— Ну, докладывай, Вульф Лейбович, всем ли балеринам Большого перевязал фаллопиевы трубы? — верхние пуговки гимнастерки у полковника расстегнуты, погоны отливают золотом, сапожки шевровые отсвечивают агатовым блеском. Времени — десятый час вечера. Полковник еще не пьян, но очень навеселе. Достал из серванта бутылку грузинского коньяка, разлил по фужерам янтарную жидкость, коротко приказал сидевшему напротив Шильбауму:
— Пей!
Плеснул в себя крепчайшую влагу, откусил прямо от шоколадной плитки, пододвинул врачу оставшийся кусок.
— Я, товарищ полковник, не пью… — замялся Вульф Лейбович.
— Да ты не дрейфь, целитель, — полковник хохотнул, обдав собеседника облаком хмельной отрыжки, — ты в гостях, не на допросе… А про твои проделки — противозаконные аборты нам все известно, можешь не сомневаться… Изводишь, значит, наш национальный генофонд!! Славянок, значит, бесплодными делаешь!!
Полковник вновь наполнил свой фужер, и уже примирительно сказал:
— Я те вот что скажу. Парень ты с головой, да и орден боевой имеешь… Руки у тебя золотые… Так вот, чтобы ты не поменял свой скальпель-скребок на кайло, с сегодняшнего дня будешь работать на государственную безопасность… И не смотри на меня, как солдат на вошь!
У тебя подходящий для нас наблюдательный пункт… Такой полов… то есть смотровой щ е л и, какой располагаешь ты, любая контрразведка позавидует, — полковник хохотнул, довольный собственным каламбуром, — значит, смотришь в щель и видишь, что вокруг творится… Не так ли? Негоже, Вульф Лейбович, в одиночку наслаждаться полученной информацией… С завтрашнего дня еженедельно будешь составлять письменные отчеты о своих контактах с пациентками… Кто, где, при каких обстоятельствах и от кого «залетела», о чём говорили, что он ей обещал. Донесения будешь подписывать словом «ЦЕЛИТЕЛЬ» — это твой оперативный псевдоним… Береги его как зеницу ока, чтоб ни одна живая душа не прознала…
— А сейчас, — полковник вынул из ящика чистый листок бумаги, — дашь органам государственной безопасности подписку… Пиши!.. Скоро поймешь, что лучше наслаждаться тортом — информацией — коллективно и на свободе, чем хлебать баланду в одиночку и в камере…
«Ну, вот, — подумал Вульф Лейбович, приближаясь к своему дому, — сейчас преподнесу сюрприз родителям, сообщу, что вступил в тайный Орден стукачей. Интересно, сколько в МГБ платят за каждый “стук”»?
Шильбаум живо представил себя входящим с распахнутым докторским саквояжем в Бюро пропусков МГБ. Приблизившись к окошку, он кричит:
«Агент третьего отделения его Кремлевского Величества Тайной канцелярии, оперативный псевдоним “ЦЕЛИТЕЛЬ”, за пожетонным вознаграждением прибыл! Па-а-п р а ш у выдать крупными купюрами!»
Жизнь в тридцать лет отроду казалась прогулкой со многими приключениями, а себя Шильбаум видел участником какого-то водевиля со шпионскими мизансценами…
В ближайшие два месяца печально известный всей Москве полковник Саркисов — начальник личной охраны Лаврентия Берия — едва ли не ежедневно привозил к доктору на дом женщин разных возрастов, из разных социальных групп. Но было и общее: внешне все были очень привлекательны и… беременны.
В обычной своей манере радушного хозяина Шильбаум сумел разговорить их, ибо к выполнению задания органов: «кто, где, при каких обстоятельствах и от кого залетела” относился с особым тщанием. Вульф Лейбович сделал ошеломляющее открытие. Оказывается, все доставляемые к нему женщины забеременели от заместителя председателя Совета Министров Союза ССР Лаврентия Берия, который похищал их прямо с улицы и овладевал ими, как правило, в машине, по дороге на службу или домой!
«Лаврентий Павлович живет бешеной гормональной жизнью, его предстательная железа работает на износ. Это может спровоцировать наступление преждевременного полового бессилия».
Так в очередном донесении предостерег «ЦЕЛИТЕЛЬ» своих работодателей из МГБ о последствиях полового бесчинства всесильного Лаврентия Берия…
* * *
Личное дело агента «ЦЕЛИТЕЛЬ» заканчивалось постановлением о прекращении негласного сотрудничества с ним ввиду того, что его отец был репрессирован и расстрелян в ходе проведения оперативных мероприятий по так называемому «делу врачей», а также из-за смены им по состоянию здоровья (заболевание ног) специализации. Из хирурга Шильбаум сначала стал невропатологом, а затем психиатром.
