— Масик, конечно, способен на многое, — возразила я, — но не на убийство же! А главное, зачем ему было убивать тетю Таню? Искать надо среди тех, кому это выгодно. А таких я пока не вижу. Врагов у неё не было, денег больших в доме не водилось…
— Пойдемте в дом, — внес здравое предложение сыщик, о котором мы на несколько минут забыли. — За телом могут и туда приехать, а нам нужно осмотреть место происшествия. Если, конечно, там ещё осталось, что осматривать… Фотографию эту придется тоже приобщить к делу.
— Какой нормальный человек будет оставлять на месте преступления свой портрет? — запротестовала я.
— Иной раз и паспорта оставляют, представьте себе, — невозмутимо ответил оперативник. — Все равно нужно будет проверять все версии.
Тело тети Тани положили в сарайчик, где она обычно хранила инструменты, а мы прошли в дом. Как и предполагал оперативник, осмотр помещения мало что дал для разъяснения произошедшего. Удалось только более или менее четко представить себе картину преступления. Кто-то вошел в дом, когда тетя Таня сидела в кресле спиной к двери и смотрела телевизор, снял с вешалки у входа шарф, накинул его на шею пожилой женщине и стянул так, что сломал шейные позвонки. Смерть наступила практически мгновенно. После этого преступник забрал тело и ушел, а дверь запер на ключ. Что было совсем уж непонятно или предполагало действия расчетливого и хладнокровного профессионала. Если бы я кого-то прикончила, то двери запирать уж точно бы не стала: я и уходя из собственного дома, частенько забываю это делать, а потом возвращаюсь с полдороги.
— Более точную дату смерти установит эксперт, — заключил сыщик, а мы можем только предполагать. По косвенным признакам.
— Мама никогда не пила чай на ночь, — заметила Елена, выдержка которой меня просто потрясала. — Она после этого не могла уснуть. Значит, это было между четырьмя и пятью часами вечера — её обычный полдник.
— А если чашка осталась с предыдущего раза? — предположил Павел. — С завтрака, например?
— Исключено, — покачала головой Елена. — Мама не терпела грязной посуды и сразу же все мыла. Даже на десять минут не оставляла. И потом нет никаких следов завтрака: ни хлеба, ни сыра, ничего такого. Вазочка с печеньем и чашка. Нет, это был полдник.
— И ничего из дома не пропало? — уточнил оперативник. — Кроме бутылки водки?
— Бутылка хранилась в тумбочке, это неприкосновенный запас на всякий случай. О том, что она там хранится, знали только свои… Хотя, наверное, знали и соседки: они же все мамины подруги и приятельницы.
— И все алкоголички, что ли? — не удержалась я. — Получается, что тетю Таню убили из-за бутылки водки. На такое способен только сильно пьющий человек: почитайте любую криминальную хронику.
— Сейчас за телом приедут из местного морга, — проигнорировал мою реплику оперативник, — забирать будете оттуда после того, как мы выполним все формальности. Значит, послезавтра, а ещё лучше — через два дня, эксперты у нас нарасхват, район огромный, а специалистов всего ничего. Ну и… будем искать. Наверняка следователь будет вызывать вас всех для допроса, так что имейте это в виду. Сочувствую.
Это было единственное человеческое слово, которое он произнес за все время общения с нами. Ну что ж, их служба действительно опасна и трудна, эмоции при этом — непозволительная роскошь. Все как если бы хирург стонал и кривился от боли, сопереживая оперируемому. Так и зарезать недолго, дрожащими-то ручонками.
Я вышла на крыльцо покурить. Там отдыхал, любуясь предзакатным небом проводник служебной собаки, а Матильда сидела возле него. Когда я затянулась и выдохнула дым, в устремленных на меня глазах животного я прочла такое откровенное неодобрение, что буквально поперхнулась.
— Она у меня вредные привычки не уважает, — прокомментировал происходящее проводник, увидев мою реакцию. — Мне самому пришлось курить бросить. Не собака, а прямо законная жена, хоть и не говорит.
— Может, это и к лучшему? — предположила я. — А если бы они обе говорили?
Матильда тихо зарычала. Собака явно знала себе цену и не позволяла над собой издеваться. Мне бы такое чувство собственного достоинства!
Проводник хохотнул:
— А ей говорить не обязательно! У нас и так полное взаимопонимание. Правда, Матильда?
Показалось мне или нет, что собака кивнула? С неё станется…
— Она вообще такое может! — воодушевился проводник. — Хотите, покажу?
