— Может быть, вы повторите это еще раз, сэр?
— Ладно, это не важно, Льюис! Давайте-ка лучше вернемся к нашему делу! На чем мы остановились? Помните, о чем мы говорили во время ленча? Если бы наш убийца хотел, чтобы мы опознали его жертву, то он бы не стал, я повторяю, он бы не стал отрубать ему голову. Кроме черт лица, которые бросаются в глаза с первого взгляда, у вас всегда есть еще ваша лысая голова, местами выпавшие зубы, да что угодно, даже определенное расположение ушей на голове. И благодаря всему этому можно узнать любого человека. Вас может узнать кто угодно, независимо от того, отправитесь ли вы на две недели вниз по течению Миссисипи или же будете три месяца торчать в Траппе. Согласны? В том случае, если бы наш убийца хотел, чтобы труп опознали, он не стал бы, повторяю, не стал бы отрубать ему кисти рук. Потому что у человека есть одна замечательная вещь, которая отличает его от других людей и обеспечивает ему абсолютную индивидуальность, — это его отпечатки пальцев!
— А ноги? Как же с ними, сэр?
— Да помолчите вы хоть минуту! И бога ради, постарайтесь следить за тем, что я говорю! Мы и так продвигаемся довольно медленно!
— Мне вовсе так не кажется, сэр.
— Все, что я хочу сказать, сводится, собственно, к следующему: если бы убийца хотел, чтобы тело было опознано, он не стал бы отрезать ни голову, ни кисти рук у трупа — согласны?
Льюис кивнул: он был согласен.
— И еще, Льюис, существуют две другие улики, которые ведут к совершенно однозначной идентификации тела. Во-первых, это костюм. Теперь мы совершенно точно знаем, что это был костюм Брауни-Смита. А во-вторых, это письмо, которое, мы можем быть в этом почти уверены, было адресовано Брауни-Смиту. Конечно, в самом начале нашего следствия мы не располагали точными фактами, но на самом деле не нужно быть Шилоком...
— Шерлоком, сэр.
— Так вы понимаете, к чему я, собственно, веду?
Льюис задумался над этим вопросом и, наконец, ответил:
— Нет, сэр.
Морс тоже уже засомневался, не погрешил ли он против собственной логики, но он всегда считал, что нужно проговаривать даже самые неправдоподобные версии вслух. Обсудив их и отбросив все ненужные, можно было постепенно приблизиться к истине. Поэтому он продолжил свои туманные рассуждения.
— Только представьте себе на минуту, Льюис, что это на самом деле не тело Брауни-Смита, но кто-то явно хочет, чтобы мы приняли его за тело Брауни-Смита. Так, хорошо. Но если убийца оставляет нам голову, или кисти рук, или и то, и другое, тогда мы можем быть вполне уверены, что это не тело Брауни-Смита, ведь так? Насколько нам известно, Брауни-Смит страдал неизлечимой опухолью мозга, и если бы у нас была голова, то даже старина Макс, исследовав ее, мог бы сказать нам, что в коре головного мозга не все в порядке — даже при условии, что черты лица были бы изуродованы до неузнаваемости. То же самое с кистями рук. Не будем уж брать в расчет дактилоскопию. Но ведь Брауни-Смит потерял на войне часть указательного пальца на правой руке, никакой микрохирург не смог бы пришить к этой руке искусственный палец. Таким образом, если эти кисти, или хотя бы правая кисть, были бы оставлены, как есть, и все пальцы были бы на месте, то и тогда мы могли бы сказать с полной уверенностью, что это не тело Брауни-Смита. Вы следите за моей мыслью, Льюис? Но в нашем случае мы видим, что обе части тела, которые могли бы подтвердить, что это его тело, умышленно убираются, причем самым беспощадным способом.
Льюис напряженно свел брови, стараясь не потерять нить рассуждений Морса.
— Но как же тогда быть с костюмом? Как быть с письмом?
— Я только хочу сказать, Льюис, что, возможно, кому-то очень надо убедить нас в том, что это тело Брауни-Смита, вот и все.
— А вам не кажется, что все это довольно сложно?
— Может быть, — согласился Морс.
— Знаете, меня как-то немного обескураживает это дело, сэр. Мы ведь обычно ищем убийцу, верно? У нас, как правило, не бывает никаких сложностей с телом, а тут...
Морс кивнул:
— Но об убийце мы уже тоже кое-что знаем! В уме ему не откажешь. Он всеми способами пытается сбить нас с толку, чтобы мы не смогли опознать тело, и это ему, кажется, неплохо удается.
— И что же из этого следует, сэр?
— Из этого следует, Льюис, что он никак не глупее нас. А самые умные люди — ну-ка, угадайте где, Льюис?
— В полиции? — предположил Льюис.
