Я решила, что сегодня обязательно поговорю с Кораблевым, чтобы развеять свои сомнения, мне нужны были ответы на мои вопросы.
После уроков он предложил сходить в кафе, что пришлось очень кстати.
Мы расположились за столиком и стали изучать меню. Когда к нам подошла молоденькая официантка, Максим заказал отбивную и салат, а я взяла чай с лимоном.
— Ты вообще ешь хотя бы иногда? — Кораблёв неодобрительно покачал головой.
— Поверь, я ем очень много, просто сейчас не голодна, — я замялась.
Максим приступил к обеду, а я наблюдала, как аппетитно он жуёт. В желудке сосало от голода. Я заказала вторую чашку чая, и когда ее принесли, решилась начать разговор.
— Я хотела тебя кое о чем спросить.
— Спрашивай, — Максим не отвлекался от трапезы.
— Ты встречаешься с кем-нибудь?
Он удивленно на меня уставился, не успев прожевать очередной кусок.
— Нет, почему ты спрашиваешь?
— Ходят слухи, что у тебя кто-то есть.
Я смотрела на него с надеждой.
— У меня есть только ты.
От сердца сразу отлегло.
— А помнишь, осенью ты рассказывал про свою девушку, как давно вы расстались?
Максим отложил вилку и нож в сторону и скрестил руки на груди.
— Мы не встречались. Я бегал за ней, а она от меня.
Мне стало грустно от мысли, что Кораблёв кого-то любил и убивался по какой-то девчонке.
— Расскажешь?
— Нет, прости, — он коротко отрезал.
Мне было этого не достаточно, и я решила его дожать.
— Не то, чтобы я хотела лезть тебе в душу, но есть много моментов, которые меня смущают. Ты иногда очень странно себя ведёшь, и я не могу найти этому объяснение. Я чувствую себя, словно качаюсь на качелях, ты то тянешь меня к себе, то забываешь о моем существовании, и я лечу вниз.
Я не могла поверить, что сказала это, жирнее намёка придумать было сложно и от мысли, что я навязываюсь ему, у меня закружилась голова. Максим стряхнул челку и стал перебирать в руках салфетку, его движения были хаотичными и беспорядочными, он нервничал.
— Все очень сложно. Я бы хотел рассказать тебе обо всем, но пока это невозможно, — он на секунду осекся.
— Это были очень больные чувства, ненормальные, я до сих пор от них страдаю и даже самому себе не могу объяснить, что происходит. Иногда я делаю вещи, о которых потом жалею.
Но ты мой лучшие солнца, Маша, и я бы очень хотел, чтобы ты не давила на меня и больше ни о чем не спрашивала.
Мой мозг был готов взорваться, потому что теперь вопросов стало ещё больше. Как мне понимать его слова? Он до сих пор страдает по ней и пытается ее вернуть? Возможно Зуев видел его с кем-то или слышал разговор и пытался об этом предупредить. Но если Максим влюблён в другую, зачем он говорит мне про лучик солнца и просит подождать? Зачем флиртует со мной и просит поцеловать?
Эти мысли крутились в моей голове весь оставшийся день, и я не могла найти себе место. Как же я жалею, что не дала Леше возможность высказаться. Сомнения грызли меня изнутри, и я не могла ни на чем сконцентрироваться. Словно раненая птица, я металась из стороны в сторону и раз за разом набирала номер Зуева, но он не подходил к телефону. Я написала ему десятки сообщений с просьбой рассказать обо всем, что он знает, но в ответ была тишина.
Когда родители вернулись с работы, я одолжила у папы телефон и снова набрала номер Зуева. Он снял трубку с третьего же гудка.
— Алло.
— Не бросай трубку, это быстро.
На том конце провода воцарилась тишина и я поднесла телефон к лицу, чтобы убедиться, что Лёха не сбросил звонок.
— А ты доставучая, не завидую я Кораблеву.
— Расскажи мне, что ты знаешь.
— Время предложения истекло.
— Не капризничай, если это важно, ты должен сказать, — я канючила в трубку.
— Если ты так ему доверяешь, почему бы тебе не спросить об этом у него?
— Он не сказал ничего конкретного.
— Я тоже ничего конкретного тебе не скажу.
— Ну почему? — я жутко злилась.