Что ещё может служебно-разыскная собака? Ходить по проволоке? Кувыркаться? Фокусы показывать?
— Покажите, — неуверенно предложила я.
— Матильда, тара! — скомандовал проводник.
И огромная собака неторопливо стала обследовать дачный участок, что называется по периметру. Возле качелей она замерла.
— Нашла, — обрадовался проводник. — Бутылку нашла. А может, и не одну.
Любопытство повлекло меня к тем же качелям. Проводник раздвинул роскошный куст пионов, правда, давным-давно отцветших, и у его подножья блеснуло стекло. Бутылка из-под водки, казалось, была поставлена туда совсем недавно: она даже не успела запылиться. Вся прочитанная и переведенная детективная литература тут же всплыла в моей памяти.
— Надо позвать ваших коллег, — заявила я проводнику. — Никто из знакомых хозяев водку на участке распивать не будет. Бутылку кто-то принес. Может быть, поможет…
Проводник посмотрел на меня с сомнением, но я уже мчалась к дому. Вчера, между прочим, на этих самых качелях сидела Милочка, а я стояла рядом с ней, и довольно долго. И ничего не заметила. Впрочем, я же не Матильда, меня никто специально не обучал отыскивать тару.
Моя находка следственную группу не заинтересовала, зато Павел заметно оживился и потребовал, чтобы её все-таки осмотрели и приобщили к делу. Он, по-видимому, рассуждал примерно так же, как и я: тетя Таня не потерпела бы на своем участке никакой грязи, тем более — пустых бутылок, а значит, этот сосуд появился уже тогда, когда хозяйка не могла навести порядок. Только подобный ход мыслей опять-таки приводил к выводу, что действовал человек посторонний. Не исключено — какой-нибудь местный алкаш, не может быть, чтобы их тут не водилось. Теперь они есть, почитай, в каждом подъезде, а уж поселок просто обязан иметь парочку-другую.
— Что-то в этом есть, — неохотно признал оперативник, — нужно поговорить с участковыми. Но вообще-то у нас довольно тихо, тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить. Крадут — да, на дачи пустые залезают — обязательно, за этот год пара поджогов была. Но чтобы убивать… Пока Бог миловал.
Бутылку тоже поместили в целлофановый пакет на предмет дальнейшего исследования. Приехала машина из местного морга, труп погрузили и увезли, следом уехала и оперативная группа. Мы остались впятером на даче, и не знаю, как остальные, а я чувствовала себя так, будто целый день копала канаву или таскала воду для поливки колхозного поля. Да и настроение было, прямо скажем, фиговое. Хотя, чего бы я хотела?
— Пора в Москву, — нарушил молчание Павел. — Алена, может, все-таки, позвонишь своему супругу, сообщишь, что стряслось. Было бы неплохо ему сегодня побыть с тобой дома. Да, я так и не понял, почему нет Максима.
— Он потерял работу, — невесело ответила Елена, а два дня назад поехал со своим другом перегонять машину из-за границы. Я так волнуюсь, на дорогах, говорят, рэкетиры всякие, бандиты…
Она с надеждой посмотрела на Павла, но тот мрачную картину бесчинства на дорогах опровергать не стал. Да и не мог, наверное: об этом у нас сейчас знает любой ребенок дошкольного возраста, а не то что взрослые, разумные люди.
— А Санечка, может быть, уже дома, — слегка оживилась Елена. — Пойду в правление, позвоню оттуда, ещё успею.
Павел молча протянул ей свой мобильный телефон. Нет, мы все-таки ещё очень нескоро привыкнем к чудесам техники. Менталитет — штука не менее тонкая, чем Восток. Я, например, осознать, что можно позвонить из любого места по совершенно игрушечному с виду аппарату — никак не могу. Наверное, потому, что у меня самой мобильника нет и вряд ли будет. Зачем он мне, если я почти все время работаю дома? Вот и у Елены, наверное, те же проблемы в отношениях с техникой.
Супруга её, тем не менее, дома не оказалось. Удалось его разыскать по рабочему телефону, причем трубку он снял практически сразу. И долго не мог поверить в произошедшее, а когда поверил, то поклялся немедленно бросить все дела и ехать домой — встречать жену и оказывать ей моральную поддержку. Мы с Галкой переглянулись и с некоторым облегчением вздохнули: для некоторых мужчин смерть тещи, пусть и насильственная, вовсе не повод для того, чтобы оставлять свои занятия. Возможно, этот самый Санечка не так уж и плох на самом деле. Да и не могла Елена полюбить абы кого. Или — могла? Любовь, как известно, зла…
