В ответ молчание и взгляды в сторону.
— Хотите, чтобы я вас поджарил на том костре? — я кивнул в сторону кострища, над которым висел большой котёл с кашей из ячменя для рабов. Кстати, каши там осталось чуть-чуть, уходя, освобождённые крестьяне наелись от пуза её и сухарей из запасов работорговцев.
— Я лишь помощник господина Ямура и господина Гонха. Они погибли во время боя, — ответил работорговец. — Эти вещи принадлежат им. Возможно, ключи на их телах можно найти.
— Самый умный, да? Думаешь, я не обыскал их?
Тут ко мне подошла Каллиса и Нанима.
— Санёк, спроси у них про нашу госпожу, — сказала крольчиха.
— Потом, я сейчас занят другим, — буркнул я и вдруг столкнулся с её взглядом, от которого у меня мурашки пошли по телу. — Ладно, сейчас уточню. Эй, возможные покойники, ещё один вопрос. Вот с ними, — я кивнул на девушек, — была ещё одна, некая графиня, их госпожа. Куда вы её дели?
— Эти нам достались лишь вчетвером, больше никого не было. Продали какие-то случайные типы, — ответил работорговец. — Попросили немного, а мы не дураки, чтобы упускать такую выгоду.
— Ты врёшь! — надвинулась на него Нанима, сжимая в руке кинжал.
— Эй, ты чего? А ну осади! — рявкнул я и дёрнул девушку за фартук на спине. — Не трогать никого без моего приказа.
Крольчиха нехотя отошла от пленников. Посмотрев, как они заволновались при виде девушки, у меня появилась мысль припугнуть их горничными.
— В общем, так, — я посмотрел на работорговца, — или ты рассказываешь всю правду о графине и ключах, или она, — я положил ладонь на плечо девушке, — вставит тебе в зад колышек от палатки и как следует им там у тебя повертит. Ну? Молчишь? Нанима…
— Я всё сделаю, — с полуслова поняла меня беловолосая горничная. Она отошла к ближайшей палатке и выдернула «ёрш» — колышек с зарубками, что вбивается в землю и за который крепится палаточная верёвка. В данном случае вместо насечек в деревяшку были вбиты под углом короткие гвозди. Колышек имел толщину полтора-два пальца и сантиметров тридцать-сорок длиной.
— Ну? — я посмотрел на пленника. — Тебе же реально сейчас зашквар будет, усекаешь, пидор? Неужели секреты и деньги дороже собственной жопы?
— Я ничего не знаю, — сквозь зубы сказал он, косясь на девушку, поигрывающую рядом с ним опасной деревяшкой.
— Нанима…
— Я поняла, — кивнула та, после чего пинком перевернула пленника на живот, поставила ему на поясницу колено, чтобы тот не дёргался и… с размаху воткнула ему между ягодиц колышек на половину длины.
— А-А-А-А-А!
— Блядь, это лютый пиздец, — сглотнул я и невольно сам сжал свои булки, будто кто-то может и на них покуситься.
Между тем крольчиха двинула деревяшку ещё дальше и стала ей вращать в заднем проходе у несчастного. Крик тут же смолк. У мужика явно перехватило дыхание от боли, сил хватало лишь на хрип. Но я честно скажу, эти звуки были страшнее любого истошного воя.
— Хва… хватит, Нанима, — остановил я горничную. — Да хватит уже, млина!
А та, услышав мои слова, взяла и… вытащила колышек из жопы работорговца. Я уже говорил, что в нём были вбиты гвозди? Короче, ими разорвало пленнику всю прямую кишку. Из зияющей раны рекой хлынула кровь и стали вываливаться какие-то сгустки. Раненый забился в конвульсиях, разбрызгивая кровь на всех, кто лежал и стоял рядом. Я едва успел отпрыгнуть назад, а вот прочие пленники и сама Нанима попали под кровавый душ.
«Ёшки-колотушки, я же совсем не этого хотел. Думал, что она попугает его, приставит немножко, а я опять задам вопрос», — подумал я, едва сдерживая тошноту при виде страшной картины. А глядя на улыбающуюся крольчиху, заляпанную кровью и с окровавленной деревяшкой в руке, на которой висели ошмётки плоти, у меня ноги подгибались, и хотелось бежать куда-нибудь далеко без остановки, лишь бы подальше от этой маньячки и её подружек. Я не думал, что у неё хватит духа так поступить с человеком. Полагал, что она поняла мою игру и решила подыграть в меру сил.
