Капитан взглянул на рулевого, чье напряженное лицо окрашивалось в зеленоватый цвет светящимся компасом. Склонившись над экраном радара, рядом стоял помощник капитана.
Новая волна обрушилась на "Никольск". Корабль затрещал так, будто разваливался. Капитан встал. В полумраке слабо поблескивал машинный телеграф. Капитан посмотрел на электронный зонд. Прежде чем делать поворот, придется замерять глубину.
В Северном проливе они были в ловушке, как рыба в сети. Ветер баллов девять-десять дул с запада, и "Никольск" не мог долго держаться к нему боком, рискуя перевернуться. В нормальной ситуации следовало бы вернуться назад и укрыться в одном из портов устья Клайда. Но "Никольск" был необычным кораблем, и естественные решения были не для него. Капитан мог только идти носом против ветра до границы ирландских территориальных вод, а потом возвращаться к шотландским берегам, всякий раз делая поворот у границы территориальных вод Великобритании.
Капитан подумал о "Гоблине", который они бросили после того, как взяли на борт его пассажиров. Он прошел в радиорубку, расположенную за машинным телеграфом. Ему пришлось цепляться за все, что можно, качаясь на полусогнутых ногах, чтобы сохранить равновесие. Удерживаемый в кресле ремнем, дежурный радист слушал едва различимое в гуле попискивание морзянки. Он снял наушники и, глядя на капитана, отрицательно покачал головой, показывая, что нет ничего интересного. Капитан секунду смотрел на приемники, передатчики, магнитофоны, потом воспользовался движением корабля, чтобы подойти к столу и взять журнал учета радиоперехватов.
Как и всегда во время шторма, передавали в основном сигналы бедствия и просьбы о помощи. В Северном и Ирландском морях, а также в Северной Атлантике оставалось немало судов, попавших в более или менее трудное положение. Сигналов СОС было полно, но "Никольск" это не интересовало. "Никольск" не был спасательным кораблем, и приказы четко запрещали капитану оказывать помощь терпящим бедствие. Ни один посторонний не должен был видеть необычное оборудование "траулеров"-шпионов.
Капитан положил журнал, дружески хлопнул радиста по плечу и возвратился в рулевую рубку. Корабль нырнул в яму, винты крутились в воздухе. Потом он ударился в стену воды, несшуюся со скоростью скорого поезда. Капитану показалось, что его корабль столкнулся с каким-то другим. От сильного толчка капитан полетел вперед, наткнулся на рулевого, и оба повалились на пол...
* * *
Юбер и Энрике, промокшие до костей, ослепленные водой, с подкатившим к горлу желудком, поднялись на верхнюю палубу за надстройкой. Им было страшно, но ни тот, ни другой не признавались в этом и не предлагали вернуться.
Когда "Никольск" снова зарылся носом в волну, они воспользовались креном, чтобы скользнуть к лестнице, ведущей на капитанский мостик.
Они взобрались по ней на площадку и легли за выгнутым листом железа. На них обрушились тонны воды. Им показалось, что они будут смыты за борт. Потом корабль снова вынырнул.
Юбер поднялся и заглянул в иллюминатор рулевой рубки, по которой двигались тени, похожие в слабом свете на призраки. Она отступил на боковую площадку, увидел на двери изображение молнии и вошел в помещение.
Последовавший за Юбером в радиорубку Энрике сразу же закрыл дверь. Радист, не имевший оснований для беспокойства, даже не посмотрел на них. Он наклонился в другую сторону, поднимая с пола журнал учета радиоперехватов. Подняться он не успел. Расставив ноги и опершись левой рукой о стол, Юбер нанес ему сокрушительный удар за ухом.
Энрике обошел стол и встал перед широко открытой дверью в рулевую рубку. Он заметил капитана, вытиравшего лицо в своем кресле, рулевого и помощника капитана, склонившегося над экраном радара.
Юбер быстро заглянул в раскрытый на столе журнал, где нашел последние координаты, установленные с по мощью радиомаяков: пять градусов сорок семь минут восточной долготы и пятьдесят пять градусов восемь минут северной широты. Он включил передатчик, прижался к креслу и, положив палец на радиоключ, стал отстукивать сообщение:
Юбер Ла Берн Чарлзу Эйзену. Являемся пленниками на борту русского траулера «Никольск». Последние координаты пять градусов сорок семь минут восточной долготы и пятьдесят пять градусов восемь минут северной широты. Идем против ветра. Рассчитываем вашу помощь. Юбер.
Энрике, стоявший в углу у двери, продолжал наблюдать за рулевой рубкой. Юбер включил радиотелефон и стал передавать тот же текст. Часы на стене показывали четыре часа сорок семь минут.
