В итоге Делькассе подал в отставку, а Франция согласилась на конференцию, которая состоялась в начале 1906 года в испанском городе Альхесирасе. И там немцы с удивлением увидели, что все остальные державы, кроме лояльной Берлину Австро-Венгрии, встали на сторону Франции. В итоге конференция завершилась скорее в пользу Франции, однако протекторат над Марокко французы смогли установить лишь через пять лет — после второго марокканского кризиса, когда Париж воспользовался восстанием жителей страны и оккупировал ее. Новые угрозы войны со стороны Германии не подействовали, и Берлину пришлось согласиться на оккупацию французами Марокко, в обмен на что немцы получили часть французского Конго (получившего название Новый Камерун).
Через несколько лет после соглашения с Францией Англия урегулировала и отношения с русскими — после поражения в войне с Японией Россия перестала угрожать английским интересам на Дальнем Востоке. Единственная загвоздка состояла в том, что Лондон не хотел при подписании соглашения терять своего японского союзника, ведущего с Россией непростые переговоры о послевоенном устройстве дел на Дальнем Востоке. И когда в конце июля 1907 года Россия урегулировала свои противоречия с Японией (стороны подписали рыболовецкую конвенцию, а также поделили Маньчжурию — северная ее часть отошла в сферу влияния России, южная — Японии), уже в августе было подписано соглашение с Англией. Согласно ему Персию делили на три зоны: северную — русскую, юго-восточную — английскую и среднюю — нейтральную. Каждая сторона не могла покушаться на концессии в «чужой» зоне и должна была согласовывать свои действия в нейтральной. Соглашение также предусматривало право контроля над доходами персидского правительства в русской и английской зонах в случае проблем с платежами персидского правительства по займам русскому Учетно-ссудному банку или английскому Шахиншахскому банку. При этом российские власти могли установить контроль над доходами персидской казны, поступавшими из областей, отнесенных к русской зоне, а английские — к английской. Россия также отказывалась от претензий на Афганистан и обязалась вести с ним переговоры только через британцев. Тибет признавался нейтральной зоной, подконтрольной Пекину.
Решив все свои разногласия, страны Антанты взяли курс на сдерживание экспансии Германской империи и ее союзников. В результате этого противостояния мир несколько раз становился на грань полномасштабной войны, и лишь чудо либо чья-то неуверенность в своих силах отводили угрозу. Однако в августе 1914 года чудеса закончились, и оба блока вступили в Великую войну.
***
Ряд российских патриотов и некоторые историки говорят, что Февральская и особенно Октябрьская революция лишили Россию лавров победы в этой войне. Заключив Брестский мир, мы лишились права называться державой-победительницей и требовать военных трофеев. Среди них числились территории на Кавказе, части Германии и Австро-Венгрии, Константинополь, а также контроль за черноморскими проливами. Получив все это, Россия стала бы глобальной державой.
Однако на самом деле все не совсем так. Да, если бы Россия получила обещанное, ее потенциал резко вырос бы. Однако высока вероятность, что с ней бы поступили так, как с Германией: резкое увеличение мощи одной из великих держав означает блокирование против нее остальных. И в этой войне Россия бы проиграла, учитывая ее слабую экономику и вероятность ведения войны на два фронта (Япония оставалась союзником Британии). Контроль над проливами — идефикс царской России — в стратегическом плане значил немного, поскольку базы британского флота в Эгейском море позволяли бы вполне успешно блокировать российский флот в Черном море. Таким образом, не исключено, что Октябрьская революция спасла Россию от новой войны.
Германия-1918: рывок к победе и осенняя катастрофа Леонтий Ланник, кандидат исторических наук
Несмотря на Октябрьскую революцию и выход России из войны, Германия не справилась с военным перенапряжением и в течение года скатилась к полномасштабному поражению
section class="tags"
Теги
Война
Общество
История
Германия
/section
Фактически сразу после большевистской революции в России, уже 12 ноября 1917 года, в германской ставке констатировали, что можно начинать подготовку к масштабному наступлению на Западном фронте, так как теперь представляется возможность отобрать у войск Антанты стратегическую инициативу. Всю зиму шли переброски войск, части не только Восточного, но и Западного фронта обучались новейшим тактическим приемам прорыва мощной обороны, особенно тактике штурмовых групп. Серьезную переподготовку проходило и командование от лейтенантов до генералов.
figure class="banner-right"
var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }
figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure
При планировании будущего наступления важнейшую роль играл не только опыт окончившейся успешно для немцев оборонительной кампании 1917-го на западе, но и два объективных обстоятельства: сроки и численность войск. Впервые за долгое время германской армии представлялась возможность стать «не наковальней, а молотом», то есть наступать, для чего необходимо было хотя бы минимальное численное преимущество. Достичь его можно было только за счет усиленных перебросок с менее важных или уже не опасных театров военных действий, в первую очередь с восточного.