Карпов захлопнул тонкую папку и в задумчивости зашагал по ворсистому ковру кабинета.
«Что ж, Вульф Лейбович, мотивация ваших преступных действий становится яснее — месть за погибшего на Лубянке отца. Однако таких, как вы, пострадавших в 1950‑е годы, были тысячи и тысячи. Многие ли из них стали шпионами? И потом, это было так давно… Верится с трудом, что вы всё это время вынашивали планы мести за отца. Может, что-то ещё?.. Ах, да! Вас же обидели — обошли с Государственной премией, да и фамильные драгоценности надо вывезти… Ну и покровителей вы себе нашли! А может, они — вас?»
Размышления Карпова прервал телефонный звонок.
— Да, я санкционировал постановку его въезда на контроль… Визу вчера получил? В каком качестве он к нам едет? Значит, дипломатического иммунитета не имеет? А когда симпозиум? Да, — генерал взглянул на календарь, — через неделю… Заниматься иностранцем, да и всем симпозиумом я буду лично… Добро!
Положив трубку, генерал сначала по внутренней связи пригласил Казаченко, затем распорядился доставить из архива оперативную подборку № 00… «АНГЛИЙСКИЙ ДУБ» на Эндрю Аллена Вуда, бывшего атташе по вопросам науки и техники посольства Великобритании в Москве.
Глава шестая. «Английский дуб»
Неприметным человечком был Эндрю Аллен Вуд. И тогда, когда заканчивал высшие дипломатические курсы в Лондоне, готовясь к длительной заграничной командировке. И тогда, когда занял должность помощника атташе по вопросам науки и техники посольства Великобритании в Москве. Неизменно темно-серый твидовый костюм и консервативный галстук в мелкий горошек.
В круг обязанностей Эндрю Вуда входили вопросы установления и поддержания контактов с журналистами, советскими инженерами и учеными, пишущими для таких журналов, как «Машиностроение в СССР», «Телекоммуникации и информатика в СССР» и им подобные.
Внешне невзрачный Эндрю Вуд преображался в общении с заинтересовавшими его авторами публикаций и научных статей. Он был само обаяние, остроумие и образованность. Бесцветные глаза за стеклами очков светились умом из-за стекол очков, анекдотам и курьезным случаям из жизни западноевропейских политических и общественных деятелей, казалось, не будет конца. Но это было лишь увертюрой, искусно исполняемой мастером психологических этюдов. Показывая отличную осведомленность о проблемах продвижения по служебной лестнице своих собеседников, об их скудном материальным достатке, сетовал на их ограниченные возможности личного общения с западными учеными, неизменно сокрушаясь, что без выезда за рубеж и ознакомления на месте с биением пульса западной техники и технологии русские ученые варятся в собственном соку, а повторяя научные разработки своих заграничных коллег, — заново изобретают велосипед.
Во время бесед дипломат постепенно подталкивал своего визави к общению в непринужденной обстановке, в отдельных случаях стремясь перевести отношения на конфиденциальную основу.
Некоторым собеседникам Вуд оказывал содействие в публикации статей в иностранных технических журналах, а особо понравившимся перспективным ученым даже устраивал выступления с лекциями в западноевропейских университетах. За это ученые получали приличное вознаграждение в свободно конвертируемой валюте. А Эндрю Вуд, с его слов, довольствовался малым — расположением тех, кому помог, и возможностью продолжать с ними неофициальное общение…
Иностранец привлек пристальное внимание советской контрразведки после задержания ведущего специалиста НИИ радиопромышленности «Фазотрон» Адольфа Толкачева. У последнего в записной книжке были обнаружены рабочий и домашний телефоны Вуда…
* * *
В феврале 1977 года офицер ЦРУ, работавший в посольстве США в Москве, обнаружил записку, оставленную под стеклоочистителем своей машины. Автор записки утверждал, что имеет доступ к военной информации, которая настолько ценна, что может «изменить баланс сил». Автор выражал желание встретиться с сотрудником ЦРУ.
Примерно в то же самое время КГБ устроил засаду и задержал другого цэрэушника из посольской резидентуры, направлявшегося на встречу со своим агентом, работником номерного предприятия, прибывшим в столицу из закрытого для посещения иностранцев города Красноярск-40. Разведчика выслали из СССР, а директор ЦРУ Тернер приказал всему личному составу посольской резидентуры в Москве «приостановить деятельность». Все встречи с агентурой в Советском Союзе и Восточной Европе были отменены.
