Убытки возмещу, за это не думай.
– Брат, дорогой, ты же знаешь, у меня много девочек, богатый выбор. За какой именно ты приехал?
Он словно нарочито медлит, но у меня уже начинает пульсировать в висках. Из последних сил сдерживаю себя, чтобы не наброситься на него и не открутить ему башку.
– Чех, не беси меня. Я за моей девочкой.
– Ты это про зверушку эту белокурую? Так поздно уже, на прицепе она. Забирают сегодня. Готовая уже. Строптивая была, но ты меня знаешь, и не таких ломали. Да и сам ты ее выкинул, чего ж то передумал?
Сглатываю. Рука тянется в кобуре, но я не рискую прикончить его, пока Аля тут. Пути назад уже нет. Или с ней вернусь или мне тоже уже можно заказывать венки.
– Ты меня знаешь. В долгу не останусь, но девочку я забираю. Не надо мне перечить.
Чех оттягивает время, но все же холодно пожимает мне руку. Он прекрасно понимает, что я все равно заберу ее, пройдя мимо него, или ступая по его трупу.
Нам открывают ворота, после чего я вхожу внутрь этого притона. Один из людей Чеха проводит меня в дальнее помещение. Это оказывается сырой и холодный подвал. По телу сразу проходится дрожь, хоть я и не боюсь холода.
Мы идем все дальше и дальше по узкому коридору. У меня дыхание спирает впервые от страха. За нее. Прошло два дня уже, и я даже не представляю, что с ней здесь творили. Зная Чеха, и того как он обычно девчонок обрабатывает, к горлу подступает тошнота, а в сердце зарождается дикий, просто необъяснимый холод.
Дверь со скрипом отворяется и загорается яркий бело-синий свет, заставляя меня на миг зажмуриться. Отрываю глаза, и первый кинжал вонзается в сердце, когда вижу ее.
Аля сидит на каком-то сыром матраце, поджав под себя голые ноги. Она прикованная наручниками за обе руки к старой облезлой батарее. На ней тонкая футболка и юбка, все та же одежда, в которой я видел ее в последний раз…тогда. В нашей комнате.
Подхожу ближе к девочке, опускаюсь на корточки. Живая. Она живая, и это уже хорошо. Внимательно смотрю на нее, и сердце пропускает болезненный удар. Ее губы почти синие от холода, лицо зареванное, а глаза – пустые. Волосы белые взъерошены, разлетались по груди.
Взгляд падает на ее руки. На обоих запястьях кровавые следы, будто она сама вырывалась от наручников, явно делая это через боль. Ее кожа на тонких запястьях разодрана до мяса. Раны довольно серьезные, и нужно обработать их как можно быстрее пока не началось заражение.
Мой голос охрип, но я все же зову ее, осторожно касаясь руки.
– Аля…
Она никак не реагирует. Так и сидит молча, почти не моргает. Как же сильно я жду, что увидев меня, она начнет кричать и кидать мне проклены как обычно, но девочка вообще не реагирует на мое появление. Ее синие глаза словно в хрусталь превратились. Она смотрит сквозь меня.
– Аля, ты слышишь меня? – перевожу взгляд на охранника. – Ее что…тронули?
Он крутит ключи на пальце и уже ждет, когда мы уйдем отсюда. Страх липким клубнем окутывает меня. Что с ней сделали…
– Нет, ее никто не насиловал. Чех бы голову открутил каждому. Для клиента важного берег ее.
Провожу рукой по нежной коже лица, вглядываясь в ее потухший взгляд, но малышка так и сидит неподвижно, смотря сквозь меня. На ее скуле отчетливо виднеется синяк, а на шее следы от захвата пальцев. Моих. Сжимаю желваки.
– Что с ней? Что вы с ней сделали, мать вашу?!
– Наркотиками накормили, чтоб не брыкалась, а то вон глядите, что с собой сделала. Руки все оборвала из-за наручников. Какому клиенту такое понравиться. И так вон уже порезанная вся. Шрам такой жуткий. Это нормальное ее состояние. Так она не будет бояться. Мы всем такие препараты даем. Спокойные тогда становятся, безразличные и главное, готовы на все.
Громко сглатываю и перевожу взгляд снова на нее. Я это сделал с тобой, малыш.
– Дай ключи от наручников, бегом!
Трясущимися руками отстегиваю ее от оков. Подхватываю Алю на руки и быстро выношу из подвала. Девочка даже не шевелиться, точно кукла застывшая, а еще – она ледяная.
Я прохожу с ней на руках мимо опешившего Чеха, который уже диктует сумму откупа Ферзю, но мне на все плевать. Сажусь с ней в машину к Умару на заднее сиденье.
– Гони, брат, быстрее!
Машина срывается с места. Я крепко удерживаю Алю на руках. Она все еще молчит. За все время после того как я нашел ее, не проронила ни звука. В сердце закладывается страх. Не могут наркотики так действовать, хоть бы что-то уже, но сказала.
Быстро набираю Свету. Док будет ждать нас уже по приезде.
Смотрю на застывшее кукольное лицо девочки. Никаких эмоций нет там. Ни страха, ни боли, ни отчаяния даже. По спине проходится мороз. Холодная, бледная, но все такая же красивая. Как могу не грубо, стараюсь достучаться до нее. Осторожно провожу рукой по светлым мягким волосам, убирая их с лица юного.
– Аля. Ты слышишь меня? Это я, Руслан. Ну же, скажи хоть что-то. Эй, девочка, посмотри на меня.
Пытаюсь уловить ее взгляд, но все оказывается безрезультатно. Малышка продолжает смотреть сквозь меня, никак не реагируя. Она не шевелиться, но я замечаю крупную дрожь, пробирающую ее хрупкое тело. Аля никак не может согреться, и я знаю только один вариант вернуть в норму температуру ее тела.
– Умар, на дорогу смотри, понял?
– Понял. Чего ж тут не понять.
Осторожно перехватываю девочку, и снимаю с нее футболку и юбку. Расстегиваю бюстгальтер, оставляя только белые простые трусики. Вещи просто ледяные, напитаны сыростью подвала. В них бы она вовек не согрелась.
Действую быстро. Нет времени на промедление. Снимаю свою куртку, расстегиваю рубашку и прикладываю Алю к груди, крепко прижимая к себе. Жар моего тела должен ее согреть, я прекрасно помню, как девочка тянулась во сне ко мне как котенок, ища тепла.
Аля сразу же прижимается к моему торсу, невольно обхватив меня руками. Она не в себе сейчас, и я это прекрасно понимаю, но не могу не словить кайфа от ее добровольного прикосновения к себе.
Я чувствую кожей ее мягкую упругую грудь, и со всех сил сдерживаюсь, чтобы не коснуться ее тела там, где не должен качаться сейчас. Член колом стоит в штанах, но я не позволяю себе думать об
