Вдоль дороги разлился благовест. Он шел от великолепного и красивого храма с множеством золотых куполов. Благовест подхватили остальные церкви. И теперь перезвон шел отовсюду.
Вдруг, перебивая благовест, раздался набат. Люди тревожно заозирались. От городской стены, откуда летел набат тревоги, раздался крик:
– Поганые! Поганые пришли!
Все кинулись кто куда. Матери стали звать своих детей. В сторону ворот торопливо побежали ратники. Я кинулся за ними.
Башенная лестница гудела от топота поднимавшихся на стену защитников. Проглатывая широкими шагами ступени, я вылетел на стену и замер от открывшейся картины.
– Сколько же их? – прошептали рядом. – Господи, спаси!
Все поле перед городом было заполнено врагами. Они не торопясь окружали город, медленно подступая к стенам. Ратники, имеющие луки, наложили стрелы и приготовились стрелять, но степняки остановились на расстоянии выстрела. Вперед выехал всадник, держащий длинный шест, на котором были белые и черные конские хвосты. Под ними висело полотнище. Всадник подъехал к воротам и вскинул над собой шест. Ветер развернул полотнище, и все увидели на нем серого кречета с черным вороном в когтях. За полотнищем затрепетали на ветру длинные черно-белые ленты.
Всадник величаво оглядел стены и закричал:
– Урусуты! Этот город и все земли вокруг принадлежат Бату-хану, внуку великого Потрясателя Вселенной Хана Чингиса. Склонитесь перед повелителем и целуйте землю у его ног!
– Кху! Кху! Кху! – взревели тысячи чужих воинов.
– Ишь, чего удумали, поганые, – прошипел ратник с боевым луком в руках. – Поцелуй своего царя сзади, под хвостом! Ирод!
Монгольский воин еще раз дернул знаменем и проорал:
– Склонитесь перед богатурами Бату-хана! Рабы!
Я не выдержал и заорал:
– Сначала попробуй нас взять!
И защитники взревели яростным криком.
– Боярин, Владимир Иванович, вставай. Снедать будем.
Я провел рукой по лицу, разгоняя сонливость, и обнаружил Демьяна с серебряной ложкой в руках.
Вот, блин, так это сон! А думал, что это я наяву в Китеже побывал. Почесав зудящий затылок, полез из палатки. Вздрогнув от утренней прохлады, посмотрел на небо. Ни одного облака. День обещает быть жарким. Потянувшись и зевая, как бегемот, огляделся. Лагерь курился множеством костров. Большое поле превратилось в палаточный городок. Недалеко на холме была видна деревня – по-видимому, Большие Ключи.
– Здравствуй, боярин.
Я кивнул прошедшему мимо ратнику. Справа вышел высокий и худой парень и тоже поклонился.
– Доброе утро, боярин.
– И тебе доброе утро. – Проводил его взглядом, повернулся и достал из палатки флягу, но не успел глотнуть, как мимо прошли еще трое бояр. Они смотрели на меня и улыбались. Чего это они? Наперебой поздоровались:
– Здравствуй, боярин!
– Многие лета тебе, Владимир Иванович!
– Здрав будь!
И все трое поклонились. Чего это они? Подобрав выпавшую от удивления флягу, двинулся к костру, у которого сидел Кубин и о чем-то говорил с Демьяном. По дороге опять раскланялся с ратником, совершенно мне незнакомым. Блин, сговорились они, что ли? Смотрят на меня, как на бога, и кланяются. Разве что не крестятся. Или это проделки Кутерьмы? Нет, не должно. Его настрого Горин предупредил завязать с приколами, а то, блин, по закону военного времени… это я мысленно шучу. Но почему, интересно, все так на меня пялятся и кланяются? Может, я вчера отчебучил чего? Вроде нет, и выпил два кубка всего. Трезвый, как стекло… хрустальное, в палатку ушел спать.
– Здравствуй… – поздоровался Кубин.
– Вот только кланяться не надо, хорошо?
– Ты чего, Владимир Иванович? – удивленно пробормотал дед Матвей. – Какие поклоны? Аль приснилось чего?
– Приснилось, но сон тут ни при чем, – уселся рядом с котелком, от которого вкусно пахло, и достал свою ложку. – Выхожу из палатки, а там ратники что мимо ни идут, то здороваются и кланяются, как иконе, ей-богу. Грешным делом подумал, что Кутерьма опять чудит.
Зачерпнул ложкой варево и подул, остужая.
– Не знаю, чего это они, – пожал плечами Матвей Власович. – Демьян, мож, ты что ведаешь?
Парень проглотил ложку каши и улыбнулся:
– Как вы вчера ушли, Третей рассказал, как справно Владимир Иванович всех поганых погубил, когда дочерь Горина из неволи вызволил.
Я пожал плечами:
– Не велика заслуга. Это не повод смотреть как на чудо.
Демьян засмеялся и продолжил:
– Так это не все. Он еще про твою стрельбу из лука рассказал.
– Да-а-а, Владимир Иванович, – усмехнулся Кубин. – Сумел ты всех удивить.