Тут я резко спохватился и кинул в работорговца одно лечебное заклинание, потом другое, использовал освящение светом, которое тоже неплохо помогает организму при ранах и болезнях, улучшая тонус тела и ауру. Как только заклинания перезарядились, то прошёлся ими по нему вторым кругом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Успел, — облегчённо вздохнул я, видя, как страшная рана стала затягиваться на глазах. — Не хватало ещё, чтобы ценный „язык“ сдох на моих глазах… М-да… а с этой четвёркой нужно как можно скорее распрощаться. На хер их таких припизднутых… и не на мой, уж точно».
Страшной расправы и вида горничной с колышком для палатки в руке вполне хватило, чтобы развязать языки всем остальным пленникам. А уж недавняя жертва ушастой любительницы морковки заливалась соловьём пуще всех прочих.
Тут же нашлись ключи и были раскрыты тайники, которые мы не нашли. А вот про графиню удалось узнать мало. Горничных в самом деле в бессознательном состоянии продали работорговцам неизвестные, которых те встретили на своём пути. Дюжина всадников с двумя фургонами, запряжённых четвёркой лошадей. Ни у кого из них не было никаких отличительных знаков, котты без гербов. Единственное что выдавало в них слаженный отряд, а не наёмничий сброд — это однотипность вооружения и экипировки. Словно получили свои вещи, в том числе и лошадиную сбрую, у одного кладовщика.
Командовал ими молодой парень, выделявшийся среди всех непокрытой головой. Видимо не хотел пачкать и мять свои длинные вьющиеся цвета золота волосы, доходящие ему аж до плеч. Ещё работорговец приметил у него перстень в виде паука, обхватывающего безымянный палец на левой руке. В брюшко паука был вставлен тёмно-синий гранат, а в глаза — пара мелких рубинов.
Молодой аристократ (а порода буквально бросалась в глаза, хоть его ранг и прочие характеристики были закрыты) предложил продать работорговцам четырёх горничных, по пять золотых каждую.
Работорговцы привычно стали торговаться и получили всю четвёрку за пятнадцать золотых монет. Заодно отметили, что торговый партнёр спорил без огонька во время торга, как-то даже прям наплевательски.
— Где? Где это было? — торопливо спросила Нанима, сделав шаг к мужику, отчего тот скорчился и стал тихонько подвывать от страха.
— Отойди от него, — приказал я девушке. — Не видишь, до чего его довела?
Кое-как удалось узнать у резко онемевшего «языка» про место, где он повстречался с неизвестным отрядом. Потом уточнил текущее местоположение. И выходило, что оказались мы более чем в ста километрах от Бояфа. До ближайшего города около пятнадцати-двадцати камэ, вот только хрен я туда сунусь со своим грузом. Это из-за того, что туда катила компашка работорговцев. Следующий город находился порядочно в стороне и до него от лагеря больше тридцати километров. Зато там можно будет сбыть свой груз без лишних вопросов. А до крупного города, столицы провинции, столько же, сколько до Бояфа. Но туда без денег даже не стоит соваться.
«И без документов», — вздохнул я, вспомнив, что у меня при себе даже жалкой бумажки с печатью нет, которая удостоверяла бы мою личность.
Укладка трофеев сожгла мне половину нервов. А когда настало время трогаться в дорогу, то превратились в угольки и остальные нервные клетки. Оказалось, что горничные абсолютно не умеют ни седлать лошадей, ни запрягать их в повозки, ни управлять ими. Всю работу пришлось делать Нимфадоре, которая имела кое-какие навыки в этом деле. Разумеется, это не прибавило ей любви к своим помощницам, с которыми она и так целый день была на ножах. Дорога превратилась в ад для всех: животных, меня, авантюристки, горничных. На одних с двух сторон рычали, грозились убить и обкладывали многоэтажными словесными конструкциями я и нэко. Другим доставалось от неумелого управления. А мне приходилось каждый час лечить потёртости и усталость у лошадей, улучшать им тонус и так далее. Как бы ни перекладывали лошадиную экипировку, всё равно у тех что-то где-то натирало. Зато к ночи после моего магического вмешательства они стали выглядеть здоровее и свежее, чем утром. Дежурить ночью заставил горничных, предупредив, что если они пропустят врага, заснут или ещё как-то накосячат во время своей вахты, то не смогут уже никогда помочь своей графине. После этого со словами «вдруг война, а я уставший?» завалился на боковую. Пожалуй, физически не вымотались лишь пленные за этот день.