Более того, сначала планировалось привлечь к наступлению во Франции и войска союзников, особенно австро-венгерские. Вене в очередной раз напомнили, что судьба Дунайской монархии будет решаться на Сене. Тем не менее из-за слабости союзников и низкой боеспособности их войск наступление пришлось вести почти исключительно силами германской армии. Из-за этого значительного численного превосходства достигнуть не удалось бы в любом случае.
Вступал в действие и фактор времени. Наступление на западе должно было быть максимально подготовленным, однако время работало против Германии. Несмотря на весь скепсис по отношению к создаваемой почти с нуля массовой американской армии, можно было с уверенностью ожидать прибытия во Францию десятков, а потом и сотен тысяч свежих и прекрасно снабжаемых американских солдат. Надежды на срыв массовых перебросок за счет беспощадных действий германских подлодок к весне 1918 года стали исчезать: конвойная система шаг за шагом делала субмарины бессильными парализовать океанские трассы. Хотя до сих пор действительно серьезного участия в боях на Западном фронте американские войска не принимали, в случае критической ситуации ими можно было бы заткнуть почти любую брешь во фронте. Поэтому Эриху Людендорфу, руководившему операциями германской армии, оставалось надеяться на то, что Америка не успеет, а уже доставленные к концу марта в Европу американцы (более 300 тыс. солдат) не сравнятся с закаленными в боях на Западном фронте англо-французскими контингентами.
21 марта 1918 года, после того как Людендорф доложил кайзеру, что «армия сосредоточена и приступает к решению величайшей задачи в истории», началась германская наступательная операция «Михаэль». Она сразу же привела к блестящим успехам, хотя никакого подавляющего численного превосходства у немцев не было. На волоске держался связывавший английский и французский участки фронта Амьен. Антанта была близка к панике, и уже 26 марта, впервые за всю войну, было достигнуто требуемое единоначалие: спасать Париж и Лондон должен был маршал Фош.
В Германии ликовали, раздавали награды, уверенность в конечной победе Центральных держав вернулась, и не только к военным. Тем не менее были и тревожные признаки: наступление стало тормозиться, в том числе из-за того, что оголодавшие германские солдаты, прекратив атаки, грабили захваченные склады с продовольствием и вином. Весьма велики оказались потери, включая дезертиров и пленных. Заняв территорию, немцы растягивали фронт, теряя шансы сохранить хотя бы паритет в силах. Сказывался и громадный перевес Антанты в технике, обеспечить господство в воздухе немцам так и не удалось. К началу апреля стало очевидно, что удар придется наносить в другом месте, причем у него должны быть стратегические последствия, поскольку тактические успехи к достижению цели не приведут. Однако об этом догадывались только военные специалисты и немногие скептики — вся Германия, от домохозяек до кайзера, стремительно впадала в эйфорию.
Накануне катастрофы
Людендорф, при полном согласии официального главы Генштаба Гинденбурга и при бессилии и дезинформированности формального главнокомандующего Вильгельма II, от критики отмахивался, требовал от дипломатов беспрекословного исполнения его аннексионистских проектов, скептиков из военной верхушки «ссылал» на другие фронты и наносил все новые удары с привлечением иссякающих резервов. За четыре с половиной месяца он провел пять наступлений по расходящимся направлениям, словно пытаясь разорвать путы, сдавившие германские войска. Была занята значительная территория, к началу августа 1918 года немцы вновь стояли на Марне, примерно там же, где в начале сентября 1914-го. Потери нарастали, причем они довольно быстро сравнялись с убылью в войсках Антанты. Но последняя располагала огромным резервуаром пополнений, Германия же его не имела.