Он перешел на прием, надеясь получить ответ. Пока их не обнаружили, можно было оставаться в радиорубке.
* * *
Атомная подводная лодка "Джордж Вашингтон" плыла на юго-запад на перископной глубине, но в течение часов наблюдатели не видели ничего, кроме огромных волн, следовавших одна за другой через короткие промежутки времени и ослеплявших их на несколько секунд.
Капитан, передавший управление своему старшему помощнику, находился у себя в каюте. Чарлз Эйзен сидел напротив него в кресле, скрестив ноги и нервно посасывая незажженную сигарету.
– Не думаю, что мы сможем их найти, если шторм затянется, – сказал командир. – А потом...
Он заколебался и продолжил:
– Боюсь, что легкая скорлупка вроде "Гоблина" не сможет долго продержаться в такую погоду, особенно если ее экипаж состоит из одних любителей.
Эйзен не ответил. Он думал о Юбере, и его мысли были отнюдь не оптимистичными. Он взглянул на часы: четыре сорок восемь. Когда рассветет и шторм немного утихнет, можно будет попросить помощи у британской морской авиации...
Постучав, вошел матрос, передавший командиру радиограмму. Тот ознакомился с ее содержанием с медлительностью, вызвавшей у Эйзена раздражение, и наконец протянул ему.
– Боюсь, все кончено, – глухо сказал он.
Чарлз Эйзен прочитал сообщение, поступившее с "Протеуса". Там указывалось, что изуродованный корпус "Гоблина" выброшен на берег. На борту никого нет.
Чарлз Эйзен вдруг почувствовал огромную усталость и грусть. Командир лодки, смотревший на него, спросил:
– Я могу отдать приказ повернуть?
Эйзен провел пальцами по глазам, глубоко вздохнул и ответил:
– Думаю, можете.
Он резко встал.
– Это ужасно, – добавил он.
Матрос вернулся, неся новую радиограмму. Командир прочитал ее и окликнул выходившего Эйзена:
– О Господи! Прочтите.
Эйзен вернулся. На листке были два вызова Юбера, перехваченные и записанные дежурными радистами "Протеуса".
– Я начинаю верить в чудеса, – произнес Эйзен.
Командир скривился.
– Это нам не очень поможет, – заметил он. – Мы не можем обстрелять в открытом море советский траулер. Это слишком серьезный инцидент.
Чарлз Эйзен подошел к висевшей на стене карте, секунду смотрел на нее, и его широкие плечи опустились. Он обернулся и посмотрел на командира лодки со странной улыбкой на губах.
– Кто вам говорил об обстреле? – спросил он.
12
По всему кораблю разнесся металлический звон машинного телеграфа. Рулевой повернул колесо штурвала. "Никольск" лег на левый борт. Захваченные врасплох Юбер и Энрике отлетели к переборке. В бок кораблю ударила огромная волна. Юберу показалось, что корабль взрывается. Сидя у стены, он почувствовал, как под ним поехал пол, его ноги оказались выше головы. Он подумал, что "Никольск" переворачивается и все кончено.
Но быстрые звонки машинного телеграфа продолжались. Моторы урчали, корпус трещал, вода заливала все, потом отступала. Вдруг, словно по волшебству, "траулер" взобрался на волну, и все встало по местам. "Никольск" нырял и взметался вверх, как катящаяся по рельсам тележка "русских горок". Последний звонок был заглушен рокотом моторов. Они были спасены.
Юбер поднялся, оглушенный и с пустой головой. Рядом с ним Энрике старался сделать то же самое, отвлеченно глядя на свой полуоторванный ноготь. Юбер подумал, что эта пауза в борьбе "траулера" со штормом позволит экипажу ходить но кораблю. Не имея оружия, они не смогут долго продержаться, а еще надо было предупредить Эйзена об изменении курса.
Юбер вернулся к столу, качаясь, как пьяный. Он увидел, что радист шевелится, но не придал этому особого значения. Он хотел включить радиопередатчик, но радист завопил и оттолкнул его.
Прибежали капитан и еще один матрос снаружи. Тот увидел, что пленные выбрались из каюты, и пришел, вооружившись автоматом.
Конец. Юбер и Энрике подняли руки. По пальцам испанца текла кровь. Радист, не совсем точно представлявший себе, что произошло, объяснял, массируя шею:
– Они меня ударили и попытались захватить рацию. Как вам это понравится?
Юбер, знавший русский, понял, что радист считает, будто его ударили несколько секунд назад. Разубеждать не стоило. Капитан посмотрел на Юбера.
– Хотели передать сообщение? – спросил он.