Я сам не думал, что вновь получится попасть стрелой в стрелу. Но по-другому было нельзя. Все Кутерьма, будь он неладен!
Еще в Вершах Кубин похвастал, что с его подачи тут воинскую школу образовали, так и поехали проведать, как идет обучение отроков. Там как раз парни из луков стреляли. В общем, все стреляли нормально, но, как всегда бывает, есть исключения. Наставник как раз распекал нерадивого стрелка:
– Немочь ты, Никола. Нерадивая немочь. Ну, как можно стрельнуть вперед и попасть назад? Стыдно. Девки, вон, и то стреляют лучше.
Увидев нас, ратник дал парню подзатыльник и шагнул навстречу:
– Здравы будьте, бояре.
Кубин кивнул и спросил:
– Что, Иван, так плохо?
– Да не, не все, – покачал головой ратник. – Половина стреляет хорошо, другие посредственно. Но трое даже в сторону чучела метнуть стрелу не могут. Этот вот чуть меня не подстрелил.
И строго посмотрел сторону нерадивого стрелка. Кубин спрыгнул с коня и позвал парня:
– Николка, а ну, подь сюда.
Никола, смотря в землю, подошел. Кубин положил руку ему на плечо и сказал:
– Вот что, Николай. Батьку твоего поганые убили. И ты теперь за старшего в семье остался. Так будь прилежным и упорным, чтоб стать воином справным и отомстить врагам за отца. А как стрелять из лука, я тебе сам покажу. Примечай и старайся.
Откуда-то сбоку раздался голос Кутерьмы:
– А пусть боярин Велесов умение свое покажет.
Горин обернулся и пригрозил:
– Ох, Гришка, дождешься у меня.
Потом повернулся и, глядя на меня, сказал:
– И вправду, Владимир Иванович, покажи-ка отроку, как стрелять надо.
Вот елки, не было печали. А Кутерьма опять подал голос:
– Если лука с собой нет, так вот. – И подает мне лук. Шутник, и шутки у него плоские. На кой мне охотничий, пусть отроки ими тренируются. Не подав вида, бросил Лисину:
– Спасибо, у меня свой есть.
Вынул лук из тула и взглянул на Лисина. Кутерьма впился глазами в него. Я достал кольцо и пристроил его на пальце. Взглянул на мишени – так, до ближней пятьдесят шагов, а до дальней сто. Выбрал дальнюю. Наложил стрелу и, не особо целясь, развел руки и спустил тетиву. Со всех сторон одобрительно загудели – стрела торчала точно в середине мишени. Довольно хмыкнул – определенно, у меня в предках Робины Гуды были. Послышался голос Кутерьмы:
– Пусть еще раз стрельнет.
Все, достал! Но во мне не было ни капли раздражения. Только боевой задор и уверенность. Я знаю куда попаду, а это главное! Выхватил стрелу, наложил и навел на мишень и, смотря прямо в глаза Лисину, выстрелил.
– Ох! – раздалось со всех сторон.
– Не может быть! – пробормотал Кутерьма. – Стрела в стрелу!
Упаковал лук обратно под восторженный гвалт бояр и отроков.
Эти воспоминания хорошо подняли настроение, но парню спокойно сказал:
– Ну, стрельнул метко, что такого?
Демьян аж подскочил:
– Да так никто не стрелял никогда! Стрела в стрелу! Да всех завидки взяли. Даже мне завидно, – тише добавил он. – А Никола после этого в мишень попал. Все потому, что ты для него стал примером. И другие стрелять лучше стали.
Кубин зачерпнул кашу и пробурчал:
– Говорите-говорите, мне больше каши достанется.
Я зачерпнул полную ложку и сказал парню:
– Давай лопай. Психолог, блин.
Котелок быстро опустел. Во втором котелке я заварил чай. Посидели молча, хлебая ароматный напиток.
– А теперь, Владимир Иванович, пора нам в Китеж, Кулибина навестить.
– Демьян, князю скажи, мы в Китеж поехали. А пока коней приведи.
Демьян кивнул с кислой миной, а дед Матвей добавил:
– Без заводных пойдем.
Пока Демьян бегал к Горину, мы надели бронь. Все-таки Тютя – молодец, вон как заказ выполнил. Теперь я заметно потяжелел, зато меня на рогатину теперь взять трудней, острие просто соскользнет. И у бояр мои латы вызвали восхищение. Они сразу оценили достоинства новой защиты. Все уши прожужжали – мол, кто такое сделал? Похоже, у Тюти, то есть кузнеца Ефрема, теперь будет много работы.
Нацепил саблю, пристроил ножи. Попрыгал. Хорошо подогнанные пластины нагрудников даже не звякнули. Вот и славно. Повернул щит к себе, пытаясь разглядеть в размытом отражении себя. Увидел бородатое чудище с густой шевелюрой. Провел рукой по бороде и волосам. М-да, стригся я месяц назад, а брился с неделю. Это за неделю так все обросло? Хорошо хоть здесь все бородатые. А ничего бородка, только чуть подровнять, и подстричься бы не помешало, а то скоро шлем не влезет.
