К моему огромному облегчению, мы с Лизой были определены жить в разные семьи. Все дома в нашей деревне представляли собой убогие хижины с залатанными крышами; я жила в одной из таких хижин вместе с молодой парой и их тремя маленькими дочками - Перейрой, Лелейлой и Ванессой. Еду готовили рядом с домом в самодельной печи на дровах. Мылись мы в реке, а в туалет приходилось ходить в полях - нашей задачей как раз было помочь построить в деревне уборные.
Я привыкла к жизни в Лос-Гуантес буквально за день: моя приемная семья была прекрасна во всех смыслах этого слова, а дети дарили мне столько радости и свободы. В первое утро на рассвете меня разбудили эти три девчонки, вместе с толпой цыплят, коз и собак. Я помогла матери приготовить бобы, рис и жареные бананы, которые были моей пищей на обед и на ужин на протяжении следующих двух месяцев. Сиеста была неотъемлемой частью повседневной жизни, а вечера мы проводили за болтовней, песнями и танцами. Жизнь была такой простой и беззаботной, что все мои юношеские стрессы, идеологии и убеждения вдруг показались неактуальными.
Гораздо дольше пришлось налаживать отношения с Лизой, но, когда мы начали возводить уборные, мы мало-помалу стали все больше разговаривать. Лиза отличалась от меня настолько, насколько это вообще возможно: она выросла в трейлерном парке в Небраске с отцом-алкоголиком; ее тетя «одобрила» ее участие в нашей летней программе, ввиду пристрастия Лизы к наркотикам и алкоголю и ее постоянных неприятностей с местной полицией. Тетя полагала, что такой опыт пойдет Лизе на пользу, и организовала поездку в ее интересах. Каждый день мы с Лизой общались чуть дольше, и она призналась, что была разочарована, когда услышала, что я буду ее партнером, потому что я казалась ей слишком тихой и серьезной. За этими разговорами мы стали понемногу осознавать, что, несмотря на столь существенные различия между нами, мы действительно наслаждаемся обществом друг друга, узнавая друг от друга о жизни, которая так отличается от нашей собственной.
Однажды днем мы с Лизой пытались перевезти цемент из одного конца деревни в другой. День был жаркий, у нас было три мешка с цементом и одна лошадь. Мы пытались привязать мешки к лошади, но они все время с нее падали; тогда мы подумали, что могли бы обе сесть на лошадь, а мешки с цементом положить на колени. Пытаясь так и сяк осуществить этот маневр, мы в итоге оказались сидящими на лошади лицом к лицу друг с другом и смеялись до слез над абсурдностью этой ситуации: две молодые женщины, между которыми так мало общего, пытаются перевезти цемент на тощей лошади, чтобы построить туалет в маленькой деревне, в которую даже на машине не доехать! Это была одна из самых теплых, самых запоминающихся и важных встреч в моей жизни, и я поняла, что приехала в Лос-Гуантес тем летом, чтобы открыть для себя чудо дружбы.
Глава 60
Обещаю научиться твоей чистой вере в то, что все обязательно будет хорошо
Мой брат, Готам, более пяти лет работал военным корреспондентом для одного новостного канала; он побывал в самых горячих точках планеты, включая Афганистан, Чечню, Колумбию, Шри-Ланку, Пакистан и Китай. Когда Готам возвращался после своих приключений, самые горькие истории из тех, что он рассказывал, были о ежедневных страданиях детей. Дети везде дети - невинные и любопытные, озорные и игривые. Во время войны дети больше всех страдают при виде окружающего их насилия, ненависти и хаоса, потому что в душе понимают, что это не должно быть нормой.
Во время одной из поездок в Чечню, когда Готам вел репортаж рядом со зданием, которое бомбили накануне ночью, мимо него проходила 10-летняя девочка. Проходя, она уронила одну из множества потрепанных книжек, которые несла в своих ручонках. Готам наклонился, чтобы поднять книгу, и был поражен решительностью во взгляде девочки.
«Куда ты идешь?» - спросил ее Готам, который уже видел нескольких детей, бредущих по опасным улицам в одиночку.
«В школу», - ответила она.
Готам в ту же секунду вспомнил, что в округе нет ни одной открытой школы - из-за беспорядков родители боялись выпускать детей на улицу и обучали их дома либо отдельно, либо собирая в небольшие группы с друзьями. Кроме того, эта истерзанная войной земля просто не могла себе позволить так рисковать - собирать своих драгоценных детей в одном месте.
