можно сойти с летательного аппарата в любом месте. Только если он не столь большой, естественно, — с гордостью заявил Тео.
Было видно, что он любит свою родину, несмотря на то, что недолюбливает многих людей с нее.
Дверь отворилась, и мы оказались в просторном доме, оформленном в строгом, но изысканном стиле. Стены украшали барельефы с символами и сценами из истории Ордена. Окна выходили на город, и вид отсюда открывался поистине потрясающий, наполненный движением и вибрацией жизни механизмов.
— Это одна из резиденций Церкви Стали, — пояснил Дамиан. — Оставайтесь здесь и не высовывайтесь, пока я не выясню, что нам делать дальше. Увидимся позже!
С этими словами он удалился, оставив нас одних.
Дирижабль медленно улетел в сторону одной из воздушных гаваней.
Команда расположилась в гостиной, всё еще ошеломлённая открывшейся картиной. Я тоже сел в кресло, погрузившись в раздумья. События последних дней не укладывались в голове.
— Дамиан был очень удивлён, когда я рассказал ему о смерти патриарха Тёмных и примарха Церкви, — начал я, нарушив тишину. — Это означает огромные перемены в мире.
Сатока вздрогнула, когда я упомянул патриарха. Но в ее глазах не было скорби. Скорее разочарование от своего бессилия.
— Война, — мрачно процедил Ганц, скрестив на груди свои могучие руки. — Она неизбежна. Со смертью лидеров, хрупкий баланс нарушен. Каждая фракция будет считать, что это подстроено другой. В итоге начнется грызня. Если уже не началась. Неделя все же прошла. Без мировых новостей сложно узнать, что твориться.
— Но кто на чьей стороне будет в этой войне? — задумчиво спросил Тео. — Я уже вообще ни черта не понимаю! Этот мир катится в Днище.
— Ха, судя по всему так оно и есть, — улыбнулся Ганц.
— Звездные объединятся с темными. Из того, что мне поведал Регулус — их план не особо изменится. Вместе они пойдут против Солнечных. Вопрос в том, что предпримут Механисты и Химерологи. Дамиан, конечно, скользкий тип. Но он единственный на горизонте, кто адекватно смотрит на эту войну. Будут ли просить Солнечные о помощи? И какие цели у Меаса с Мельхиором? Это основные вопросы, которые меня тревожат.
— Мои братья и сестры слишком зациклены на гордости и самодостаточности, они ни за что не попросят помощи, но при этом не откажут, если ее кто-то предложит.
— Сай выжил, — проворчал я. — Живучий как таракан. Он объяснит Химерологам, что произошло. Но как он видел ситуацию? Вальтер отрубил ему голову. Скорее всего он будет думать, что Механисты подстроили все это.
Эдельвейс, уже почти оправившийся от полученных ран, задумчиво кивнул.
— Что толку гадать. Нам остается только ждать новостей от вашего друга. Мы с Сатокой останемся с вами.
Сатока поёжилась.
— Но что сейчас будет на Новой Тасмии?
— Ничего хорошего, — сурово отрезал кот. Он еще никогда не был настолько серьезен. — Темные и так переживают смутные времена. С потерей патриарха ситуация обострится. Война начнется именно там. С локального противостояния меж ветвями.
— Но Эдельвейс, а как же…
— Сейчас не важны директивы. Наши боги поймут такое отступничество. Главное остаться в живых. А на островах Анклава наши шансы резко сократятся.
Я встал и подошел к окну, внутри бурлила необъяснимая тревога. Все, о чем я мог думать — это защита Ирису, который вот-вот окажется под ударом поднимающихся темных.
— А если Солнечные захотят ударить по темным до того, как они поднимутся⁈ — с тревогой прижала руки к груди Хель.
Она словно прочитала мои мысли.
Это было бы худшим исходом.
Все замолчали. Каждый понимал, что маленький островок на границе станет одним из полей битв. И вряд ли там останется что-то, кроме выжженной земли.
— Нам нужны союзники и информация, — подвёл я итог. — Церковь Стали может стать ценным партнёром в грядущих событиях. Пусть даже и через Дамиана. Главное, чтобы он достучался до них и объяснил, что Вальтер — предатель. Иначе тот будет манипулировать Механистами в угоду двуликому.
Все согласно закивали. С чего-то надо было начинать. Слишком многое поставлено на карту. Мы должны найти способ пережить грядущую бурю и по возможности направить её течение в нужное русло.
— Отдохните как следует. Вероятно такой возможности нам в ближайшее время больше не представится.
Я вгляделся вдаль. Ветер трепал флаги и паруса на башнях, солнце медленно клонилось к закату. В этот краткий миг покоя перед неизбежным штормом, мир был удивительно прекрасен. И я знал, что буду сражаться за него.
* * *
По длинному мрачному коридору, освещенному лишь тусклым светом факелов, шел высокий худощавый мужчина. Его длинная черная мантия развевалась позади него, словно крылья огромной летучей мыши. Бледная кожа и иссушенное лицо придавали ему почти потусторонний вид, а пронзительные фиолетовые глаза горели безумным фанатичным огнем. Это был не просто некромант, а сам Мордехай — глава ветви Отчаяния, самой темной и зловещей из всех.
Его шаги гулко отдавались в пустом коридоре, пока он не добрался до массивных дверей в конце. Не сбавляя шага, Мордехай с размаху распахнул их ногой. Двери с грохотом ударились о стены, и взору предстал огромный зал, заполненный множеством некромантов. Они расположились на каменных скамьях, поднимающихся амфитеатром. Сотни глаз обратились к вошедшему, в воздухе повисло напряженное молчание.
— Совет-совет-совет, — насмешливо протянул он. — Какая скука эти ваши советы. У меня к вам другое предложение.
Он обвел взглядом притихших магов и холодно улыбнулся.
— Отныне вы слушаетесь меня, а ветвь Отчаяния признаете главенствующей.
По рядам пронесся недовольный ропот. Представители ветвей Тиши, Покоя и особенно аристократы ветви Смерти зашептались, качая головами. Но даже самые недовольные резко замолчали, когда Мордехай вынул руки из-за спины и швырнул в центр зала два окровавленных предмета. Это были отрубленные головы, принадлежащие не кому-нибудь, а Амброзии и Никодему — кардиналам ветвей Тиши и Покоя, сильнейшим магам после покойного Патриарха. Сотни глаз в ужасе уставились на страшные трофеи.
На лице Мордехая появилась зловещая гримаса, больше напоминавшая звериный оскал.
— Да обретут они покой в объятиях ЕЁ. ВУ-ХА-ХА-ХА!!! — Его дикий хохот эхом разнесся по залу, отражаясь от каменных стен.
— Посмотрите на них, трусы! Даже лучшие из вас — ничто передо мной. Возражать мне больше не посмеет никто, если не хочет разделить судьбу этих двоих.
Повисла гробовая тишина. Теперь все смотрели на него с трепетом и страхом. Довольный произведенным эффектом,