Морс позволил себе снисходительно улыбнуться, а затем с убежденностью произнес:
— В Оксфордском университете! Я скажу вам даже больше, у меня уже есть идеи, что это за сотрудник университета!
— Да? — Льюис посмотрел на своего шефа с большим удивлением и даже подозрением.
Но Морс уже снова задумался о чем-то.
— Давайте только сначала закончим с этим трупом. Мы пока не можем точно сказать, почему отрезаны ноги, так? У нас есть кое-какие соображения относительно головы и рук, то почему отрезаны ноги? — рассуждал Льюис. — Возможно, у него, кроме всего прочего, нет пальца на ноге. Он мог, например, потерять его после несчастного случая в Бермудском треугольнике или где-нибудь еще. Может, он попал ногой под винт парохода или какого-нибудь другого вида водного транспорта.
Морс вдруг замер. Болтовня Льюиса внезапно навела его на новую мысль. Он бросился к телефону, позвонил суперинтенданту Стрейнджу прямо по внутренней связи и, к неописуемому удивлению Льюиса, попросил еще двоих водолазов, «если можно, немедленно», — чтобы они исследовали дно канала около моста Обри.
— А теперь об этих самых пресловутых ногах, — заключил Морс. — В каком месте, вы говорите, они были отрезаны?
— Ну, примерно вот здесь, сэр. — Льюис неопределенно показал рукой на свою ногу выше колена. — Примерно посередине между...
— Между тазобедренным и коленным суставом, все верно. Вы сказали «посередине»? Но ведь мы не знаем, где именно находится эта середина. Где, например, находится эта середина у вас? Возможно, как раз и предполагалось, чтобы на ноге трупа это выглядело как середина, а на самом деле...
— Как раз это я и сказал вам сегодня утром, сэр.
— Я знаю, что вы мне это сказали, знаю! Я только пытаюсь внести больше ясности в ваши мысли. Я надеюсь, вы не возражаете?
— Мне уже и так все совершенно ясно, сэр. Все дело в том, что этот мужчина мог быть выше или ниже. Если рост Брауни-Смита был примерно пять футов одиннадцать дюймов, обрубки ног у него должны быть короче. На самом деле именно длина бедренной кости в основном определяет, какой у человека рост.
— Вот именно! — воскликнул Морс. — А вы случайно не знаете, какого роста Вэстерби, или, может быть, правильнее было бы сказать, какого роста он был?
Примерно пять футов пять дюймов, сэр. Я спрашивал у секретаря колледжа, между прочим, очень милая девушка.
— Вот как!
— И я совершенно согласен со всем, что вы сказали, сэр. Голова, кисти рук, ноги — все это вы прекрасно объяснили. Если убийца хотел, чтобы мы думали, что это тело Брауни-Смита, по всей вероятности, он вынужден был избавиться от всех этих частей тела.
Но теперь они поменялись ролями, и у Морса на лице было написано сомнение.
— А вам не кажется, что все это несколько надуманно? А Льюис?
— Да, действительно, слишком уж надуманно и сложно. У нас есть костюм, и у нас есть письмо — оба они принадлежат Брауни-Смиту. Кроме того, нам известно, что он куда-то уехал и пропал. Для меня этого вполне достаточно, сэр. Но вы, кажется, всерьез верите в то, что человек, которого мы пытаемся разыскать, нисколько не уступает нам в уме.
Морс ничего не ответил, но Льюису показалось, что взгляд у него сделался иронически-насмешливым. Интересно, что ему пришло в голову теперь, подумал Льюис.
Прошло еще несколько минут, и в комнате появился Диксон. Он пришел сказать, что среди членов Ассоциации рыбаков нет человека по имени Саймон Рауботэм. Нет его также и среди членов всех других клубов рыбаков в окрестностях Оксфорда. Льюис нисколько не обрадовался этой новости. Дело в том, что сам он был почему-то абсолютно уверен, что найденный в канале труп принадлежит Брауни-Смиту. А тот факт, что имя Саймона Рауботэма не числилось ни в каких списках, был, наоборот, в пользу странной идеи Морса, идеи, которую тот изложил ему накануне утром, и которая сводилась к тому, что имя Саймон Рауботэм было точной анаграммой имени О. М. Брауни-Смит.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Суббота, 26 июля
Исключительно короткое включение к первой части расследования.Без пяти четыре утра следующего дня Морс проснулся и посмотрел на часы, что стояли около его постели. Ему было странно, что еще так рано, а он уже чувствует себя совершенно отдохнувшим. Он встал с постели и постоял немного у окна, глядя на тихую улицу, которая находилась всего в сотне ярдов от Бэнбери-Роуд, дороги, которая вела на север к Кидлингтону и оттуда мимо управления полиции «Темз-Вэлли» к Траппу, где вода, должно быть, тихо плескалась сейчас о борт какого-нибудь плавучего домика.