Готам провожал глазами девочку, спешащую прочь, и решил последовать за ней, думая, что за немногословной репликой девочки стоит целая история. Примерно через 10 минут Готам увидел, как девочка вошла в заброшенный парк и села под старым деревом. Она открыла свои учебники, достала лист бумаги и карандаш и начала заниматься.
Готам подошел к ней и спросил, не ждет ли она кого-нибудь еще. Это ее школа? Кто ее учителя? Что она изучает? Присев на корточки рядом с девочкой, он заметил, что не все ее книги были учебниками - там были и романы, и книжки с картинками, и журналы.
Девочка уверенно посмотрела на Готама и ответила: «Это моя школа; она еще официально не открылась, и мы еще не нашли учителя. Но ждать осталось недолго, и, когда школа откроется, я буду здесь и буду готова учиться». Она гордо показывала на свои книги, свои записи в маленькой тетрадке, на разрушенную детскую площадку и на свое надежное дерево.
На одно мгновение Готам тоже увидел ее прекрасную школу, веселую и шумную детскую площадку, домик на дереве, смеющихся детей и добрых учителей, суетящихся вокруг нее.
Для размышления
Вспомните, какое важное событие в вашей жизни стало для вас бесценным уроком. Запишите свое обещание рассказать о нем своему ребенку.
Любовь. Бесценная радость, которую ты привносишь в мою жизнь
Глава 61
Обещаю защищать тебя всеми фибрами своего существа
После опустошительного пожара в национальном парке Еллоустоун лесничие совершали обход и оценивали нанесенный ущерб. Парк был фактически полностью уничтожен - груды пепла покрывали землю, повсюду были обугленные скелеты деревьев, которые едва стояли, а воздух был наполнен густым дымом.
Смиренно признавая могущественную власть природы, создающей и уничтожающей, лесник увидел сгоревшую птицу, прислонившуюся к обугленному дереву посреди этих руин. Едва заметное под сломанной веткой дерева хрупкое тельце птицы скорчилось от яростного огня и дыма. В порыве сострадания лесничий почувствовал желание похоронить невинную жертву.
Когда же лесничий взял в руки птицу, он даже не сразу понял, какое чудо увидел под ее мертвыми крыльями - три птенчика резво выскочили из-под крыльев матери, не подозревая о смерти и опустошении вокруг. Они поклевывали друг друга, выводили нежные трели и прыгали друг вокруг друга.
Их мать, в попытке спасти своих птенцов от смертельного огня, неизбежное приближение которого она чувствовала интуитивно, спрятала их в надежном месте, закрыв своими крыльями. Пока вокруг бушевал огонь, эта птица-мать стояла на месте - стоически, неподвижно и упрямо; ей было бы проще улететь и спастись, но она не двигалась - спасение птенцов для нее было превыше всего.
«Он накроет тебя своими перьями, И под его крылом ты обретешь спасение».
Псалмы 91:4
Глава 62
Обещаю всегда помнить тот миг, когда я впервые поняла, что стала матерью
Я никогда не забуду то первое мгновение, когда наконец увидела Тару. Конечно, я видела ее и раньше - сразу после долгих родов; я тогда пару секунд подержала ее в руках, а потом ее спешно унесли, чтобы проверить стабильность признаков жизни.
Я держала ее на руках и позже в день ее рождения, но я была настолько измучена после кесарева сечения, утомлена суетящимися вокруг родными и больничным персоналом, что заглядывали мне через плечо, а сильные препараты погружали меня в оцепенение. Если честно, я чувствовала себя измотанной, уставшей и в полном замешательстве - несмотря на все свои ожидания, я до конца не понимала, что такое родить ребенка.
И только на следующий день после рождения Тары я по-настоящему увидела ее и узрела чудо, которым она была, - впервые. Я внезапно пришла в восторг от каждой крошечной частички ее прелестного тела; я сосчитала ее 10 маленьких пальчиков на ногах, потом на руках; я гладила ее по головке, покрытой темно-черными волосами; я ощутила ее кожу, такую мягкую, чистую и ровную; я прикоснулась к ее носику и розовым губкам.
А когда я заглянула в глаза Тары, мне показалось, что я вижу ее душу - ее, и только ее божественная сущность удивленно таращила на меня глазки. Я не сдержала улыбки и слез, и волна эмоций, бесконечной любви окутала меня с ног до головы. Это была моя малышка, моя дочь - самый драгоценный и чудесный дар в моей жизни.
Теперь я была матерью этого невинного, хрупкого и совершенно реального маленького существа, я на самом деле была ее матерью. Мои глаза наполнились слезами, а сердце забилось от блаженной радости.
