я его не послушался и стоял рядом с ним. Мы стояли с ним на улице, вглядывались в школьные окна в надежде увидеть там Полину, но вместо этого мы слышали, как из школы доносятся детские крики и звучи выстрелов. Я начал кричать на полицейских: «почему вы ничего не делаете?», «почему вы стоите здесь а не там?». Но сотрудники мне не отвечали. Они велели мне стоять подальше от школьного забора. Я уже было собирался перелезть через забор и вытащить из школы Полину, но неизвестный мужчина схватил меня, и отвел в сторону. Ко мне снова подошел Полинин отец, схватил меня за руку мертвым хватом и не отпускал до тех пор, пока из школы не вытащили стрелка. Мы с Полининым отцом собирались пойти в школу и найти там Полину, но нас все еще не впускали. Тогда мы стали наблюдать, как одного за другим, на медицинской тележке, выкатывали тела детей, накрытых тряпкой. Мы с Полининым отцом провожали взглядом эти тележки и надеялись, что там не лежит Полина. Когда из школы всех вывели, мы пытались найти Полину среди толпы, но ничего не получилось. Тогда мы обратились к полицейскому и сказали, что не можем найти Полину. Мы назвали ее фамилию, и нам сказали, поехать в больницу. Приехав в больницу, нам сказали, что Полина умерла. У нее было несколько пулевых ранений. Одна пуля в районе живота, другая в голове. Мы не поверили словам врача и требовали, чтобы нас отвели к Полине, но нам отказали. Я начал рыдать. Полинин отец сдерживал слезы и пытался успокоить меня. Мы вышли на улицу и он дал мне сигарету. Тогда-то я первый раз и закурил. Мы сидели возле больницы и ждали, когда приедут мои родители и мама Полины. Нам так и не показали Полинино тело, а лишь передали закрытый гроб. Всех детей, которых убили хоронили в закрытом гробу. Во время похорон, я чуть было не прыгнул в яму, в которой уже лежал Полинин гроб. Через несколько недель после похорон меня положили в больницу. Все то время я ничего толком не ел и не пить. Я ничего не мог делать. Я лежал на кровати и смотрел на потолок. Я перестал ходить в школу. Не пошел сдавать ЕГЭ. В итоге, я так и не окончил одиннадцать классов. Пролежав в больнице месяц, мне пришлось несколько месяцев ходить к психотерапевту. И когда я немного пришел в себя, снова начал гулять, есть и пить, то купил билеты в Москву. Первые два года я только и делал как бухал. Я спал на вокзалах, иногда у новых знакомых или в баре. Подрабатывал то грузчиком, то продавцом, то еще где-то. Долго я нигде не задерживался. Как только мне выплачивали зарплату, я начинах бухать и долго не появлялся на работе. А после длительного запоя я приходил на работу, и меня вышвыривали. Только сейчас я перестал пить и нашел нормальную работу. Мне сложно было пережить Полинину смерть. Она была моей первой, и долгое время единственной девушкой. Я ни с кем не хотел встречаться, пока не встретил тебя. Ты та девушка, в которую я влюбился спустя три года. И мне не хочется потерять тебя.
Кристина смотрела на меня с застывшей слезой на щеке. Я приобнял ее и долго не отпускал. Мы легли на кровати и лежали в тишине, изредка нарушая тишину всхлипываниями. Кристина перестала сдерживать слезы и плакала, пряча свои слезы в моих объятиях. Когда Кристина перестала плакать, я отпустил ее, приложил свою ладонь к ее щеке, и аккуратно вытирал слезу большим пальцем. Кристина пододвинулась ко мне и положила голову на мою грудь так, чтобы она могла смотреть на меня.
– Мне очень жаль, – нежно проговорила Кристина и посмотрела на меня печальным взглядом. – Я думала, что это у меня печальная история первой любви, но я ошиблась. Я себе и представить не могу, какого это пережить такую боль, – Кристина начала медленно гладить меня по щеке и что-то очень тихо проговаривала.
– Знаешь что самое ужасное? – Беспристрастно проговорил я.
– Что же?
– Я виноват в Полининой смерти.
– Это как? – Встревоженно спросила Кристина.
– Я мог пробраться в школу и спасти ее. Но я побоялся. Когда меня схватил тот мужик, я даже обрадовался, что мне не придется лезть в тот ужас. Мне хотелось, чтобы меня кто-то остановил и не позволил лесть в школу. Но если бы я не испугался, то смог бы спасти Полину. Я предполагал, где она могла бы быть. Если бы я оттолкнул того мужика ногой и перелез через забор, то Полина была бы жива.
– А если бы у тебя ничего не вышло? Что если бы тебя тоже убили? История не любит сослагательного наклонения. И мы не может знать, выжил бы ты или нет. Даже если бы ты выжил, то не факт, что у тебя получилось бы спасти Полину.
Я ничего не сказал в ответ, а лишь молча стал смотреть в потолок.
Еще несколько минут мы молча лежали на кровати, смотря друг другу в глаза. Кристина несколько раз пыталась разрушить тишину, но как только ее губы начинали шевелиться, она сразу замолкала. Но, судя по всему, набравшись смелости, Кристина все-таки сказала:
– А как ты думаешь, что сейчас с Полиной?
– В каком смысле? – Недоумевая спросил я Кристину.
– Ну, как ты думаешь, она сейчас счастлива и живет в другом мире, или она исчезла? – Кристина повернула голову и теперь смотрела не на меня, а на потолок. – Если говорить про меня, то я не верю, что после смерти мы просто исчезаем. Не может быть такого, что прожив на земле осознанную жизнь, мы просто пропадаем. Мы не можем умереть и забыть все то, что с нами было. Первые друзья, первая влюбленность, первые поцелуи, первые ссоры с родителями или друзьями, первый школьные уроки. Мы не можем все это забыть. Если после смерти мы все это забываем, то зачем мы тогда вообще живем? Зачем жить, если все потом исчезнет и никогда не вернется? Я уверена, что после смерти, мы попадает в тот мир, в котором все намного лучше чем здесь. Если честно, то я верю, что после смерти, мы попадем в мир, который сильно похож на Нарнию. Да, наш мир похож на Нарнию.
– Это как?
– Ты читал Хроники Нарнии?
– Года четыре назад прочитал. Но я все равно не понимаю о чем ты говоришь.
– Помнишь последнюю часть? В конце мы узнаем, что Нарния, которую мы знали на протяжении всей истории, не настоящая, а, так скажем,