— Ты просила оставить тебя в покое, поэтому набивай свои шишки сама. Ты была полна решимости от меня избавиться, но как только тебе что- то от меня понадобилось прибежала назад, как я и говорил. Оставь меня в покое, Соколовская, тебе здесь больше не рады.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Подожди! Ты можешь хотя бы намекнуть, что это за страшная тайна.
— Могу. Он тебе врет. Пока!
На этих словах Зуев отключился, я осела на кровать и поняла, что если сейчас не приму одну из сторон, немедленно сойду с ума. Мне осталось понять кому из них я больше доверяю.
Глава 22
Лёха
1 февраля
Сегодня я побил свой собственный рекорд- четыре двойки и одна смачная драка после физкультуры. Десятиклассники совсем офонарели, никакого уважения к старшим, приходится учить их уму-разуму.
Быстрее бы закончить этот сумасшедший дом и никогда не видеть эти противные рожи. Особенно эту сладкую парочку.
Я ведь и не представлял, что Машка такая дурочка, ей вешают лапшу на уши, а она сидит довольная, улыбается во все тридцать два зуба. Сидит, прядь волос на палец наматывает и глазами хлопает, пока додик рассказывает свои сказки.
Я ее избегал и даже старался лишний раз не здороваться, больше не ходил смотреть ее концерты и вообще старался о ней не думать. Получалось плохо, но я над этим буду работать. Зато как же я был рад избавиться от этой клоунской прически и подстричься как настоящий мужик.
Мой капитал пополнялся, оказывается если не отвлекаться на всякие глупости, можно работать с двойным энтузиазмом. Правда, работой это назвать сложно. Но металл воровали всегда, ни я первый, ни я последний. В свободное время я зависал в интернете и выбирал себе тачку. Как представлю, что скоро буду обнимать свою стальную красавицу- по душе сразу разливается приятное тепло.
— Эй, оболтус, иди сюда, — в комнату заглянул Валера в своей выходной тельняшке.
У него их две, с синими полосками на каждый день, а чёрными полосками на особый случай.
Я нехотя поплёлся по коридору следом за ним.
— Вот подержи-ка, — Валера мастерил какую-то необъяснимую конструкцию, — мне прикрутить надо, рук не хватает.
— Что за штуковина?
— Да держи ты крепче, криворукий. Просто штуковина, — он заворчал, — Где тебя носит целыми днями?
— Записался на кружок баяна.
— Лучше бы сделал что-то полезное.
Валера громко выругался и продолжил закручивать гайки.
— Моему племяннику в автосервис помощник нужен, работа не сложная, принеси-подай. Ты мог бы чем-то серьезным заняться, вместо того, чтобы шататься по улицам.
Смотрите-ка, какой добренький дяденька, работу мне нашёл. Ещё немного, и комнату снимут, чтобы поскорее от меня отделаться. Не мечтайте, я вам спокойной жизни не дам!
— Я, пожалуй, откажусь.
Валера отложил штуковину и сердито на меня уставился.
— На гнилой дорожке, стоишь, дружок. Ты бы с этим завязывал.
Я смотрел на него ухмыляясь, перекатывая по столу рассыпанные шурупы. Шурупы докатывались до старого железного подноса и издавали противный скрипящий звук, режущий ухо.
Валера одним махом смахнул со стола свои болтики в большой железный ящик, оставляя меня без увлекательного занятия, сел напротив и посмотрел на меня как-то странно. Тепло что-ли.
— Зря ты во мне врага видишь. Я же как лучше хочу. А ты как озлобленный волчонок огрызаешься.
От его слов мне стало смешно. Дожили! Значит, до восемнадцати лет я рос, как сорняк в поле, и не было до меня никому дела, а тут нарисовался какой-то хмырь в тельняшке и решил мою судьбу устроить.
— Куда деньги то тратишь? — Валера пристально на меня смотрел, — На наркомана, вроде не похож.
— Какие деньги, дядя?
— Ты дурака из меня не делай, все знают, что ты все железо в округе разобрал. Матери ты деньги не даёшь, шмотки новые не покупаешь, копишь что ли?
— Какое ещё железо? Это все грязная клевета! Говорю же, на баяне играю и хожу в кружок по шахматам. Разве я похож на зажиточного человека?
