многие из них принимались не по литературным заслугам, а в результате сниженных требований, приятельских отношений, а в ряде случаев и в результате замаскированных проявлений националистической семейственности». И это писано в год, который евреи представляют как разгул сталинского гонения на них. Во времена хрущёвского правления Союз писателей ещё более разбух от гениев еврейской национальности, а к восьмидесятым годам превратился в чисто еврейский кагал, активно орудующий в русской литературе.
В русской литературе творили много евреев, которые всю жизнь представляли себя только русскими поэтами и прозаиками. Доходит до парадокса. В Википедии читаем: «Саша Чёрный (настоящее имя Александр Михайлович Гликберг) – русский поэт. …Саша Чёрный родился в многодетной еврейской семье провизора, агента торговой фирмы». Мама еврейка, отец еврей, а сын русский. Еврей Бродский так же, как и его соплеменники, всю жизнь утверждал, что он русский поэт, что творит он в русской литературе. Ну и пусть бы творил, ели бы это действительно шло на обогащение русской литературы, если бы он действительно с искренней любовью относился к русской культуре, если бы он, как его друг, известный советский поэт, еврей по национальности, Евгений Евтушенко, воскликнул: «Мы – русские, мы – дети Волги./ Для нас значения полны/ Её медлительные. волны,/ Тяжёлые, как валуны». Но ничего подобного в «творениях» Бродского нет. Приведённые примеры его поделок, хотя и написаны на русском языке, но не несут в себе, даже отдалённо, традиции и особенности русской поэзии. Если послушать бродсковедов, то Бродский только то и делал, что колготился, отдавая всего себя «восстановлению форм и тропов» русской культуры. Вот вам еще два примера этих «форм и троп» его русскости.
